..
— Не знаю! Постойте… Господи! Да ведь это я, и Рене говорит обо мне с ужасом!
— А я?
— Вы не верите ему… вы… вы считаете меня просто шарлатаном!
Если у королевы и оставалась еще хоть тень сомнения, то при последних словах принца всякое сомнение должно было исчез нуть. Действительно, могла ли она предположить, что принц лишь повторяет ей все то, что она только что рассказывала Маргарите, которой жаловалась на дерзость Крильона и на ужасные условия заключения Рене? Ведь она не знала о существовании тайника и смотрового отверстия, как же могла она допустить мысль, что сир де Коарасс просто подслушал ее рассказ принцессе, а не разгадал прошедшее благодаря своим познаниям в тайных науках?
— И что всего страннее, — продолжал Генрих, — вы говорите с Рене на таком языке, которого я не понимаю. Если бы мне пришлось присутствовать при этом разговоре, я не уловил бы ни слова, но теперь пузырек передает мне смысл ваших слов!
Королева изумлялась все больше и больше. Никогда еще шарлатанство Рене не приводило к таким результатам!
— Странно! — сказала она. — Ну а что я говорю дальше Рене?
— Вы даете ему обещание.
— Какое обещание?
— Спасти его!
— Как вы думаете, удастся ли мне сдержать это обещание?
— О да, ваше величество! — уверенно ответил Генрих, подумавший: «Это можно всегда обещать, а если я и ошибусь, то тем лучше!»
— В самом деле? Так я сдержу это обещание? — сказала королева, облегченно переводя дух. — Ну а каким образом удастся мне сделать это?
Казалось, что этот вопрос привел колдуна в замешательство. Он закрыл глаза, как бы совещаясь с невидимым миром, потом раскрыл их снова и пытливо впился во флакон пламенным взглядом.
— Я вижу, как вы едете по мосту, — сказал он. — Вот вы входите в какой-то дом, с вами говорит человек…
— Каков он собою?
— Он одет в судейское платье… Да, это судья!
— — Что делает теперь этот судья?
— Он идет куда-то…
— Куда?
— Сюда.
— Зачем?
— Чтобы дать вам возможность сдержать обещание, данное Рене!
— Когда он придет?
— Между девятью и десятью часами! Екатерина была поражена точностью всех этих откровений и захотела с помощью колдуна узнать судьбу Паолы.
— Теперь вызовите перед собой мост Святого Михаила и скажите, что там произошло! — приказала она.
Генрих опять взял пузырек с симпатическими чернилами и принялся рассматривать его.
— Я вижу, что на мосту перед лавочкой Рене собралась большая толпа народа! — сказал он.
— Дальше!
— Вот подъезжают носилки, сопровождаемые двумя замаскированными всадниками… Из дома выходит женщина, садится в носилки, которые трогаются в путь…
— Следуйте за ними!
— Носилки двигаются по берегу Сены… Вот они выезжают за город… Но что это? Женщина выходит из носилок, один из всадников сажает ее в седло позади себя, и все трое быстрым галопом мчатся дальше.
— Куда они едут?
— По берегу Сены… Наступают сумерки… Я не вижу!
— Посмотрите хорошенько! — настаивала королева.
— Темно… не вижу… устал! — пробормотал Генрих, бессильно откидываясь на спинку стула.
— Но я хотела бы узнать от вас еще одну вещь, господин де Коарасс, — сказала королева.
— Спрашивайте, ваше величество! Быть может, я еще буду в силах ответить вам!
— Вы сказали, что предсказание цыганки сбудется, но в то же время говорите, что судья найдет средство спасти Рене. Как же совместить то и другое?
— Должно быть, всадник, похитивший Паолу, не женится на ней и не обольстит девушку.
— Найдет ли Рене дочь?
Генрих взял лист бумаги и покрыл его рядом каббалистических знаков и цифр.
— Да! — ответил он.
— А когда это будет?
— Через месяц! — ответил Генрих, вновь проделав комедию с вычислениями. — А теперь умоляю ваше величество отпустить меня! Я устал и могу легко ошибиться.
— Хорошо, идите, — сказала королева, — но завтра я жду вас! Я опять хочу о многом расспросить вас!
— Завтра я к вашим услугам! — ответил Генрих, целуя протянутую ему руку королевы и с почтительным поклоном выходя из кабинета.
Отсюда он направился прямо в комнату к Нанси, которая уже поджидала его.
— А, вот и вы наконец! — сказала она. — Идите скорее, принцессу страшно взволновали ваши загадочные слова!
Она взяла Генриха за руку и провела обычным путем к Маргарите, которая действительно волновалась: это было видно уже по той нервности, с которой она встретила Генриха.
— Вот вам и колдун! — смеясь, сказала Нанси и вышла из комнаты.
— В чем же дело, сударь? — спросила Маргарита.
— Ваше высочество, — ответил Генрих, — я сейчас сделаю вам такое признание, которое может стоить мне головы, если о нем проведает королева-мать!
— Боже мой! — воскликнула Маргарита вздрогнув. — Но вы правы, доверяясь мне. — Я ваш друг и не выдам вас… в каких бы ужасах вы ни признались мне!
— О, не беспокойтесь, ваше высочество, я не совершил ничего такого, что сделало бы меня недостойным вашей дружбы! — сказал Генрих.
— Так говорите!
Тогда Генрих рассказал Маргарите, как ему и Ноэ пришлось встретить Рене на дороге между Блуа и Божанси.
— Боже мой! — воскликнула принцесса. — Так это вы с Ноэ были теми двумя дворянами, которых клялся повесить Рене?
— Да, ваше высочество! — подтвердил Генрих. В дальнейшем рассказе он откровенно признался Маргарите во всем. Он умолчал только о трех вещах, а именно: что чувствует серьезное влечение к красотке-еврейке, что между апартаментами принцессы и комнатой Пибрака имеется тайник и что он, Генрих, не сир де Коарасс, а принц Наваррский.
Слушая его рассказ о том, как Ноэ пробрался к Паоле, как им удалось подслушать важные тайны, как Генрих смело и ловко разыгрывал роль кудесника, принцесса просто не верила своим ушам.
— Бедный друг мой, — сказала наконец Маргарита, — вы были совершенно правы, когда сказали, что эта тайна может стоить вам головы, если королева узнает о ней!
— Но она не узнает!
— Да, до сих пор все шло отлично, но будущее страшит меня… Как будете вы в состоянии продолжать эту опасную роль?
— Это будет трудновато… Ну да как-нибудь вывернусь!
— Я тоже доверю вам одну тайну, — сказала Маргарита, подумав. — Должна вам сказать, что прежде я жила совсем в другом конце коридора. Но вот однажды я заметила, что в стене имеется отверстие, через которое королева постоянно шпионит за мной. Тогда я пошла к ней и заявила, что отправлюсь с жалобой к королю, если она не даст мне клятвы, что меня сейчас же переведут в другое помещение, где за мной не будут следить. Королеве было неудобно в тот момент ссориться с Карлом, она дала мне требуемую клятву, а так как она страшно суеверна, то эту клятву сдержала!
— Это очень хорошо, — сказал Генрих. — Но… я не понимаю…
— Сейчас поймете! Хотя королева и сдержала свою клятву, но ввиду некоторых обстоятельств… Я, видите ли, немного занималась политикой… — «То есть любезничала с кузеном Гизом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Не знаю! Постойте… Господи! Да ведь это я, и Рене говорит обо мне с ужасом!
— А я?
— Вы не верите ему… вы… вы считаете меня просто шарлатаном!
Если у королевы и оставалась еще хоть тень сомнения, то при последних словах принца всякое сомнение должно было исчез нуть. Действительно, могла ли она предположить, что принц лишь повторяет ей все то, что она только что рассказывала Маргарите, которой жаловалась на дерзость Крильона и на ужасные условия заключения Рене? Ведь она не знала о существовании тайника и смотрового отверстия, как же могла она допустить мысль, что сир де Коарасс просто подслушал ее рассказ принцессе, а не разгадал прошедшее благодаря своим познаниям в тайных науках?
— И что всего страннее, — продолжал Генрих, — вы говорите с Рене на таком языке, которого я не понимаю. Если бы мне пришлось присутствовать при этом разговоре, я не уловил бы ни слова, но теперь пузырек передает мне смысл ваших слов!
Королева изумлялась все больше и больше. Никогда еще шарлатанство Рене не приводило к таким результатам!
— Странно! — сказала она. — Ну а что я говорю дальше Рене?
— Вы даете ему обещание.
— Какое обещание?
— Спасти его!
— Как вы думаете, удастся ли мне сдержать это обещание?
— О да, ваше величество! — уверенно ответил Генрих, подумавший: «Это можно всегда обещать, а если я и ошибусь, то тем лучше!»
— В самом деле? Так я сдержу это обещание? — сказала королева, облегченно переводя дух. — Ну а каким образом удастся мне сделать это?
Казалось, что этот вопрос привел колдуна в замешательство. Он закрыл глаза, как бы совещаясь с невидимым миром, потом раскрыл их снова и пытливо впился во флакон пламенным взглядом.
— Я вижу, как вы едете по мосту, — сказал он. — Вот вы входите в какой-то дом, с вами говорит человек…
— Каков он собою?
— Он одет в судейское платье… Да, это судья!
— — Что делает теперь этот судья?
— Он идет куда-то…
— Куда?
— Сюда.
— Зачем?
— Чтобы дать вам возможность сдержать обещание, данное Рене!
— Когда он придет?
— Между девятью и десятью часами! Екатерина была поражена точностью всех этих откровений и захотела с помощью колдуна узнать судьбу Паолы.
— Теперь вызовите перед собой мост Святого Михаила и скажите, что там произошло! — приказала она.
Генрих опять взял пузырек с симпатическими чернилами и принялся рассматривать его.
— Я вижу, что на мосту перед лавочкой Рене собралась большая толпа народа! — сказал он.
— Дальше!
— Вот подъезжают носилки, сопровождаемые двумя замаскированными всадниками… Из дома выходит женщина, садится в носилки, которые трогаются в путь…
— Следуйте за ними!
— Носилки двигаются по берегу Сены… Вот они выезжают за город… Но что это? Женщина выходит из носилок, один из всадников сажает ее в седло позади себя, и все трое быстрым галопом мчатся дальше.
— Куда они едут?
— По берегу Сены… Наступают сумерки… Я не вижу!
— Посмотрите хорошенько! — настаивала королева.
— Темно… не вижу… устал! — пробормотал Генрих, бессильно откидываясь на спинку стула.
— Но я хотела бы узнать от вас еще одну вещь, господин де Коарасс, — сказала королева.
— Спрашивайте, ваше величество! Быть может, я еще буду в силах ответить вам!
— Вы сказали, что предсказание цыганки сбудется, но в то же время говорите, что судья найдет средство спасти Рене. Как же совместить то и другое?
— Должно быть, всадник, похитивший Паолу, не женится на ней и не обольстит девушку.
— Найдет ли Рене дочь?
Генрих взял лист бумаги и покрыл его рядом каббалистических знаков и цифр.
— Да! — ответил он.
— А когда это будет?
— Через месяц! — ответил Генрих, вновь проделав комедию с вычислениями. — А теперь умоляю ваше величество отпустить меня! Я устал и могу легко ошибиться.
— Хорошо, идите, — сказала королева, — но завтра я жду вас! Я опять хочу о многом расспросить вас!
— Завтра я к вашим услугам! — ответил Генрих, целуя протянутую ему руку королевы и с почтительным поклоном выходя из кабинета.
Отсюда он направился прямо в комнату к Нанси, которая уже поджидала его.
— А, вот и вы наконец! — сказала она. — Идите скорее, принцессу страшно взволновали ваши загадочные слова!
Она взяла Генриха за руку и провела обычным путем к Маргарите, которая действительно волновалась: это было видно уже по той нервности, с которой она встретила Генриха.
— Вот вам и колдун! — смеясь, сказала Нанси и вышла из комнаты.
— В чем же дело, сударь? — спросила Маргарита.
— Ваше высочество, — ответил Генрих, — я сейчас сделаю вам такое признание, которое может стоить мне головы, если о нем проведает королева-мать!
— Боже мой! — воскликнула Маргарита вздрогнув. — Но вы правы, доверяясь мне. — Я ваш друг и не выдам вас… в каких бы ужасах вы ни признались мне!
— О, не беспокойтесь, ваше высочество, я не совершил ничего такого, что сделало бы меня недостойным вашей дружбы! — сказал Генрих.
— Так говорите!
Тогда Генрих рассказал Маргарите, как ему и Ноэ пришлось встретить Рене на дороге между Блуа и Божанси.
— Боже мой! — воскликнула принцесса. — Так это вы с Ноэ были теми двумя дворянами, которых клялся повесить Рене?
— Да, ваше высочество! — подтвердил Генрих. В дальнейшем рассказе он откровенно признался Маргарите во всем. Он умолчал только о трех вещах, а именно: что чувствует серьезное влечение к красотке-еврейке, что между апартаментами принцессы и комнатой Пибрака имеется тайник и что он, Генрих, не сир де Коарасс, а принц Наваррский.
Слушая его рассказ о том, как Ноэ пробрался к Паоле, как им удалось подслушать важные тайны, как Генрих смело и ловко разыгрывал роль кудесника, принцесса просто не верила своим ушам.
— Бедный друг мой, — сказала наконец Маргарита, — вы были совершенно правы, когда сказали, что эта тайна может стоить вам головы, если королева узнает о ней!
— Но она не узнает!
— Да, до сих пор все шло отлично, но будущее страшит меня… Как будете вы в состоянии продолжать эту опасную роль?
— Это будет трудновато… Ну да как-нибудь вывернусь!
— Я тоже доверю вам одну тайну, — сказала Маргарита, подумав. — Должна вам сказать, что прежде я жила совсем в другом конце коридора. Но вот однажды я заметила, что в стене имеется отверстие, через которое королева постоянно шпионит за мной. Тогда я пошла к ней и заявила, что отправлюсь с жалобой к королю, если она не даст мне клятвы, что меня сейчас же переведут в другое помещение, где за мной не будут следить. Королеве было неудобно в тот момент ссориться с Карлом, она дала мне требуемую клятву, а так как она страшно суеверна, то эту клятву сдержала!
— Это очень хорошо, — сказал Генрих. — Но… я не понимаю…
— Сейчас поймете! Хотя королева и сдержала свою клятву, но ввиду некоторых обстоятельств… Я, видите ли, немного занималась политикой… — «То есть любезничала с кузеном Гизом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42