Сир де Фуррон по верности долгу и бесстрашию был своего рода маленьким Крильоном.
— Месье, — сказал ему герцог, — видите ли вы этого субъекта. Это Рене Флорентинец, убийца, которого скоро казнят колесованием.
— Давно бы следовало! — ответил губернатор.
— Вы отвечаете мне за него своей головой!
— Отвечаю! — спокойно согласился Фуррон.
Когда на Рене надели кандалы и втащили его в камеру, он понял, что теперь ему уже нечего ждать.
«Ах! — подумал он. — Почему я не послушал сира Коарасса, этого проклятого беарнца, который читает будущее в звездах?!»
А тем временем, когда Рене поминал сира де Коарасса, по следний сидел с Ноэ на набережной, выжидая, когда на колокольне пробьет десять часов.
— Ну-с, голубчик Ноэ, — сказал он, — как, по-твоему, я справился с ролью астролога-предсказателя?
— Очень хорошо! Но я думаю, что Пибрак прав и что Рене скоро освободят, и так как рано или поздно он поймет, что мы попросту мистифицировали его, то…
— Знаешь тогда что, Ноэ? Тебе надо похитить Паолу!
— Но ведь вы сами недавно согласились, что это опасно!
— Да, но теперь я думаю устроить это иначе. Если Паола согласится добровольно оставаться твоей узницей, то мы можем поместить ее вместе с Годольфином, и его уже не надо будет держать на запоре. А Паола будет нам отличной заложницей!
— Что же, — сказал Ноэ, — это, пожалуй, хорошая идея, и я подумаю о ней. А пока я пойду позондирую почву в этом направлении!
— Ну а я пойду злословить о принце Наваррском! — смеясь, сказал Генрих.
Десять ударов колокола гулко понеслись в воздух. Когда Генрих подошел к потерне, Нанси уже поджидала его. Она взяла его за руку и повела по темной лестнице.
— Однако! — сказал принц. — Почему это мне кажется, что сегодня мы поднимаемся выше?
— Так оно и есть!
— Значит, Лувр подрос в эту ночь?
— Разумеется нет!
— В таком случае принцесса переселилась этажом выше?
— Тоже нет!
— Но… тогда…
— Разве вы не слыхали, что короли иной раз венчаются через уполномоченных ими на это лиц? — шепнула Нанси.
— Разумеется слыхал!
— Ну, так сегодня и принцесса поступает так же!
— То есть?
— То есть на свидании буду я!
Сказав это, Нанси открыла дверь и ввела принца в очарова тельную комнатку.
— Здесь я живу, — сказала Нанси. — Можете броситься к моим ногам; все, что вы мне скажете, будет добросовестно передано по назначению доверительнице! — Она принялась хохотать словно сумасшедшая, закрыла дверь, задвинула засов и продолжала: — Да ну же, бросайтесь к моим ногам!
Генрих взглянул на нее: Нанси была очаровательна.
IV
Генриху было около двадцати лет, Нанси — не более шестна дцати. Если камеристка была насмешлива, то Генрих отличался смелостью. Белокурые волосы и голубые глаза Нанси сразу вскружили ему голову и заставили забыть и о принцессе Маргарите, и о красотке-еврейке. По своему обычаю, принц сейчас же приступил к решительным действиям. Он протянул руку, чтобы обнять Нанси за талию, но девушка ужом вывернулась из его объятий и, насмешливо улыбаясь, заметила:
— Моя доверенность не простирается так широко!
— То есть… как это? — спросил Генрих.
— Да ведь вы же знаете, что я олицетворяю здесь собой особу принцессы! — смеясь, ответила Нанси.
— Ну вот еще! — возразил Генрих. — Я не думаю ни о ком, кроме вас. Вы очаровательны!
— Это мне уже не раз говорили!
— И если бы вы захотели полюбить меня…
— Ну уж нет, красавчик мой, этого я не могу!
— Но почему?
— Почему? Да потому, что такая мелкопоместная дворянка, как я, у которой нет ничего, кроме смазливенького личика, ищет мужа, а не чего-нибудь другого!
— Ну, мы могли бы столковаться…
— Что же, из вас вышел бы славный муж, — сказала Нанси, еще раз оглядев Генриха. — Но я не хочу вас по трем причинам. Во — первых, девушке, не имеющей другого приданого, кроме приятной наружности, не следует выходить замуж за мужчину, вес состояние которого заключается лишь в его шпаге. Из двух камней масла не выжмешь!
— Но я имею в виду кое-какое наследство…
— Воображаю! Какая-нибудь лачуга в Испании или клочок виноградника на берегу Гаронны!
— Ну-с, а вторая причина? — улыбаясь, спросил принц.
— Я не люблю охотиться в чужих землях!
— Но ведь браконьерство имеет свою прелесть!
— Возможно, но в этом отношении я держусь взгляда уголь щика, который хочет быть полным хозяином у себя в лачуге!
— Отлично! Теперь третья причина.
— А третья… она гораздо серьезнее, и… я предпочитаю не сообщать ее вам!
— Та-та-та! Это отступление, красавица!
— Ну, если вы так принимаете это, то я вам скажу… Я… не свободна, господин де Коарасс!
— Боже мой! — воскликнул принц. — А я-то еще обещал Раулю… Бедный Рауль!
Нанси сильно покраснела, и насмешливая улыбка сбежала с е. лица. Генрих взял ее за руку и сказал:
— Простите меня! Можно с удовольствием обманывать женщину, которой не любишь, и еще с большим удовольствием ту, которую любишь…
— Славная мораль, нечего сказать!
— Но нарушать данное слово нельзя, а вы такая прелесть, что я совсем забыл обещание, данное Раулю.
— Но ведь я не говорила вам, что это Рауль!
— Нет, не говорили, но ваше лицо стало таким серьезным, что сомнений быть уже не могло.
— Ну так по крайней мере не говорите ему этого! — сказала Нанси, опуская голову.
— Будьте спокойны, не скажу! Но все-таки как жаль, что я так неосторожно дал это обещание!..
— Господин де Коарасс, — сказала камеристка, поднимая голову, — знаете ли, вы ужасно ветреный субъект!
— Ба! Вы находите?
— Господи! Сколько времени мы уже сидим здесь, а вы все еще не поинтересовались узнать, почему вы находитесь у меня.
— А в самом деле?
— Принцесса не могла предвидеть, что случится это убийство на Медвежьей улице, которое поставит вверх дном весь дворец. Король в гневе, а королева в бешенстве, особенно с той поры, как арестовали Рене…
— А, так его все-таки арестовали?
— Да, минут пятнадцать тому назад. Ну вот королева-мать и бегает из своих комнат в комнаты принцессы Маргариты.
— Понимаю теперь! Ну а скажи, крошка, вчера почему…
— Вы уж слишком любопытны, — смеясь, ответила Нанси. Но если вы уже знаете мой секрет, мне придется подружиться с вами. Так вот, вчера принцесса ровно ничем не была занята и никакой мигрени у нее не было.
— Так почему же?
— Почему у женщин бывают капризы? Принцесса внезапно почувствовала страх…
— Перед кем?
— Да перед вами! Ведь сердце женщины полно самых странных причуд и противоречий, а сердце ее высочества — и подавно! Три дня тому назад, перед тем как вы впервые встретились с принцессой, она даже не хотела идти на бал и все время плакала…
— Она плакала, обратив взоры к Лотарингии! — заметил Генрих, привыкший понимать все с полуслова.
— Возможно! Ну а после бала, на котором вы танцевали с нею, она уже не плакала, хотя и была задумчива… Вы обещали ей рассказать интересные истории о жизни при неракском дворе и вполне сдержали свое слово… Даже чересчур, пожалуй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Месье, — сказал ему герцог, — видите ли вы этого субъекта. Это Рене Флорентинец, убийца, которого скоро казнят колесованием.
— Давно бы следовало! — ответил губернатор.
— Вы отвечаете мне за него своей головой!
— Отвечаю! — спокойно согласился Фуррон.
Когда на Рене надели кандалы и втащили его в камеру, он понял, что теперь ему уже нечего ждать.
«Ах! — подумал он. — Почему я не послушал сира Коарасса, этого проклятого беарнца, который читает будущее в звездах?!»
А тем временем, когда Рене поминал сира де Коарасса, по следний сидел с Ноэ на набережной, выжидая, когда на колокольне пробьет десять часов.
— Ну-с, голубчик Ноэ, — сказал он, — как, по-твоему, я справился с ролью астролога-предсказателя?
— Очень хорошо! Но я думаю, что Пибрак прав и что Рене скоро освободят, и так как рано или поздно он поймет, что мы попросту мистифицировали его, то…
— Знаешь тогда что, Ноэ? Тебе надо похитить Паолу!
— Но ведь вы сами недавно согласились, что это опасно!
— Да, но теперь я думаю устроить это иначе. Если Паола согласится добровольно оставаться твоей узницей, то мы можем поместить ее вместе с Годольфином, и его уже не надо будет держать на запоре. А Паола будет нам отличной заложницей!
— Что же, — сказал Ноэ, — это, пожалуй, хорошая идея, и я подумаю о ней. А пока я пойду позондирую почву в этом направлении!
— Ну а я пойду злословить о принце Наваррском! — смеясь, сказал Генрих.
Десять ударов колокола гулко понеслись в воздух. Когда Генрих подошел к потерне, Нанси уже поджидала его. Она взяла его за руку и повела по темной лестнице.
— Однако! — сказал принц. — Почему это мне кажется, что сегодня мы поднимаемся выше?
— Так оно и есть!
— Значит, Лувр подрос в эту ночь?
— Разумеется нет!
— В таком случае принцесса переселилась этажом выше?
— Тоже нет!
— Но… тогда…
— Разве вы не слыхали, что короли иной раз венчаются через уполномоченных ими на это лиц? — шепнула Нанси.
— Разумеется слыхал!
— Ну, так сегодня и принцесса поступает так же!
— То есть?
— То есть на свидании буду я!
Сказав это, Нанси открыла дверь и ввела принца в очарова тельную комнатку.
— Здесь я живу, — сказала Нанси. — Можете броситься к моим ногам; все, что вы мне скажете, будет добросовестно передано по назначению доверительнице! — Она принялась хохотать словно сумасшедшая, закрыла дверь, задвинула засов и продолжала: — Да ну же, бросайтесь к моим ногам!
Генрих взглянул на нее: Нанси была очаровательна.
IV
Генриху было около двадцати лет, Нанси — не более шестна дцати. Если камеристка была насмешлива, то Генрих отличался смелостью. Белокурые волосы и голубые глаза Нанси сразу вскружили ему голову и заставили забыть и о принцессе Маргарите, и о красотке-еврейке. По своему обычаю, принц сейчас же приступил к решительным действиям. Он протянул руку, чтобы обнять Нанси за талию, но девушка ужом вывернулась из его объятий и, насмешливо улыбаясь, заметила:
— Моя доверенность не простирается так широко!
— То есть… как это? — спросил Генрих.
— Да ведь вы же знаете, что я олицетворяю здесь собой особу принцессы! — смеясь, ответила Нанси.
— Ну вот еще! — возразил Генрих. — Я не думаю ни о ком, кроме вас. Вы очаровательны!
— Это мне уже не раз говорили!
— И если бы вы захотели полюбить меня…
— Ну уж нет, красавчик мой, этого я не могу!
— Но почему?
— Почему? Да потому, что такая мелкопоместная дворянка, как я, у которой нет ничего, кроме смазливенького личика, ищет мужа, а не чего-нибудь другого!
— Ну, мы могли бы столковаться…
— Что же, из вас вышел бы славный муж, — сказала Нанси, еще раз оглядев Генриха. — Но я не хочу вас по трем причинам. Во — первых, девушке, не имеющей другого приданого, кроме приятной наружности, не следует выходить замуж за мужчину, вес состояние которого заключается лишь в его шпаге. Из двух камней масла не выжмешь!
— Но я имею в виду кое-какое наследство…
— Воображаю! Какая-нибудь лачуга в Испании или клочок виноградника на берегу Гаронны!
— Ну-с, а вторая причина? — улыбаясь, спросил принц.
— Я не люблю охотиться в чужих землях!
— Но ведь браконьерство имеет свою прелесть!
— Возможно, но в этом отношении я держусь взгляда уголь щика, который хочет быть полным хозяином у себя в лачуге!
— Отлично! Теперь третья причина.
— А третья… она гораздо серьезнее, и… я предпочитаю не сообщать ее вам!
— Та-та-та! Это отступление, красавица!
— Ну, если вы так принимаете это, то я вам скажу… Я… не свободна, господин де Коарасс!
— Боже мой! — воскликнул принц. — А я-то еще обещал Раулю… Бедный Рауль!
Нанси сильно покраснела, и насмешливая улыбка сбежала с е. лица. Генрих взял ее за руку и сказал:
— Простите меня! Можно с удовольствием обманывать женщину, которой не любишь, и еще с большим удовольствием ту, которую любишь…
— Славная мораль, нечего сказать!
— Но нарушать данное слово нельзя, а вы такая прелесть, что я совсем забыл обещание, данное Раулю.
— Но ведь я не говорила вам, что это Рауль!
— Нет, не говорили, но ваше лицо стало таким серьезным, что сомнений быть уже не могло.
— Ну так по крайней мере не говорите ему этого! — сказала Нанси, опуская голову.
— Будьте спокойны, не скажу! Но все-таки как жаль, что я так неосторожно дал это обещание!..
— Господин де Коарасс, — сказала камеристка, поднимая голову, — знаете ли, вы ужасно ветреный субъект!
— Ба! Вы находите?
— Господи! Сколько времени мы уже сидим здесь, а вы все еще не поинтересовались узнать, почему вы находитесь у меня.
— А в самом деле?
— Принцесса не могла предвидеть, что случится это убийство на Медвежьей улице, которое поставит вверх дном весь дворец. Король в гневе, а королева в бешенстве, особенно с той поры, как арестовали Рене…
— А, так его все-таки арестовали?
— Да, минут пятнадцать тому назад. Ну вот королева-мать и бегает из своих комнат в комнаты принцессы Маргариты.
— Понимаю теперь! Ну а скажи, крошка, вчера почему…
— Вы уж слишком любопытны, — смеясь, ответила Нанси. Но если вы уже знаете мой секрет, мне придется подружиться с вами. Так вот, вчера принцесса ровно ничем не была занята и никакой мигрени у нее не было.
— Так почему же?
— Почему у женщин бывают капризы? Принцесса внезапно почувствовала страх…
— Перед кем?
— Да перед вами! Ведь сердце женщины полно самых странных причуд и противоречий, а сердце ее высочества — и подавно! Три дня тому назад, перед тем как вы впервые встретились с принцессой, она даже не хотела идти на бал и все время плакала…
— Она плакала, обратив взоры к Лотарингии! — заметил Генрих, привыкший понимать все с полуслова.
— Возможно! Ну а после бала, на котором вы танцевали с нею, она уже не плакала, хотя и была задумчива… Вы обещали ей рассказать интересные истории о жизни при неракском дворе и вполне сдержали свое слово… Даже чересчур, пожалуй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42