Смелость его привела их в энтузиазм.
— Что касается меня, — сказал он, — я желаю встать на самом опасном месте. Это мое право.
В наступившем молчании раздался голос Дэкстри:
— Ну, не молодец ли он, чертов сын!
— Мы пойдем с тобою, — хором заговорили золотоискатели.
Председатель прибавил:
— Пусть Гленистэр ведет нас. Я согласен.
— Надо поторапливаться, — сказал один. — Дорога дальняя, а грязь по самое колено.
— Мы и не подумаем идти пешком, — ответил Рой, — мы доедем поездом.
— Поездом? Каким же образом?
— А просто украдем его!
Дэкстри восторженно ухмыльнулся длинноногому товарищу, а Сленджак показал беззубые десны, отвечая:
— Он — молодчина!
Гленистэр вышел в сопровождении двух друзей, а остальные последовали за ним через полчаса.
«Бдительные» выходили молча, гуськом, медленно исчезали в темноте, так что скоро в старом складе не осталось никого.
В восточной части города другие люди терпеливо ждали за темными окнами, яростно заливаемыми дождем, терпеливо ждали приказаний высокого человека, стоявшего со сложенными на груди руками. Наверху же взад и вперед ходил несчастный старик, ломая руки, непрестанно выглядывая в темную ночь и бормоча имя дочери своей сестры.
Глава XIX. ДИНАМИТ.
Ранним вечером Черри Мэллот открыла свою дверь и увидела на ступенях Бронко Кида. Зная его характер, она не расспрашивала его, а молча дала ему раздеться. Смуглое лицо его было бледно, глаза имели страшно усталое выражение, вокруг губ образовались морщины, а руки не находили себе покоя; казалось, он переутомлен бессонницей или находится на грани истерики.
Сделав несколько бесцельных замечаний, он внезапно спросил:
— Ты любишь Роя Гленистэра?
Голос его прозвучал ревниво, и он внимательно наблюдал за нею, пока она откровенно отвечала:
— Да, Кид, люблю и всегда буду любить. Он единственный правдивый человек, встретившийся мне, и я не стыжусь своих чувств.
Он долго глядел на нее, затем быстро заговорил, не давая ей возможности прервать его.
— Я давно уже сдерживаюсь, потому что не умею говорить как следует. Это мой последний шанс, и я хочу воспользоваться им. Я люблю тебя с самого первого дня нашей встречи в Даусоне, и не такой любовью, какую можно было бы предполагать в человеке, как я, но такою, какая нужна женщине. Я никогда не сознавался в том. К чему? Ведь тот предупредил меня. Я давно бы бросил играть, но ты была здесь, и я продолжал быть игроком и ни на что не годным человеком. Я решил было уступить ему тебя, не случись одна вещь месяца два тому назад: теперь же мне придется посчитаться с ним. Это не относится к тебе, и я даже не могу говорить об этом. Я сделался хищным волком, таящимся в темных переулках и поджидающим добычу, как разбойник. Я пытался убить его — вчера еще пытался, — но, но я когда-то был порядочным человеком, когда-то, еще до карточной игры. Теперь же он знает, что его ожидает, знает, что один из нас должен погибнуть. Мне надо было сказать тебе все это, пока один из нас не будет убит.
— Ты говоришь, как безумный, Кид, — ответила она. — Оставь его в покое. У него и так много горя. Я никогда не предполагала, что ты любишь меня. Что за путаница! Ты любишь меня, я — его, он любит эту девушку, а она любит мошенника. Не довольно ли и этого, без твоих ужасных намерений. Кроме того, ты выбрал плохой момент для разговора. Я с ума схожу сегодня. В воздухе чувствуется что-то страшное…
— Мне все-таки придется убить его, — упрямо шептал Кид, не поддаваясь ни на какие ее уговоры.
Наконец она гневно напустилась на него:
— Ты говоришь, что любишь меня. Ну, докажи мне. Я знаю тебя и понимаю, чем может кончиться эта вражда. Откажись от нее, и я выйду за тебя замуж.
Игрок медленно встал на ноги.
— Ты любишь его, да? — Он болезненно содрогнулся. — Я не хотел бы таким образом жениться на тебе. Нет…
Она горько рассмеялась.
— Понимаю. Понятно, ты не хочешь. С моей стороны глупо было предлагать это такому человеку. Ну, все равно, пойду на то, что ты хочешь, если ты за этим пришел. Я хотела бросить эту жизнь и жить иначе, но вижу, что из этого ничего не выйдет. Я заплачу. Я знаю, как ты безжалостен и что цена невысока. Возьми меня, а о свадьбе я больше говорить не буду. Я останусь здесь ради него.
— Постой! — воскликнул Кид. — Ты не поняла меня. — Его худое тело дрожало от волнения. — Черри, я люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину. Я хочу увести тебя подальше, спрятаться вместе с тобою и начать новую жизнь, как ты говоришь.
— Как? Ты хочешь жениться на мне?
— Конечно! Немедленно! Я готов отдать жизнь за эту радость. Но я не могу отказаться от мести даже ради тебя. Я должен его убить.
Она стала умолять его.
— Все против него, Кид. Он борется безнадежно. Он все отдал ради этой девушки, а я все отдала ради него.
Бронко яростно прорычал:
— Он получил свое вознаграждение! Он воспользовался…
— Не говори глупостей. Уж я это знаю. Ты не имеешь права так говорить о честной женщине.
В его глазах появился луч надежды, и он слегка задрожал. Он облизал сухие губы и заговорил:
— Ты хочешь сказать, что он не… что она не…
— Да, разумеется же, нет.
Он сел в изнеможении, закрыв руками лицо, задергавшееся так же, как в ту ночь, когда его месть не удалась.
— Я знаю, что она честная и хорошая девушка. Поэтому я и была вне себя, когда ты явился. Она сейчас находится в опасности; она рискнула всем, чтобы обелить себя перед Роем и его друзьями и возместить им потерянное. Она отправилась со Струве в гостиницу «Солей».
— Со Струве! — игрок ринулся с места. — Одна со Струве в такую ночь! Зачем? Говори скорей!
Черри рассказала причину, побудившую Элен пойти на это приключение; лицо слушателя ее исказилось и потемнело.
— Ах, Кид, я виновата в том, что отпустила ее! Я боюсь. Я боюсь.
— Гостиница «Солей» принадлежит самому Струве, а управляющий ее — мерзавец.
Бронко, с налитыми кровью глазами, с выражением загнанного дикого зверя взглянул на часы.
— Уже восемь часов. Десять миль — слишком поздно.
— Что с тобой? — спросила она, не понимая его странного поведения. — Ты сейчас говорил мне, что любишь меня одну, а теперь…
Он повернулся к ней:
— Она — моя сестра.
— Твоя сестра? Ах! Я, я рада! Но не стой ты, как деревянный, торопись! Проснись! Она в опасности!
Он овладел собою.
— Надевай пальто. Скорей! Возьми мою лошадку.
Она вместе с ним выбежала в бурю, как тогда с Роем, и говорила, пока он вскидывал седло на лошадь:
— Теперь я все понимаю. Ты слышал сплетни о ней и Гленистэре, но это вранье. Я лгала, хитрила и интриговала против нее, но теперь все это кончено. Надо думать, что и во мне есть хоть капля добрых чувств.
Он заговорил, сидя в седле:
— Больше, чем капля, Черри. Ты похожа на людей, с которыми я жил в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Что касается меня, — сказал он, — я желаю встать на самом опасном месте. Это мое право.
В наступившем молчании раздался голос Дэкстри:
— Ну, не молодец ли он, чертов сын!
— Мы пойдем с тобою, — хором заговорили золотоискатели.
Председатель прибавил:
— Пусть Гленистэр ведет нас. Я согласен.
— Надо поторапливаться, — сказал один. — Дорога дальняя, а грязь по самое колено.
— Мы и не подумаем идти пешком, — ответил Рой, — мы доедем поездом.
— Поездом? Каким же образом?
— А просто украдем его!
Дэкстри восторженно ухмыльнулся длинноногому товарищу, а Сленджак показал беззубые десны, отвечая:
— Он — молодчина!
Гленистэр вышел в сопровождении двух друзей, а остальные последовали за ним через полчаса.
«Бдительные» выходили молча, гуськом, медленно исчезали в темноте, так что скоро в старом складе не осталось никого.
В восточной части города другие люди терпеливо ждали за темными окнами, яростно заливаемыми дождем, терпеливо ждали приказаний высокого человека, стоявшего со сложенными на груди руками. Наверху же взад и вперед ходил несчастный старик, ломая руки, непрестанно выглядывая в темную ночь и бормоча имя дочери своей сестры.
Глава XIX. ДИНАМИТ.
Ранним вечером Черри Мэллот открыла свою дверь и увидела на ступенях Бронко Кида. Зная его характер, она не расспрашивала его, а молча дала ему раздеться. Смуглое лицо его было бледно, глаза имели страшно усталое выражение, вокруг губ образовались морщины, а руки не находили себе покоя; казалось, он переутомлен бессонницей или находится на грани истерики.
Сделав несколько бесцельных замечаний, он внезапно спросил:
— Ты любишь Роя Гленистэра?
Голос его прозвучал ревниво, и он внимательно наблюдал за нею, пока она откровенно отвечала:
— Да, Кид, люблю и всегда буду любить. Он единственный правдивый человек, встретившийся мне, и я не стыжусь своих чувств.
Он долго глядел на нее, затем быстро заговорил, не давая ей возможности прервать его.
— Я давно уже сдерживаюсь, потому что не умею говорить как следует. Это мой последний шанс, и я хочу воспользоваться им. Я люблю тебя с самого первого дня нашей встречи в Даусоне, и не такой любовью, какую можно было бы предполагать в человеке, как я, но такою, какая нужна женщине. Я никогда не сознавался в том. К чему? Ведь тот предупредил меня. Я давно бы бросил играть, но ты была здесь, и я продолжал быть игроком и ни на что не годным человеком. Я решил было уступить ему тебя, не случись одна вещь месяца два тому назад: теперь же мне придется посчитаться с ним. Это не относится к тебе, и я даже не могу говорить об этом. Я сделался хищным волком, таящимся в темных переулках и поджидающим добычу, как разбойник. Я пытался убить его — вчера еще пытался, — но, но я когда-то был порядочным человеком, когда-то, еще до карточной игры. Теперь же он знает, что его ожидает, знает, что один из нас должен погибнуть. Мне надо было сказать тебе все это, пока один из нас не будет убит.
— Ты говоришь, как безумный, Кид, — ответила она. — Оставь его в покое. У него и так много горя. Я никогда не предполагала, что ты любишь меня. Что за путаница! Ты любишь меня, я — его, он любит эту девушку, а она любит мошенника. Не довольно ли и этого, без твоих ужасных намерений. Кроме того, ты выбрал плохой момент для разговора. Я с ума схожу сегодня. В воздухе чувствуется что-то страшное…
— Мне все-таки придется убить его, — упрямо шептал Кид, не поддаваясь ни на какие ее уговоры.
Наконец она гневно напустилась на него:
— Ты говоришь, что любишь меня. Ну, докажи мне. Я знаю тебя и понимаю, чем может кончиться эта вражда. Откажись от нее, и я выйду за тебя замуж.
Игрок медленно встал на ноги.
— Ты любишь его, да? — Он болезненно содрогнулся. — Я не хотел бы таким образом жениться на тебе. Нет…
Она горько рассмеялась.
— Понимаю. Понятно, ты не хочешь. С моей стороны глупо было предлагать это такому человеку. Ну, все равно, пойду на то, что ты хочешь, если ты за этим пришел. Я хотела бросить эту жизнь и жить иначе, но вижу, что из этого ничего не выйдет. Я заплачу. Я знаю, как ты безжалостен и что цена невысока. Возьми меня, а о свадьбе я больше говорить не буду. Я останусь здесь ради него.
— Постой! — воскликнул Кид. — Ты не поняла меня. — Его худое тело дрожало от волнения. — Черри, я люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину. Я хочу увести тебя подальше, спрятаться вместе с тобою и начать новую жизнь, как ты говоришь.
— Как? Ты хочешь жениться на мне?
— Конечно! Немедленно! Я готов отдать жизнь за эту радость. Но я не могу отказаться от мести даже ради тебя. Я должен его убить.
Она стала умолять его.
— Все против него, Кид. Он борется безнадежно. Он все отдал ради этой девушки, а я все отдала ради него.
Бронко яростно прорычал:
— Он получил свое вознаграждение! Он воспользовался…
— Не говори глупостей. Уж я это знаю. Ты не имеешь права так говорить о честной женщине.
В его глазах появился луч надежды, и он слегка задрожал. Он облизал сухие губы и заговорил:
— Ты хочешь сказать, что он не… что она не…
— Да, разумеется же, нет.
Он сел в изнеможении, закрыв руками лицо, задергавшееся так же, как в ту ночь, когда его месть не удалась.
— Я знаю, что она честная и хорошая девушка. Поэтому я и была вне себя, когда ты явился. Она сейчас находится в опасности; она рискнула всем, чтобы обелить себя перед Роем и его друзьями и возместить им потерянное. Она отправилась со Струве в гостиницу «Солей».
— Со Струве! — игрок ринулся с места. — Одна со Струве в такую ночь! Зачем? Говори скорей!
Черри рассказала причину, побудившую Элен пойти на это приключение; лицо слушателя ее исказилось и потемнело.
— Ах, Кид, я виновата в том, что отпустила ее! Я боюсь. Я боюсь.
— Гостиница «Солей» принадлежит самому Струве, а управляющий ее — мерзавец.
Бронко, с налитыми кровью глазами, с выражением загнанного дикого зверя взглянул на часы.
— Уже восемь часов. Десять миль — слишком поздно.
— Что с тобой? — спросила она, не понимая его странного поведения. — Ты сейчас говорил мне, что любишь меня одну, а теперь…
Он повернулся к ней:
— Она — моя сестра.
— Твоя сестра? Ах! Я, я рада! Но не стой ты, как деревянный, торопись! Проснись! Она в опасности!
Он овладел собою.
— Надевай пальто. Скорей! Возьми мою лошадку.
Она вместе с ним выбежала в бурю, как тогда с Роем, и говорила, пока он вскидывал седло на лошадь:
— Теперь я все понимаю. Ты слышал сплетни о ней и Гленистэре, но это вранье. Я лгала, хитрила и интриговала против нее, но теперь все это кончено. Надо думать, что и во мне есть хоть капля добрых чувств.
Он заговорил, сидя в седле:
— Больше, чем капля, Черри. Ты похожа на людей, с которыми я жил в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64