Но его послание отнюдь не было венцом дипломатического искусства.
Он приглашал инку в Куско, сулил ему пятнадцать тысяч песо годового дохода и поместье с крепостными индейцами. Подробную роспись барышей с этого поместья он обещал прислать дополнительно.
На случай же, если инка откажется принять этот щедрый дар, вице-король грозил ему войной и полным разгромом Вилькапампы.
«Инка мужественно принял эти вести. Он встал и сказал, что народ его не боится испанцев. Он напомнил всем о насилиях со стороны христиан и воззвал к чувству гордости своего народа. Все встали и приступили к молитвенной церемонии, и люди инки принесли жертвы, каждый за себя, и у каждого в руках был кинжал, бронзовый или железный. При этом один говорил, что убил четверых испанцев, другой – что он прикончил шестерых христиан, третий – что ему удалось отправить на тот свет десяток испанцев…
Затем мне разрешили удалиться, и вскоре мне прислали кастильскую овцу, кур, куропаток и разную местную пищу.
К вечеру меня снова вызвал инка, и я пробыл у него до ночи. Выпито было много чичи…
15мая инка вышел на открытое место с теми же церемониями, что и раньше. Я застал его за завтраком, и он угостил меня и моих спутников. Затем я сказал, что вице-король… проявляет много забот об индейцах и что именно поэтому я прибыл, ради установления мира…
Вечером инка послал за мной, и я явился, хотя мне не хотелось идти к нему. Он усадил меня и сказал, что ему ничего не стоит убить пятьдесят испанцев и казнить всех христиан в своем королевстве. Он взял копье и щит и сказал: «Иди, приводи всех, кто за горами. Я желаю идти на испанцев воевать с ними и всех перебью». Затем прошли в строю индейцы, их было человек шестьсот – семьсот, с луками, стрелами, дубинками и топорами. Они шли в должном порядке и кланялись солнцу и Инке. Инка, потрясая копьем, сказал, что он может поднять всех индейцев Перу, стоит ему только отдать приказ… Люди кричали: «Только скажи, и мы покончим с этим маленьким бородачом, который тебя обманывает!..»
Дальнейшие переговоры решительно ни к чему не привели. Вице-король спутал все карты Родригеса. Титу-Куси прекрасно понимал, что, покинув свое горное гнездо, он станет приживальщиком и слугой испанцев. Спустя двенадцать дней Родригес тем же путем отправлен был восвояси. Мост был разрушен, все сношения с Вилькапампой прервались.
Горький осадок оставляют на душе записки лазутчика Родригеса. Больно за великий тауантинсуйский народ, который потерял свою землю и сохранил лишь скудный островок надежды в холодных горах Вилькапампы. Прошло всего лишь тридцать лет, как испанцы пришли в Перу, и за эти годы у тауантинсуйцев отняли все, что они своим трудом создали за несколько тысячелетий. Отняли города, дороги, храмы, отняли несметные богатства недр, отняли прошлое и будущее.
Ценой мук и лишений правнукам Пачакути удалось отстоять лишь клочок родной земли в андийском поднебесье.
В 1530 году империя инков была богаче многих стран Европы. В 1565 году инке в знак особой милости мелкий испанский чиновник Родригес дарит несколько пар дрянных ножниц, искренне считая, что он оказывает величайшее благодеяние нищему царю Солнца.
Ножницы, иголки, стеклянные бусы – какая щедрая расплата за золото Кахамалки и Кориканчи, за кровь и пот порабощенного народа, за серебряные горы Потоси, за райские земли косты и теплых долин!
Но посмотрите, как неуютно и тревожно этот благодетель чувствует себя в Виткосе. «Добрых христиан» бедный и гордый народ Вилькапампы ненавидит и презирает. Нищие горцы, для которых кусок хлеба и ломоть вяленого мяса – неслыханная роскошь, свою голодную свободу готовы отстаивать до последней капли крови.
Лима грозит этому народу войной. Лиме отвечают: мы не боимся испанцев, у нас есть мечи и копья, и у нас гордые души, которые нельзя купить за все золото мира. Нам не нужны ваши боги и ваши короли, мы вольные люди на вольной земле, и эту волю, и эту землю мы не отдадим ни за что…
В 1911 году в развалинах Виткоса нашли несколько ржавых ножниц. Это были единственные вещественные следы неудачной миссии сеньора Родригеса.
ОСТОРОЖНО, АПОСТОЛЫ!
Мосты разрушены, Вилькапампа ощетинилась копьями, инка Титу-Куси готов к новым сражениям с бородатыми дьяволами. Но он так же, как и его отец, человек старого тауантинсуйского мира. Он добрее, отходчивее, мягче, благороднее своих железнобоких врагов, и именно поэтому, так же, как и Манко, совершает роковые ошибки, которые очень дорого обходятся его стране и его народу.
На ноге у него шрам от копья – партию в кегли, сыгранную семью убийцами, он помнит отлично. Он выдворил из Вилькапам-пы Родригеса, он закрыл испанцам вход в свое царство. Всем испанцам? Да, всем, кто опоясан мечом, у кого в руках оружие. Но Родригесу он обещал пропустить в Виткос одного-двух монахов. Ведь монахи безоружны, у них нет ни фальконетов, ни стальных кирас, ни острых мечей, а в Вилькапампе живет с полсотни христиан-индейцев. Если этих людей не будут каждодневно наставлять в святой вере, души их попадут в ад. Так не раз говорил инке Родри-гес, и Титу-Куси ради спасения этих душ нарушил свои суровые законы.
Он не знал, что в Лиме эту уступку расценили как величайшую победу Родригеса. Бритый служитель господа, если он прошел школу отцов иезуитов или отцов августинцев, куда полезнее его величеству королю Филиппу, чем сотня усатых рубак…
И вице-король в 1566 году вызвал к себе настоятеля августин-ского монастыря отца Хуана Виверо. Отец Хуан сразу же понял, что именно требуется наместнику. «У меня, – сказал он, – есть воин господний, который заговорит самого сатану и обратит в нашу веру самого Магомета. Я имею в виду брата Маркоса Гарсию.
Он три года провел среди диких индейцев. Правда, и сам он диковат, но зато готов отправиться хоть на край света. Не скажу, что он очень уж умен, но глотка у него железная». И Маркоса решено было немедленно отправить в Вилькапампу.
Доминиканцы, францисканцы, августинцы, иеронимиты, кармелиты, премонстранты, театинцы, варнавиты, келлиты, гергарди-нисты, иоанниты – каких только духовных орденов не было в Испании и ее заморских владениях! Сто семьдесят тысяч монахов – белых, черных, коричневых, желтых, босоногих и обутых, тощих и жирных, вшивых и сияющих телесной чистотой, – такова была армия псов господних, которая в Мадриде и Лиме, в Барселоне и Мехико сеяла тьму и невежество, злобу и ненависть, суеверный экстаз и тупую нетерпимость.
И была еще в Испанской империи господняя гвардия, духовно-рыцарские ордена Сантьяго, Алькантары, Калатравы, Эворы – десять тысяч полумонахов-полусолдат.
Эти братья во Христе рубились в битвах. Они на янтарных, гранатовых и кипарисовых четках подсчитывали, сколько неверных прикололи, зарезали и придушили в своих мавританских, тунисских и алжирских походах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он приглашал инку в Куско, сулил ему пятнадцать тысяч песо годового дохода и поместье с крепостными индейцами. Подробную роспись барышей с этого поместья он обещал прислать дополнительно.
На случай же, если инка откажется принять этот щедрый дар, вице-король грозил ему войной и полным разгромом Вилькапампы.
«Инка мужественно принял эти вести. Он встал и сказал, что народ его не боится испанцев. Он напомнил всем о насилиях со стороны христиан и воззвал к чувству гордости своего народа. Все встали и приступили к молитвенной церемонии, и люди инки принесли жертвы, каждый за себя, и у каждого в руках был кинжал, бронзовый или железный. При этом один говорил, что убил четверых испанцев, другой – что он прикончил шестерых христиан, третий – что ему удалось отправить на тот свет десяток испанцев…
Затем мне разрешили удалиться, и вскоре мне прислали кастильскую овцу, кур, куропаток и разную местную пищу.
К вечеру меня снова вызвал инка, и я пробыл у него до ночи. Выпито было много чичи…
15мая инка вышел на открытое место с теми же церемониями, что и раньше. Я застал его за завтраком, и он угостил меня и моих спутников. Затем я сказал, что вице-король… проявляет много забот об индейцах и что именно поэтому я прибыл, ради установления мира…
Вечером инка послал за мной, и я явился, хотя мне не хотелось идти к нему. Он усадил меня и сказал, что ему ничего не стоит убить пятьдесят испанцев и казнить всех христиан в своем королевстве. Он взял копье и щит и сказал: «Иди, приводи всех, кто за горами. Я желаю идти на испанцев воевать с ними и всех перебью». Затем прошли в строю индейцы, их было человек шестьсот – семьсот, с луками, стрелами, дубинками и топорами. Они шли в должном порядке и кланялись солнцу и Инке. Инка, потрясая копьем, сказал, что он может поднять всех индейцев Перу, стоит ему только отдать приказ… Люди кричали: «Только скажи, и мы покончим с этим маленьким бородачом, который тебя обманывает!..»
Дальнейшие переговоры решительно ни к чему не привели. Вице-король спутал все карты Родригеса. Титу-Куси прекрасно понимал, что, покинув свое горное гнездо, он станет приживальщиком и слугой испанцев. Спустя двенадцать дней Родригес тем же путем отправлен был восвояси. Мост был разрушен, все сношения с Вилькапампой прервались.
Горький осадок оставляют на душе записки лазутчика Родригеса. Больно за великий тауантинсуйский народ, который потерял свою землю и сохранил лишь скудный островок надежды в холодных горах Вилькапампы. Прошло всего лишь тридцать лет, как испанцы пришли в Перу, и за эти годы у тауантинсуйцев отняли все, что они своим трудом создали за несколько тысячелетий. Отняли города, дороги, храмы, отняли несметные богатства недр, отняли прошлое и будущее.
Ценой мук и лишений правнукам Пачакути удалось отстоять лишь клочок родной земли в андийском поднебесье.
В 1530 году империя инков была богаче многих стран Европы. В 1565 году инке в знак особой милости мелкий испанский чиновник Родригес дарит несколько пар дрянных ножниц, искренне считая, что он оказывает величайшее благодеяние нищему царю Солнца.
Ножницы, иголки, стеклянные бусы – какая щедрая расплата за золото Кахамалки и Кориканчи, за кровь и пот порабощенного народа, за серебряные горы Потоси, за райские земли косты и теплых долин!
Но посмотрите, как неуютно и тревожно этот благодетель чувствует себя в Виткосе. «Добрых христиан» бедный и гордый народ Вилькапампы ненавидит и презирает. Нищие горцы, для которых кусок хлеба и ломоть вяленого мяса – неслыханная роскошь, свою голодную свободу готовы отстаивать до последней капли крови.
Лима грозит этому народу войной. Лиме отвечают: мы не боимся испанцев, у нас есть мечи и копья, и у нас гордые души, которые нельзя купить за все золото мира. Нам не нужны ваши боги и ваши короли, мы вольные люди на вольной земле, и эту волю, и эту землю мы не отдадим ни за что…
В 1911 году в развалинах Виткоса нашли несколько ржавых ножниц. Это были единственные вещественные следы неудачной миссии сеньора Родригеса.
ОСТОРОЖНО, АПОСТОЛЫ!
Мосты разрушены, Вилькапампа ощетинилась копьями, инка Титу-Куси готов к новым сражениям с бородатыми дьяволами. Но он так же, как и его отец, человек старого тауантинсуйского мира. Он добрее, отходчивее, мягче, благороднее своих железнобоких врагов, и именно поэтому, так же, как и Манко, совершает роковые ошибки, которые очень дорого обходятся его стране и его народу.
На ноге у него шрам от копья – партию в кегли, сыгранную семью убийцами, он помнит отлично. Он выдворил из Вилькапам-пы Родригеса, он закрыл испанцам вход в свое царство. Всем испанцам? Да, всем, кто опоясан мечом, у кого в руках оружие. Но Родригесу он обещал пропустить в Виткос одного-двух монахов. Ведь монахи безоружны, у них нет ни фальконетов, ни стальных кирас, ни острых мечей, а в Вилькапампе живет с полсотни христиан-индейцев. Если этих людей не будут каждодневно наставлять в святой вере, души их попадут в ад. Так не раз говорил инке Родри-гес, и Титу-Куси ради спасения этих душ нарушил свои суровые законы.
Он не знал, что в Лиме эту уступку расценили как величайшую победу Родригеса. Бритый служитель господа, если он прошел школу отцов иезуитов или отцов августинцев, куда полезнее его величеству королю Филиппу, чем сотня усатых рубак…
И вице-король в 1566 году вызвал к себе настоятеля августин-ского монастыря отца Хуана Виверо. Отец Хуан сразу же понял, что именно требуется наместнику. «У меня, – сказал он, – есть воин господний, который заговорит самого сатану и обратит в нашу веру самого Магомета. Я имею в виду брата Маркоса Гарсию.
Он три года провел среди диких индейцев. Правда, и сам он диковат, но зато готов отправиться хоть на край света. Не скажу, что он очень уж умен, но глотка у него железная». И Маркоса решено было немедленно отправить в Вилькапампу.
Доминиканцы, францисканцы, августинцы, иеронимиты, кармелиты, премонстранты, театинцы, варнавиты, келлиты, гергарди-нисты, иоанниты – каких только духовных орденов не было в Испании и ее заморских владениях! Сто семьдесят тысяч монахов – белых, черных, коричневых, желтых, босоногих и обутых, тощих и жирных, вшивых и сияющих телесной чистотой, – такова была армия псов господних, которая в Мадриде и Лиме, в Барселоне и Мехико сеяла тьму и невежество, злобу и ненависть, суеверный экстаз и тупую нетерпимость.
И была еще в Испанской империи господняя гвардия, духовно-рыцарские ордена Сантьяго, Алькантары, Калатравы, Эворы – десять тысяч полумонахов-полусолдат.
Эти братья во Христе рубились в битвах. Они на янтарных, гранатовых и кипарисовых четках подсчитывали, сколько неверных прикололи, зарезали и придушили в своих мавританских, тунисских и алжирских походах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47