Тобаль сам говорил докторам, что для него нет спасения, но он не хотел бы перед смертью долго страдать и потому просит дать ему что-нибудь, что сократило бы ему жизнь и тем облегчило его страдания. Доктора только пожимали плечами, но не смели исполнить его желание, несмотря на то, что считали его весьма понятным и естественным. Им было жаль храброго офицера, иони постарались утешить его тем, что есть надежда и что в таких случаях часто происходят чудеса.
Тобаль Царцароза только холодно улыбнулся на это. На его бледном лице можно было ясно прочесть, что он вовсе не желал себе спасения.
Какое ледяное спокойствие выражало лицо раненого! Казалось, этот сильный человек до того утомлен жизнью, что надежда на нее не могла его радовать.
Сделав ему перевязки, доктора позаботились о том, чтобы в эту же ночь вместе с другими ранеными его перевезли в другое, более безопасное и спокойное место. Близ Логроньо в небольшом селении находился лазарет, куда осторожно повезли раненых и вместе с ними Тобаля.
Тобаль позволял делать с собой все; ни словом, ни звуком не выдал он своих страшных мучений. Тобаль по-настоящему мужественно, безмолвно и терпеливо переносил их. Он был настоящим мужчиной, самообладание его и стойкость были действительно безграничны.
Но тот, кто мог бы наблюдать за ним в эту ночь, заметил бы выражение страдания на его лице и, конечно, приписал бы его ранам. Но гораздо сильней, чем от ран, он страдал нравственно, и на лице его читалось именно это страдание.
Направляясь в лазаретном фургоне с двумя другими ранеными к селению, расположенному близ Логроньо, Тобаль всю эту бессонную ночь думал о Белите, о своем прошлом, о своей любви к этой девушке, которую он нашел в Мадриде дамой полусвета, всем известной красавицей.
Тобаль видел перед собой Белиту, о ней думал он в эту ночь… Ею были заняты его мысли, его сердце. Да, Тобаль так горячо любил Белиту, с такой тоской вспоминал о ней, что эти страдания пересиливали боль от ран. А все же он оттолкнул ее, когда она раскаявшейся грешницей пришла к нему, все же он с презрением отвернулся от нее, когда она бросилась к нему с такой радостью и надеждой.
Тобаль был не похож на других мужчин. Никакие жертвы, ничто в мире не могло бы его заставить протянуть этой вернувшейся Белите, этой покаявшейся грешнице руку примирения. Именно это стало причиной его несчастья, это он ясно понимал теперь.
Находясь при смерти, в ночной тишине жалел ли он о том, что сделал, о том, что не мог заставить себя поступить иначе? Раскаивался ли в том, что оттолкнул от себя Белиту?
Он сам не знал. Он чувствовал только, что любит ее больше всего на свете и что она лишила его счастья.
Тобаль сначала долго искал ее, потом несказанно обрадовался, найдя нгконец, и вдруг узнал, что она теперь принадлежит к тем женщинам, которые кокетничают со всеми мужчинами и шутя вступают в любовные связи.
Это было невыносимо для гордого сердца Тобаля. Он все бы мог пережить, даже ее смерть, только не эту ужасную действительность, которая мучила и терзала его, но все же не уничтожила в нем любви. Самым ужасным было то, что он любил и в то же время презирал ее, видя, что она развлекается и кокетничает с другими, она, которую он любил так давно, так искренно, так горячо. При одной мысли об этом сердце его разрывалось на части, и он ни в чем, нигде не находил покоя.
Тобаль много думал об этом. Он узнал в маркизе де лас Исагасе и в первую минуту поклялся убить его, но потом услышал, что маркиз сам добровольно ищет смерти и собирается на войну.
Это не только примирило его с противником, но и пробудило в нем желание поступить так же. Во всяком случае, смерть Горацио не могла уничтожить прошлого Белиты. Уйдет маркиз, место его займет другой, так думалось Тобалю, который не верил ни обещаниям, ни благим намерениям падшей Белиты.
Но он видел, как прилежно ходила она на работу, и поэтому решил облегчить ей путь к добродетели. У Тобаля были небольшие сбережения. Но они были ему больше не нужны, так как он надеялся, что не вернется. Мы уже знаем, как распорядился он своими средствами. Он передал свои деньги на доброе дело: они должны были помочь несчастной, если она действительно хотела исправиться, противостоять искушениям.
Сделав это распоряжение, Тобаль пошел на войну. В ночь перед сражением, следуя влечению своего сердца, он мужественно простился с Горацио, а теперь его цель была близка, он добился того, зачем пришел сюда: он был смертельно ранен, и дни его были сочтены.
Теперь, когда он был уверен в близкой смерти, перед ним еще яснее, еще прекраснее, чем когда-либо, являлась Белита, и он уже не гнал этих воспоминаний. Теперь все переменилось, и в глубине души его проснулось желание еще раз увидеть Белиту, проститься с ней. Все было кончено: он умирал, и Белита ничего об этом не знала.
Думала ли она еще о нем? Или проклинала его?
Она не подозревала, что Тобаль все еще любит ее и думает о ней, она не знала, что эта любовь сделала его несчастным и что из-за нее он решился умереть.
К утру лазаретный фургон въехал в город, жители которого столпились вокруг раненых, предлагая им еду и помощь.
Тобаль только выпил немного воды с вином — от значительной потери крови его страшно мучила жажда. Потом пришли два городских доктора, сменили раненым повязки, попытались вынуть пулю у Тобаля из груди, но им не удалось ее найти.
Несколько часов спустя раненых повезли дальше, и к вечеру они наконец достигли селения, расположенного неподалеку от Логроньо, в котором находился лазарет.
Однако барак, выстроенный для больных, был уже так полон, что в нем удалось поместить только одного из спутников Тобаля. Другого его товарища и его самого перенесли в сарай, наскоро подготовленный для приема больных и оборудованный всем необходимым.
Вдоль стен были сделаны лежанки из маисовой соломы и мягкого тростника, в сарай нанесли одеял и открыли наверху окошечки, чтобы внутри было побольше воздуха. В этот сарай внесли Тобаля и второго его спутника, положили их на лежанки и оставили лежать без присмотра, потому что лазаретных служителей не хватало. На весь лазарет был всего один служитель, и ему приходилось ухаживать за столькими больными в бараке, что на этих двух, помещенных в сарай, у него не оставалось времени.
Пришел доктор, осмотрел раны и сказал, что завтра вырежет пулю у Тобаля из груди.
Во время операции Тобаль с невозмутимым спокойствием позволял с собою делать что угодно и ни разу, ни одним звуком не выдал своих страданий. Но и в этот раз докторам не удалось вынуть пулю. Она так глубоко вошла в легкое, что нечего было и думать о том, чтобы ее извлечь. Надежды на выздоровление было очень мало. Потеря крови при операции была так значительна, что больной совершенно ослаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110