Элен была рада, что снизу нельзя было его разглядеть.
— На этот раз мы не тронем вас, судья, но помните: с нас довольно. Постарайтесь исправить сделанное вами зло, не то мы подвесим вас к фонарю. Пусть это будет предупреждением для вас.
— Я б-буду исполнять свои об-бязанности, — сказал судья.
Толпа растаяла в темноте. По уходе ее Гленистэр закрыл окно, спустил штору и зажег лампу. Он понимал, как близки они были к трагедии. Если бы он выстрелил в толпу, то началась бы резня, которая погубила бы всю компанию судейских и его самого. Он пал бы под чужим знаменем. Кто знает, и теперь еще ему, пожалуй, придется умереть за него. По всей вероятности, «Бдительные» сочтут его предателем; во всяком случае, он сам себя лишил поддержки, единственной своей поддержки в Северной стране.
С этого дня он ренегат, пария, одинаково ненавидимый обеими сторонами. Он нарочно не глядел на судью и отвернулся от него, когда последний протянул ему руку, выражая благодарность. Он исполнил свою обязанность и стремился как можно скорее покинуть этот дом. Элен пошла за ним к двери и положила руку на его рукав.
— Я не могу выразить словами, я не в состоянии отблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Для «нас», — подавленным голосом ответил Рой. — Неужели вы думаете, что я пожертвовал честью, предал друзей, убил последнюю свою надежду и превратил себя в отверженного ради «нас»? Сегодня я в последний раз беспокою вас, и, может быть, вы дали мне прекрасный урок, и я благодарю вас за него. Теперь я буду мужчиной, а не безвольной тряпкой.
— Вы всегда были мужчиной, — сказала она. — Я ничего не понимаю во всем этом деле, и, кажется, никто не хочет разъяснить мне его. Должно быть, я просто глупа. Не вернетесь ли вы завтра и не расскажете ли вы мне все толком?
— Нет, — грубо ответил он. — Вы не принадлежите к моей среде. Мак Намара и его близкие — мне не друзья, и я не друг им.
Он уже сбежал по лестнице, когда она тихо проговорила:
— Прощайте и будьте счастливы, мой друг.
Она вернулась к судье, находившемуся в жалком состоянии, и долго успокаивала его, как ребенка. Она хотела расспросить его о вопросе, наиболее интересующем ее, но первый намек на прииски привел его в капризное раздражение.
Элен просидела у его кровати, пока он не заснул, и все старалась разобраться в происшедшем.
Она еле-еле дотащилась до постели, на которой беспокойно ворочалась с боку на бок, не будучи в состоянии заснуть от усталости.
Наконец, когда она стала погружаться в забытье, ей вспомнилась фраза; ей даже показалось, что она сказала ее вслух:
— Самая красивая женщина на Севере… но Гленистэр убежал от нее.
Глава XVI. В КОТОРОЙ ПРАВДА НАЧИНАЕТ ОБНАРУЖИВАТЬСЯ
На следующий день Элен проснулась около полудня и узнала, что Мак Намара приехал с «Крика» и завтракал с судьей. Он спрашивал о ней, но, узнав о приключениях этой ночи, не позволил будить ее. Они ушли вместе с судьей.
Благоразумие Элен вполне оправдало принятое ею накануне решение; несмотря на это, она ощущала странное нежелание встречаться с Мак Намарой. Она не знала ничего дурного о нем, кроме того, что подразумевалось под обвинениями озлобленных на него людей; ей также было известно, что каждый сильный и властный человек создает себе врагов в прямом соотношении с качествами, составляющими его силу.
Несмотря на это, она переживала непредвиденную душевную борьбу.
Мак Намара, столь спокойно веривший в то, что она будет его женой, не имел никакого нравственного влияния на нее.
За последнее время она привыкла делать длинные и одинокие прогулки верхом вдоль берегов моря и по извилистым долинам у подножия гор. Сегодня же лошадь ее захромала, и она решила пройтись пешком. Во время первых своих прогулок она с некоторым страхом встречалась с незнакомыми людьми, пока не убедилась, что держат они себя вежливо и почтительно.
Самые простые рудокопы были полны предупредительности в отношении женщин.
Она привыкла свободно разговаривать с ними.
Таким образом, со стороны людей не предвиделось никакой опасности, но девушке говорили о бешеных собаках, скитавшихся по городу, объясняя ей, что жара особенно действует на косматых, густопсовых «маламутов».
Аляска — страна собак; зимой они трудятся, холодают и голодают, летом же они шатаются без дела, дерутся, толстеют и бесятся от жары.
Элен возвращалась с дальней прогулки по малознакомым улицам на окраине города, которые она выбрала, чтобы избежать, после происшествия на балу, встречи со знакомыми дамами.
Ей показалось, что сзади доносятся слабые крики. Она заметила, что находится в безлюдном квартале и что только на некотором расстоянии впереди идет какая-то женщина…
Крики становились громче, грянул выстрел. Повернувшись назад, она увидела бегущих людей, один из которых держал дымящийся револьвер. Впереди же, ближе к ней, слышалось рычание дерущихся собак.
Любопытство девушки превратилось в ужас, когда она увидала, что одна из собак, смяв других, внезапно вырвалась из катающегося по земле клубка и быстро побежала по деревянной панели к ней.
Это был красивый маламут-эскимос, большой, серошерстый и волосатый, как волк, такой же быстрый, сильный и хитрый, как его родич. Собака низко опустила голову, из раскрытой пасти капали пена и слюна. Животное бежало к Элен, быстрое, угрожающее и безжалостное.
Укрыться было негде, кроме отдаленного дома, к которому приближалась женщина впереди нее. Мужчины же были слишком далеко и лишь хрипло кричали что-то.
Элен повернулась и побежала к далекому домику. Вне себя от ужаса, она была уверена, что собака догонит ее. Колени ее подгибались от страха, а до двери еще оставалось несколько шагов.
В это время лошадь, привязанная у дороги, встала на дыбы и захрипела, напуганная бегущими. Бешеная собака бросилась в сторону, кинулась под ноги лошади и стала яростно хватать их.
Перепуганный конь оборвал повод и ускакал; благодаря этой задержке девушка, уже слабая и обессиленная, успела добежать до двери домика. Она дернула дверь, но дверь оказалась запертой. В отчаянии Элен уже повернула от нее, как вдруг увидела за собою другую женщину, спокойно выжидавшую нападения собаки с крошечным револьвером в руке.
— Стреляйте! — закричала Элен. — Почему вы не стреляете?
Раздался выстрел, и собака закружилась на месте, рыча и воя. Женщина еще несколько раз выстрелила. Затем, когда собака уже лежала без движения, спокойно заметила, выбрасывая из револьвера пустые гильзы:
— Этот калибр так мал, что с ним почти ничего не поделаешь.
Элен опустилась в изнеможении на ступени.
— Как хорошо вы стреляете!
Глаза ее уставились на взъерошенный серый клубок, подкатившийся, в предсмертных конвульсиях, к самым ее ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— На этот раз мы не тронем вас, судья, но помните: с нас довольно. Постарайтесь исправить сделанное вами зло, не то мы подвесим вас к фонарю. Пусть это будет предупреждением для вас.
— Я б-буду исполнять свои об-бязанности, — сказал судья.
Толпа растаяла в темноте. По уходе ее Гленистэр закрыл окно, спустил штору и зажег лампу. Он понимал, как близки они были к трагедии. Если бы он выстрелил в толпу, то началась бы резня, которая погубила бы всю компанию судейских и его самого. Он пал бы под чужим знаменем. Кто знает, и теперь еще ему, пожалуй, придется умереть за него. По всей вероятности, «Бдительные» сочтут его предателем; во всяком случае, он сам себя лишил поддержки, единственной своей поддержки в Северной стране.
С этого дня он ренегат, пария, одинаково ненавидимый обеими сторонами. Он нарочно не глядел на судью и отвернулся от него, когда последний протянул ему руку, выражая благодарность. Он исполнил свою обязанность и стремился как можно скорее покинуть этот дом. Элен пошла за ним к двери и положила руку на его рукав.
— Я не могу выразить словами, я не в состоянии отблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Для «нас», — подавленным голосом ответил Рой. — Неужели вы думаете, что я пожертвовал честью, предал друзей, убил последнюю свою надежду и превратил себя в отверженного ради «нас»? Сегодня я в последний раз беспокою вас, и, может быть, вы дали мне прекрасный урок, и я благодарю вас за него. Теперь я буду мужчиной, а не безвольной тряпкой.
— Вы всегда были мужчиной, — сказала она. — Я ничего не понимаю во всем этом деле, и, кажется, никто не хочет разъяснить мне его. Должно быть, я просто глупа. Не вернетесь ли вы завтра и не расскажете ли вы мне все толком?
— Нет, — грубо ответил он. — Вы не принадлежите к моей среде. Мак Намара и его близкие — мне не друзья, и я не друг им.
Он уже сбежал по лестнице, когда она тихо проговорила:
— Прощайте и будьте счастливы, мой друг.
Она вернулась к судье, находившемуся в жалком состоянии, и долго успокаивала его, как ребенка. Она хотела расспросить его о вопросе, наиболее интересующем ее, но первый намек на прииски привел его в капризное раздражение.
Элен просидела у его кровати, пока он не заснул, и все старалась разобраться в происшедшем.
Она еле-еле дотащилась до постели, на которой беспокойно ворочалась с боку на бок, не будучи в состоянии заснуть от усталости.
Наконец, когда она стала погружаться в забытье, ей вспомнилась фраза; ей даже показалось, что она сказала ее вслух:
— Самая красивая женщина на Севере… но Гленистэр убежал от нее.
Глава XVI. В КОТОРОЙ ПРАВДА НАЧИНАЕТ ОБНАРУЖИВАТЬСЯ
На следующий день Элен проснулась около полудня и узнала, что Мак Намара приехал с «Крика» и завтракал с судьей. Он спрашивал о ней, но, узнав о приключениях этой ночи, не позволил будить ее. Они ушли вместе с судьей.
Благоразумие Элен вполне оправдало принятое ею накануне решение; несмотря на это, она ощущала странное нежелание встречаться с Мак Намарой. Она не знала ничего дурного о нем, кроме того, что подразумевалось под обвинениями озлобленных на него людей; ей также было известно, что каждый сильный и властный человек создает себе врагов в прямом соотношении с качествами, составляющими его силу.
Несмотря на это, она переживала непредвиденную душевную борьбу.
Мак Намара, столь спокойно веривший в то, что она будет его женой, не имел никакого нравственного влияния на нее.
За последнее время она привыкла делать длинные и одинокие прогулки верхом вдоль берегов моря и по извилистым долинам у подножия гор. Сегодня же лошадь ее захромала, и она решила пройтись пешком. Во время первых своих прогулок она с некоторым страхом встречалась с незнакомыми людьми, пока не убедилась, что держат они себя вежливо и почтительно.
Самые простые рудокопы были полны предупредительности в отношении женщин.
Она привыкла свободно разговаривать с ними.
Таким образом, со стороны людей не предвиделось никакой опасности, но девушке говорили о бешеных собаках, скитавшихся по городу, объясняя ей, что жара особенно действует на косматых, густопсовых «маламутов».
Аляска — страна собак; зимой они трудятся, холодают и голодают, летом же они шатаются без дела, дерутся, толстеют и бесятся от жары.
Элен возвращалась с дальней прогулки по малознакомым улицам на окраине города, которые она выбрала, чтобы избежать, после происшествия на балу, встречи со знакомыми дамами.
Ей показалось, что сзади доносятся слабые крики. Она заметила, что находится в безлюдном квартале и что только на некотором расстоянии впереди идет какая-то женщина…
Крики становились громче, грянул выстрел. Повернувшись назад, она увидела бегущих людей, один из которых держал дымящийся револьвер. Впереди же, ближе к ней, слышалось рычание дерущихся собак.
Любопытство девушки превратилось в ужас, когда она увидала, что одна из собак, смяв других, внезапно вырвалась из катающегося по земле клубка и быстро побежала по деревянной панели к ней.
Это был красивый маламут-эскимос, большой, серошерстый и волосатый, как волк, такой же быстрый, сильный и хитрый, как его родич. Собака низко опустила голову, из раскрытой пасти капали пена и слюна. Животное бежало к Элен, быстрое, угрожающее и безжалостное.
Укрыться было негде, кроме отдаленного дома, к которому приближалась женщина впереди нее. Мужчины же были слишком далеко и лишь хрипло кричали что-то.
Элен повернулась и побежала к далекому домику. Вне себя от ужаса, она была уверена, что собака догонит ее. Колени ее подгибались от страха, а до двери еще оставалось несколько шагов.
В это время лошадь, привязанная у дороги, встала на дыбы и захрипела, напуганная бегущими. Бешеная собака бросилась в сторону, кинулась под ноги лошади и стала яростно хватать их.
Перепуганный конь оборвал повод и ускакал; благодаря этой задержке девушка, уже слабая и обессиленная, успела добежать до двери домика. Она дернула дверь, но дверь оказалась запертой. В отчаянии Элен уже повернула от нее, как вдруг увидела за собою другую женщину, спокойно выжидавшую нападения собаки с крошечным револьвером в руке.
— Стреляйте! — закричала Элен. — Почему вы не стреляете?
Раздался выстрел, и собака закружилась на месте, рыча и воя. Женщина еще несколько раз выстрелила. Затем, когда собака уже лежала без движения, спокойно заметила, выбрасывая из револьвера пустые гильзы:
— Этот калибр так мал, что с ним почти ничего не поделаешь.
Элен опустилась в изнеможении на ступени.
— Как хорошо вы стреляете!
Глаза ее уставились на взъерошенный серый клубок, подкатившийся, в предсмертных конвульсиях, к самым ее ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64