Ведь это из-за него ее преследовали, из-за него она вынуждена была бежать из монастыря, оставив монахам свое сокровище. Свое дитя. Что еще ждало еевпереди? Что готовила ей судьба? Что готовила она ей ее несчастному ребенку и тому третьему, тому королю без королевства, усеявшему свой путь трупами?
Пока обманутая, покинутая Амаранта предавалась чтим мучительным мыслям, теплая прекрасная испанская ночь спустилась на землю, и влюбленные Мануэль и Инес, обнявшись, гуляли по саду, освещенному луной.
Старики сидели с Амарантои в беседке и тихо разговаривали о счастливом событии этого дня.
— Теперь ты наконец моя! —повторял Мануэль под тенью развесистых каштанов, тихонько привлекая к себе девушку и нежно прижимая ее к своему сердцу. — Мы расстанемсялишь на короткое время, чтобы потом навсегда принадлежать друг другу. Поверь мне, твои отец согласится на наш брак, не сомневайся в этом.
— Я не могу быть спокойна, зная непреклонный нрав моего отца, — отвечала Инес, — и еще одно омрачает мою радость… Ты снова идешь на воину!
— Не беспокойся, душа моя, и эти заботы рассеются. Я вернусь и поведу тебя к алтарю, назову тебя своей попел Богом и людьми. О! Как я счастлив от одной этой мысли! Ты будешь моей навеки!
Мануэль обнял Инес, которая обвила его шею руками, подняв к нему свое лицо, сиявшее любовью и счастьем, и ответила поцелуем на его горячий поцелуй.
Слабый лунный свет проникал сквозь густую листву, ночной ветер тихо качал деревья, осыпая цвет на стоявших под ними влюбленных, будто благословляя их священный союз. Никто не видел, никто не караулил их кроме луны: Инес и Мануэль стояли одни, и благоуханный ночной ветерок овевал их.
V. Геройская смерть маршала Конхо
28 июня 1874 года при Эстелье дано было самое ужасное, самое кровопролитное сражение.
Дон Карлос, хорошо понимавший значение этого дня, старался по возможности сосредоточить на месте битвы все свои силы. Все отряды его попеременно были пущены в дело, но, несмотря на это, победа все не приходила. Дон Карлос начал отчаиваться.
Левый и правый неприятельские фланги уже далеко оттеснили карлистов за линию укреплений.
Однако центр еще держался. Тут битва кипела, и тут еще можно было надеяться на успех, если Олло удастся одолеть неприятеля.
Дон Карлос со своим штабом разместился на возвышенности и в подзорную трубу наблюдал за движениями своих и неприятельских еойск.
Ординарцы то подъезжали к нему с докладами, то снова летели к войску с приказаниями. Олло и Доррегарай уже давно уехали к своим отрядам и бились с ними вместе. И с той, и с другой стороны солдаты уже начинали утомляться, но еще нельзя было предвидеть исхода, еще ни одна сторона не одолела.
Почти с лихорадочным нетерпением следил дон Карлос за каждым нападением, за каждым маневром, за каждым движением вперед. Со своего наблюдательного поста он мог видеть все поле и еще не считал сражение проигранным.
Действительно, карлисты бились славно и ни в чем не уступали республиканцам. Храбрость карлистов тем больше внушала уважение, что войска их были собраны из разного сброда, тогда как войско республиканцев состояло из обученных, дисциплинированных солдат. Карлисты не были обучены, и поэтому храбрость и смелость были единственным их оружием.
Особенно следует воздать должное их предводителям, которые повсюду шли впереди солдат и часто проявляли необыкновенную осмотрительность и демонстрировали смелые стратегические решения. Предводители эти не были исключительно иностранцами, среди них были и испанцы, прежде служившие в рядах правительственных войск и перешедшие к карлистам в надежде на скорейшее повышение.
Доррегарай изо всех сил старался вернуть потерянные позиции. Непостижимая неуязвимость его, казалось, подтверждалась и сегодня. Вокруг Доррегарая все гибли, падали, умирали, он один стоял невредим, и солдаты, все время видя его перед собой, снова возобновляли атаку.
Вокруг небольшого селения Муро, перед которым карлисты расположили свои окопы, разгорелась страшная битва. Здесь, казалось, возникала та самая точка, в какой иногда решается судьба всего сражения.
Сюда привлечено было внимание воюющих сторон, и карлисты, и республиканцы одинаково теснились к укреплениям.
Центр карлистов находился недалеко от селения, и здесь было собрано много орудий, так что все атаки республиканцев до сих пор оставались безуспешными.
Обе стороны бились неутомимо. Правительственные войска заняли селение Муро и непрерывно атаковали оттуда неприятельские окопы. Однако карлистские батареи, выгодно расположенные вдоль окопов и на окрестных возвышенностях, не подпускали неприятеля к укреплениям. Карлисты стали обстреливать селение, в котором тотчас же загорелось и задымилось несколько домов.
Батареи республиканцев не замедлили с ответом, однако неприятельские окопы были так прочны, что результатов обстрела почти не было заметно.
Все ясней становилась необходимость взять окопы приступом и прогнать оттуда карлистов. Только это могло решить сражение в пользу республиканцев. Однако трудно было надеяться при общем ослаблении войск на благополучный исход приступа. Неприятель занимал сильную позицию, и Конхо знал, что при таком штурме потери будут громадны.
Маршал Конхо на своем белом коне в сопровождении маркиза де лас Исагаса объезжал войска, воодушевлял их на битву и зорко наблюдал за движениями своих войск.
Побывав на правом фланге и похвалив солдат за удачный захват неприятельской позиции, маршал отправился на левый фланг, находившийся на противоположном конце поля почти в миле от правого. Тут Конхо дружески попрощался с Мануэлем, который тоже готовился оттеснить неприятеля и занять его позицию. Маршал понял, что если ему удастся занять еще центральную позицию неприятеля, то победа останется за ним.
Оставалось только выбить карлистов с этой последней позиции, захватить их орудия, и тогда правительственные войска ждет победа.
Маркиз Гутиерес де ла Конхо не мог отказать карлистам в храбрости и стратегических способностях, он не мог не удивляться их смелости и не мог не признать их опасными неприятелями. Хотя в течение своей долгой жизни маршал был свидетелем бесчисленных битв, однако он должен был сознаться, что это было самое кровопролитное из всех когда-либо виденных им сражений и что карлисты ни в чем не уступали регулярным войскам.
Поле было усеяно убитыми и ранеными. Носильщики и доктора не знали, за что браться, так много было для них работы. Всюду видны были следы ужасного, Все еще продолжавшегося побоища, Кое-где еще стояли или лежали в оврагах простреленные фуры и валялись впряженные в них раненые лошади. Республиканцы и карлисты, истекающие кровью, лежали на поле вперемешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Пока обманутая, покинутая Амаранта предавалась чтим мучительным мыслям, теплая прекрасная испанская ночь спустилась на землю, и влюбленные Мануэль и Инес, обнявшись, гуляли по саду, освещенному луной.
Старики сидели с Амарантои в беседке и тихо разговаривали о счастливом событии этого дня.
— Теперь ты наконец моя! —повторял Мануэль под тенью развесистых каштанов, тихонько привлекая к себе девушку и нежно прижимая ее к своему сердцу. — Мы расстанемсялишь на короткое время, чтобы потом навсегда принадлежать друг другу. Поверь мне, твои отец согласится на наш брак, не сомневайся в этом.
— Я не могу быть спокойна, зная непреклонный нрав моего отца, — отвечала Инес, — и еще одно омрачает мою радость… Ты снова идешь на воину!
— Не беспокойся, душа моя, и эти заботы рассеются. Я вернусь и поведу тебя к алтарю, назову тебя своей попел Богом и людьми. О! Как я счастлив от одной этой мысли! Ты будешь моей навеки!
Мануэль обнял Инес, которая обвила его шею руками, подняв к нему свое лицо, сиявшее любовью и счастьем, и ответила поцелуем на его горячий поцелуй.
Слабый лунный свет проникал сквозь густую листву, ночной ветер тихо качал деревья, осыпая цвет на стоявших под ними влюбленных, будто благословляя их священный союз. Никто не видел, никто не караулил их кроме луны: Инес и Мануэль стояли одни, и благоуханный ночной ветерок овевал их.
V. Геройская смерть маршала Конхо
28 июня 1874 года при Эстелье дано было самое ужасное, самое кровопролитное сражение.
Дон Карлос, хорошо понимавший значение этого дня, старался по возможности сосредоточить на месте битвы все свои силы. Все отряды его попеременно были пущены в дело, но, несмотря на это, победа все не приходила. Дон Карлос начал отчаиваться.
Левый и правый неприятельские фланги уже далеко оттеснили карлистов за линию укреплений.
Однако центр еще держался. Тут битва кипела, и тут еще можно было надеяться на успех, если Олло удастся одолеть неприятеля.
Дон Карлос со своим штабом разместился на возвышенности и в подзорную трубу наблюдал за движениями своих и неприятельских еойск.
Ординарцы то подъезжали к нему с докладами, то снова летели к войску с приказаниями. Олло и Доррегарай уже давно уехали к своим отрядам и бились с ними вместе. И с той, и с другой стороны солдаты уже начинали утомляться, но еще нельзя было предвидеть исхода, еще ни одна сторона не одолела.
Почти с лихорадочным нетерпением следил дон Карлос за каждым нападением, за каждым маневром, за каждым движением вперед. Со своего наблюдательного поста он мог видеть все поле и еще не считал сражение проигранным.
Действительно, карлисты бились славно и ни в чем не уступали республиканцам. Храбрость карлистов тем больше внушала уважение, что войска их были собраны из разного сброда, тогда как войско республиканцев состояло из обученных, дисциплинированных солдат. Карлисты не были обучены, и поэтому храбрость и смелость были единственным их оружием.
Особенно следует воздать должное их предводителям, которые повсюду шли впереди солдат и часто проявляли необыкновенную осмотрительность и демонстрировали смелые стратегические решения. Предводители эти не были исключительно иностранцами, среди них были и испанцы, прежде служившие в рядах правительственных войск и перешедшие к карлистам в надежде на скорейшее повышение.
Доррегарай изо всех сил старался вернуть потерянные позиции. Непостижимая неуязвимость его, казалось, подтверждалась и сегодня. Вокруг Доррегарая все гибли, падали, умирали, он один стоял невредим, и солдаты, все время видя его перед собой, снова возобновляли атаку.
Вокруг небольшого селения Муро, перед которым карлисты расположили свои окопы, разгорелась страшная битва. Здесь, казалось, возникала та самая точка, в какой иногда решается судьба всего сражения.
Сюда привлечено было внимание воюющих сторон, и карлисты, и республиканцы одинаково теснились к укреплениям.
Центр карлистов находился недалеко от селения, и здесь было собрано много орудий, так что все атаки республиканцев до сих пор оставались безуспешными.
Обе стороны бились неутомимо. Правительственные войска заняли селение Муро и непрерывно атаковали оттуда неприятельские окопы. Однако карлистские батареи, выгодно расположенные вдоль окопов и на окрестных возвышенностях, не подпускали неприятеля к укреплениям. Карлисты стали обстреливать селение, в котором тотчас же загорелось и задымилось несколько домов.
Батареи республиканцев не замедлили с ответом, однако неприятельские окопы были так прочны, что результатов обстрела почти не было заметно.
Все ясней становилась необходимость взять окопы приступом и прогнать оттуда карлистов. Только это могло решить сражение в пользу республиканцев. Однако трудно было надеяться при общем ослаблении войск на благополучный исход приступа. Неприятель занимал сильную позицию, и Конхо знал, что при таком штурме потери будут громадны.
Маршал Конхо на своем белом коне в сопровождении маркиза де лас Исагаса объезжал войска, воодушевлял их на битву и зорко наблюдал за движениями своих войск.
Побывав на правом фланге и похвалив солдат за удачный захват неприятельской позиции, маршал отправился на левый фланг, находившийся на противоположном конце поля почти в миле от правого. Тут Конхо дружески попрощался с Мануэлем, который тоже готовился оттеснить неприятеля и занять его позицию. Маршал понял, что если ему удастся занять еще центральную позицию неприятеля, то победа останется за ним.
Оставалось только выбить карлистов с этой последней позиции, захватить их орудия, и тогда правительственные войска ждет победа.
Маркиз Гутиерес де ла Конхо не мог отказать карлистам в храбрости и стратегических способностях, он не мог не удивляться их смелости и не мог не признать их опасными неприятелями. Хотя в течение своей долгой жизни маршал был свидетелем бесчисленных битв, однако он должен был сознаться, что это было самое кровопролитное из всех когда-либо виденных им сражений и что карлисты ни в чем не уступали регулярным войскам.
Поле было усеяно убитыми и ранеными. Носильщики и доктора не знали, за что браться, так много было для них работы. Всюду видны были следы ужасного, Все еще продолжавшегося побоища, Кое-где еще стояли или лежали в оврагах простреленные фуры и валялись впряженные в них раненые лошади. Республиканцы и карлисты, истекающие кровью, лежали на поле вперемешку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110