Это были кости «правой руки», или мужские; кости «левой руки», или женские, назывались Дона — «девичество» и Гэчуи — «женское начало».
Подержав кости в правой руке, Каббо натер их каким-то снадобьем, которое достал из мешочка, и бросил на пол. Все наклонились посмотреть, как легли кости, но женщинам не разрешалось к ним прикасаться. Одна кость отличалась от другой зарубками, сделанными у основания.
Раздались радостные возгласы. Чоу, главная кость, легла рядом с Гэчуи. Это было хорошее предзнаменование. Каббо собрал кости и бросил их вторично. Зрители радостно защелкали языком: Чоу, Као и Гэчуи упали рядом зарубками кверху. Такое положение костей предвещало счастливый день.
Спрятав кости в мешок, Каббо осмотрел два ассегая, а Дакуину и еще двум мужчинам приказал взять луки и стрелы с самыми острыми наконечниками. Кару взял свой ассегай, а две женщины и девушка Суолла получили приказ следовать за охотниками.
Они поднялись по тропинке на склон горы, откуда открывался вид на равнину. Вскоре увидели они антилопу-канну, которую выследили на рассвете Каббо и Кару. Пережевывая жвачку, самец стоял под ветвями акации, высоко подняв голову с черным пучком волос между рогов. Шкура его серебрилась на солнце; глаза были полузакрыты.
Каббо окинул взглядом местность. Он походил на полководца, разрабатывающего план атаки. Женщинам он приказал спуститься в долину и перерезать путь антилопе, если она побежит к реке. Трое молодых людей должны были подняться на скалу и оттуда гнать дичь в долину, а Кару получил приказание спрятаться на противоположном склоне и направить антилопу к тому месту, где стоял сейчас Каббо.
Охотники разбрелись в разные стороны. Самый зоркий глаз не смог бы их разглядеть: они ползли, припав к земле; каждая кочка, каждый кустик служили им прикрытием. Прошло около часа, а антилопа по-прежнему стояла под акацией, жевала жвачку и помахивала хвостом. Когда повеяло запахом охотников, животное внезапно сделало прыжок, перескочило через огромную рытвину и стало взбираться на гору.
Каббо, рассерженный, вскочил: поведение антилопы нарушило все его планы. Но через секунду он снова припал к земле: две маленькие фигурки бросились навстречу антилопе. Животное, круто повернувшись, тяжелым галопом стало спускаться в долину. За ним по пятам бежали три карлика-бушмена.
Антилопа-канна мчалась к реке, но женщины, размахивая руками, перерезали ей путь. Она свернула направо, но перед ней словно из-под земли вырос Кару, размахивавший ассегаем. Оставался свободным путь к горе, где находилась пещера. Там на тропинке подстерегал жертву Каббо.
Антилопа свернула налево; за ней вдогонку бежали четыре маленькие фигурки. Больше они не кричали — нужно было экономить силы.
Бушмены охотились, как охотится стая диких собак, которые стараются загнать добычу ближе к своему логовищу. Каббо терпеливо ждал, пока антилопа едва не налетела на него. Тогда он нанес ей удар острым ассегаем и перерезал сухожилие на ноге. Огромное животное споткнулось. Раньше чем успело оно оправиться, два ассегая вонзились между его ребер.
Задыхаясь, прибежали другие охотники; подоспели и три женщины, перерезавшие дичи путь к реке. С убитого животного содрали шкуру, свернули ее и отнесли в пещеру. Потом начали разрезать на части тушу; мяса было больше пятисот килограммов.
К вечеру его зажарили, а мозговые кости женщины оставили для мужчин.
В ту ночь никто не спал. Бушмены ели, ели до отвала. Непонятным казалось, как могут они вместить столько пищи. Они ели, ни на секунду не задумываясь о завтрашнем дне.
Днем они спали, а на следующую ночь пиршество возобновилось. Так продолжалось до тех пор, пока не съедена была вся туша. Наконец, сварили и съели голову антилопы, высосали мозговые кости, а остатки бросили на кучу костей, лежавшую по правую сторону от очага.
На четвертую ночь началась пляска. Плясали мужчины, а женщины и девушки, сидя на земляном полу пещеры, били в барабаны и хлопали в ладони.
Мужчины привязали к щиколоткам мешочки, сшитые из мягких ушей антилопы и наполненные сухими ягодами. Эти «танцевальные мешочки» служили погремушками. Танцоры посыпали волосы блестящей слюдяной пылью, торс раскрасили красной краской.
Какими красивыми казались они себе! Мягкая кожа лоснилась, волосы блестели от слюды, лица раскраснелись. Постукивание ягод в мешочках сопровождало каждый их шаг.
Они плясали, притопывая, подпрыгивая, раскачиваясь из стороны в сторону и громко распевая о своих подвигах. Они поднимали облака пыли. Пыль садилась на женщин, засаривая им глаза, смешиваясь с потом, стекавшим по обнаженным телам.
Танцоры отличались не только исключительной ловкостью и подвижностью, но и выносливостью. Они вертелись, как волчки. К счастью, у бушменов еще не знали алкоголя, а жажду утоляли водой. Суолла несколько раз ходила к реке и наполняла водой большие горшки.
Несколько часов продолжалась пляска. Наконец мужчины устали. У многих кровь пошла носом. Самым выносливым оказался Каббо. Он сделал последний изумительный прыжок и был награжден восторженными возгласами женщин, не устававших восхвалять мужчин.
Каббо засмеялся тонким кудахтающим смехом. Пляска закончилась. Бушмены укладывались спать. Антилопа была съедена, сухожилия вычищены и спрятаны, желудок вымыт и прокопчен — он заменит мешок; рога отполированы — бушмены будут трубить в них, приветствуя молодой месяц; хвост пригодится, чтобы отгонять мух, а шкуру женщины натрут золой и жиром, она сделается мягкой.
Они пировали несколько дней, они плясали и веселились. Завтра они будут спать до вечера, потому что в горшках еще есть суп. А когда снова взойдет солнце, они пойдут на охоту: голод заставит их выйти на поиски дичи.
Но им не суждено было выспаться.
— Явума! — раздался протяжный угрожающий возглас.
Вернулись кафиры. От них зависела теперь судьба бушменов.
Кару взял понюшку табаку из маленькой тыквы. Когда-то эта тыква принадлежала воину-зулусу, который отстал от отряда, потому, что хотел вынуть колючку из ноги.
— Кафиры вернулись. Я говорил, что они вернутся. Но теперь мы можем уйти отсюда сытые.
Кару говорил очень серьезно.
С противоположного берега донесся звучный голос:
— Слушайте меня! Я — Сирайо. Разве не приказал я вам уйти отсюда? Слышите ли вы меня?
— Слышим. Мы можем уйти, можем и остаться, кафир.
— Не велик подвиг — вырыть крота из земли, но я это сделаю, когда взойдет солнце. Все будет так, как хочу я.
Каббо презрительно захохотал. Злобно метался он по пещере, но вдруг опустился на землю. Он устал и объелся, ему трудно было стоять.
Вождь кафиров ушел к своим воинам. В темноте раздались глухие удары: воины ударяли ассегаями по щитам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Подержав кости в правой руке, Каббо натер их каким-то снадобьем, которое достал из мешочка, и бросил на пол. Все наклонились посмотреть, как легли кости, но женщинам не разрешалось к ним прикасаться. Одна кость отличалась от другой зарубками, сделанными у основания.
Раздались радостные возгласы. Чоу, главная кость, легла рядом с Гэчуи. Это было хорошее предзнаменование. Каббо собрал кости и бросил их вторично. Зрители радостно защелкали языком: Чоу, Као и Гэчуи упали рядом зарубками кверху. Такое положение костей предвещало счастливый день.
Спрятав кости в мешок, Каббо осмотрел два ассегая, а Дакуину и еще двум мужчинам приказал взять луки и стрелы с самыми острыми наконечниками. Кару взял свой ассегай, а две женщины и девушка Суолла получили приказ следовать за охотниками.
Они поднялись по тропинке на склон горы, откуда открывался вид на равнину. Вскоре увидели они антилопу-канну, которую выследили на рассвете Каббо и Кару. Пережевывая жвачку, самец стоял под ветвями акации, высоко подняв голову с черным пучком волос между рогов. Шкура его серебрилась на солнце; глаза были полузакрыты.
Каббо окинул взглядом местность. Он походил на полководца, разрабатывающего план атаки. Женщинам он приказал спуститься в долину и перерезать путь антилопе, если она побежит к реке. Трое молодых людей должны были подняться на скалу и оттуда гнать дичь в долину, а Кару получил приказание спрятаться на противоположном склоне и направить антилопу к тому месту, где стоял сейчас Каббо.
Охотники разбрелись в разные стороны. Самый зоркий глаз не смог бы их разглядеть: они ползли, припав к земле; каждая кочка, каждый кустик служили им прикрытием. Прошло около часа, а антилопа по-прежнему стояла под акацией, жевала жвачку и помахивала хвостом. Когда повеяло запахом охотников, животное внезапно сделало прыжок, перескочило через огромную рытвину и стало взбираться на гору.
Каббо, рассерженный, вскочил: поведение антилопы нарушило все его планы. Но через секунду он снова припал к земле: две маленькие фигурки бросились навстречу антилопе. Животное, круто повернувшись, тяжелым галопом стало спускаться в долину. За ним по пятам бежали три карлика-бушмена.
Антилопа-канна мчалась к реке, но женщины, размахивая руками, перерезали ей путь. Она свернула направо, но перед ней словно из-под земли вырос Кару, размахивавший ассегаем. Оставался свободным путь к горе, где находилась пещера. Там на тропинке подстерегал жертву Каббо.
Антилопа свернула налево; за ней вдогонку бежали четыре маленькие фигурки. Больше они не кричали — нужно было экономить силы.
Бушмены охотились, как охотится стая диких собак, которые стараются загнать добычу ближе к своему логовищу. Каббо терпеливо ждал, пока антилопа едва не налетела на него. Тогда он нанес ей удар острым ассегаем и перерезал сухожилие на ноге. Огромное животное споткнулось. Раньше чем успело оно оправиться, два ассегая вонзились между его ребер.
Задыхаясь, прибежали другие охотники; подоспели и три женщины, перерезавшие дичи путь к реке. С убитого животного содрали шкуру, свернули ее и отнесли в пещеру. Потом начали разрезать на части тушу; мяса было больше пятисот килограммов.
К вечеру его зажарили, а мозговые кости женщины оставили для мужчин.
В ту ночь никто не спал. Бушмены ели, ели до отвала. Непонятным казалось, как могут они вместить столько пищи. Они ели, ни на секунду не задумываясь о завтрашнем дне.
Днем они спали, а на следующую ночь пиршество возобновилось. Так продолжалось до тех пор, пока не съедена была вся туша. Наконец, сварили и съели голову антилопы, высосали мозговые кости, а остатки бросили на кучу костей, лежавшую по правую сторону от очага.
На четвертую ночь началась пляска. Плясали мужчины, а женщины и девушки, сидя на земляном полу пещеры, били в барабаны и хлопали в ладони.
Мужчины привязали к щиколоткам мешочки, сшитые из мягких ушей антилопы и наполненные сухими ягодами. Эти «танцевальные мешочки» служили погремушками. Танцоры посыпали волосы блестящей слюдяной пылью, торс раскрасили красной краской.
Какими красивыми казались они себе! Мягкая кожа лоснилась, волосы блестели от слюды, лица раскраснелись. Постукивание ягод в мешочках сопровождало каждый их шаг.
Они плясали, притопывая, подпрыгивая, раскачиваясь из стороны в сторону и громко распевая о своих подвигах. Они поднимали облака пыли. Пыль садилась на женщин, засаривая им глаза, смешиваясь с потом, стекавшим по обнаженным телам.
Танцоры отличались не только исключительной ловкостью и подвижностью, но и выносливостью. Они вертелись, как волчки. К счастью, у бушменов еще не знали алкоголя, а жажду утоляли водой. Суолла несколько раз ходила к реке и наполняла водой большие горшки.
Несколько часов продолжалась пляска. Наконец мужчины устали. У многих кровь пошла носом. Самым выносливым оказался Каббо. Он сделал последний изумительный прыжок и был награжден восторженными возгласами женщин, не устававших восхвалять мужчин.
Каббо засмеялся тонким кудахтающим смехом. Пляска закончилась. Бушмены укладывались спать. Антилопа была съедена, сухожилия вычищены и спрятаны, желудок вымыт и прокопчен — он заменит мешок; рога отполированы — бушмены будут трубить в них, приветствуя молодой месяц; хвост пригодится, чтобы отгонять мух, а шкуру женщины натрут золой и жиром, она сделается мягкой.
Они пировали несколько дней, они плясали и веселились. Завтра они будут спать до вечера, потому что в горшках еще есть суп. А когда снова взойдет солнце, они пойдут на охоту: голод заставит их выйти на поиски дичи.
Но им не суждено было выспаться.
— Явума! — раздался протяжный угрожающий возглас.
Вернулись кафиры. От них зависела теперь судьба бушменов.
Кару взял понюшку табаку из маленькой тыквы. Когда-то эта тыква принадлежала воину-зулусу, который отстал от отряда, потому, что хотел вынуть колючку из ноги.
— Кафиры вернулись. Я говорил, что они вернутся. Но теперь мы можем уйти отсюда сытые.
Кару говорил очень серьезно.
С противоположного берега донесся звучный голос:
— Слушайте меня! Я — Сирайо. Разве не приказал я вам уйти отсюда? Слышите ли вы меня?
— Слышим. Мы можем уйти, можем и остаться, кафир.
— Не велик подвиг — вырыть крота из земли, но я это сделаю, когда взойдет солнце. Все будет так, как хочу я.
Каббо презрительно захохотал. Злобно метался он по пещере, но вдруг опустился на землю. Он устал и объелся, ему трудно было стоять.
Вождь кафиров ушел к своим воинам. В темноте раздались глухие удары: воины ударяли ассегаями по щитам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36