В ответ ревели трубы христиан. Рыцари, заслонившись продолговатыми щитами, застегивали кольчуги и надевали шлемы, с мрачной решимостью готовясь встретиться лицом к лицу с жестоким противником.
Филипп вскочил в седло. Он понимал, что им предстоит решающее сражение, турки теперь ни за что не отступят, и им придется биться не на жизнь, а на смерть. Филипп почувствовал, как внутри его нарастает обычное возбуждение, и сразу же забыл и о своей усталости, и о мучившей его жажде. Через несколько минут начнется бой.
В центре христианской армии снова зазвучали трубы, но это был сигнал к остановке.
Сир Бальян де Ибелин, привстав на стременах, прокричал гневным голосом, хрипло звучавшим сквозь толстую сталь шлема:
– Что? – Он не верил своим ушам. – Что это? Мы отступаем?
Колонна постепенно замедлила движение и, наконец, остановилась. Мимо проскакал галопом граф Раймонд, направляясь в сторону знамени, в центр колонны. Как только граф вернулся, он объяснил сиру Вальяну причину остановки.
– Мы должны остановиться, Бальян. Пехота отказывается двигаться дальше.
– Тогда мы должны идти в наступление без них! Мы же уже все решили.
– Знаю. Но это значит, что мы должны будем оставить позади госпитальеров и тамплиеров. Поэтому мы должны подождать, пока они подтянутся к нам.
Сир Бальян и сир Хьюго в отчаянии сжали кулаки. Но у них, в самом деле, не было иного выбора, чем просто ждать и быть готовыми к нападению в любую минуту, поскольку турки вряд ли упустят такой благоприятный для атаки момент.
Спереди доносились все нарастающие звуки кимвале и бой барабанов. По равнине поползли клубы белесой пыли – это отряды конных лучников врага поскакали на ряды христиан.
Филипп прикрыл голову щитом. Он хорошо понимал, что вчерашние атаки были, по сравнению с надвигающимся ливнем стрел, всего лишь легкими уколами булавки. Он услышал пение тетивы и свист пущенных из турецких луков стрел, летящих прямо на головы крестоносцев с нарастающей скоростью.
Но кольчуги христиан оказались настолько прочны, что стрелы турок практически не причиняли особого вреда рыцарям: они с глухим стуком отскакивали от упругой кожи щитов или, звеня, отлетали от плотной стали кольчуг. Лошадям повезло куда меньше, и то и дело над рядами христиан звучало обреченное ржание смертельно раненых животных.
Это была лишь первая из многочисленных атак, предпринятых турками. На этот раз сарацины, как всегда, осыпав вражеское войско градом стрел, хотя и не собирались отступать, предпочли не приближаться к христианам вплотную, поскольку им слишком хорошо была известна опасность рукопашного боя с таким сильным противником, как вооруженный до зубов рыцарь.
Таким образом, крестоносцы могли в относительном спокойствии поджидать прибытия своего арьергарда.
Но все же в армии оказался человек, которому это ожидание было не по душе.
На левый фланг, где находился отряд из Яффы, выехал граф Раймонд.
– Я не могу больше ждать, Бальян, – сказал он. – Я иду на прорыв.
– Но мы должны оставаться на месте, граф, – возразил сир Бальян.
– У нас слишком мало времени. Со мной едут сир Реджинальд Сидонский и рыцари из Наблуса. Если к нам присоединитесь вы с сиром Хьюго вместе со своими отрядами, мы сможем прорваться к холмам.
Сир Бальян покачал головой. Граф не стал тратить времени, чтобы переубедить его, и отъехал.
Спустя несколько минут Филипп увидел, как плотная группа всадников, оторвавшись от войска, устремилась по направлению к рядам турок и вскоре смешалась с толпою размахивающих знаменами мусульман.
– Они прорвутся, Хьюго? – озабоченно спросил сир Бальян.
– Полагаю, что да. Но их лошади сильно устали. Им не удастся далеко уйти.
Но, как позже удалось узнать Филиппу, граф все же сумел прорвать оборону турок и устремился в Триполи, где он, не дожив и до конца того же года, умер от болезни и горя.
Христиане со все возрастающим нетерпением ждали, пока к ним подтянутся госпитальеры и тамплиеры. Назад было отправлено несколько гонцов, с тем, чтобы убедить пехоту в необходимости наступления. Но солдаты отказывались сдвинуться с места – все равно в каком направлении, к врагам ли, назад ли, в Саффарию, – теперь стройная ранее пехота напоминала более толпу отчаявшихся и потерявших терпение и веру людей. Солдаты поднимались на окрестные холмы, чтобы оттуда наблюдать за финалом этого бессмысленного похода, обернувшегося настоящей трагедией.
Рыцари, сомкнув ряды и заслонившись щитами, продолжали противостоять стрелам иноверцев. Число человеческих жертв оказалось незначительно, и больше всего этих мужественных воинов волновало состояние лошадей. Уже более половины христианского войска потеряло своих коней, и теперь пешие рыцари с мечами наголо, прикрываясь щитами, ждали нападения иноверцев.
Но уже все начали заметно уставать. У большинства иссякли последние запасы воды, а прямо над их головами стояло беспощадное солнце, убивающее несчастных воинов палящими лучами сильнее, чем стрелы врагов.
Как раз в это время к основному войску присоединились отряды двух военных орденов, и по рядам армии был передан сигнал к наступлению. Как только прозвучат трубы, всадники должны будут начать атаку. Христианам оставалось надеяться теперь только на то, что им удастся прорвать цепь сарацинских воинов.
Филипп, едва не терявший сознание от жары и жажды, заставил себя взбодриться. К счастью, его конь не был ранен и еще мог двигаться, хотя Филипп почти сутки уже не поил его. Отряд из Бланш-Гарде обступил неукротимого, не сломленного трудностями этого похода сира Хьюго, рядом с которым стояли Филипп и Жильбер в окружении остальных конных воинов во главе с Льювеллином.
Турки тоже начали готовиться к битве, как только Саладин заметил знамена приближающихся госпитальеров и тамплиеров. Он знал, что в лице рыцарей орденов он имел самых фанатичных и рьяных противников, и, как опытный воин и искусный полководец, он не мог не предугадать возможную тактику христиан.
Турки прекратили обстрел и вернулись к своему войску. Обе стороны собирались с силами для решающей битвы. В следующие полчаса должна была решиться судьба сражения, а вместе с ним и судьба всего христианского Востока.
Ги Лузиньянский находился в центре войска, рядом со Святым Крестом. Убедившись, что все отряды заняли свои позиции, он поднял руку, чтобы подать сигнал к бою. Заиграли трубы, передавая во все концы приказ к наступлению.
Едва ли во всей армии нашелся бы человек, чья кровь не заиграла в жилах, откликаясь на призывные звуки труб, даже если бы он находился на самой грани изнеможения и отчаяния. Крестоносцы с нетерпением ждали решающего момента, и даже усталые непоеные кони нетерпеливо переступали копытами, чувствуя настроение своих хозяев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Филипп вскочил в седло. Он понимал, что им предстоит решающее сражение, турки теперь ни за что не отступят, и им придется биться не на жизнь, а на смерть. Филипп почувствовал, как внутри его нарастает обычное возбуждение, и сразу же забыл и о своей усталости, и о мучившей его жажде. Через несколько минут начнется бой.
В центре христианской армии снова зазвучали трубы, но это был сигнал к остановке.
Сир Бальян де Ибелин, привстав на стременах, прокричал гневным голосом, хрипло звучавшим сквозь толстую сталь шлема:
– Что? – Он не верил своим ушам. – Что это? Мы отступаем?
Колонна постепенно замедлила движение и, наконец, остановилась. Мимо проскакал галопом граф Раймонд, направляясь в сторону знамени, в центр колонны. Как только граф вернулся, он объяснил сиру Вальяну причину остановки.
– Мы должны остановиться, Бальян. Пехота отказывается двигаться дальше.
– Тогда мы должны идти в наступление без них! Мы же уже все решили.
– Знаю. Но это значит, что мы должны будем оставить позади госпитальеров и тамплиеров. Поэтому мы должны подождать, пока они подтянутся к нам.
Сир Бальян и сир Хьюго в отчаянии сжали кулаки. Но у них, в самом деле, не было иного выбора, чем просто ждать и быть готовыми к нападению в любую минуту, поскольку турки вряд ли упустят такой благоприятный для атаки момент.
Спереди доносились все нарастающие звуки кимвале и бой барабанов. По равнине поползли клубы белесой пыли – это отряды конных лучников врага поскакали на ряды христиан.
Филипп прикрыл голову щитом. Он хорошо понимал, что вчерашние атаки были, по сравнению с надвигающимся ливнем стрел, всего лишь легкими уколами булавки. Он услышал пение тетивы и свист пущенных из турецких луков стрел, летящих прямо на головы крестоносцев с нарастающей скоростью.
Но кольчуги христиан оказались настолько прочны, что стрелы турок практически не причиняли особого вреда рыцарям: они с глухим стуком отскакивали от упругой кожи щитов или, звеня, отлетали от плотной стали кольчуг. Лошадям повезло куда меньше, и то и дело над рядами христиан звучало обреченное ржание смертельно раненых животных.
Это была лишь первая из многочисленных атак, предпринятых турками. На этот раз сарацины, как всегда, осыпав вражеское войско градом стрел, хотя и не собирались отступать, предпочли не приближаться к христианам вплотную, поскольку им слишком хорошо была известна опасность рукопашного боя с таким сильным противником, как вооруженный до зубов рыцарь.
Таким образом, крестоносцы могли в относительном спокойствии поджидать прибытия своего арьергарда.
Но все же в армии оказался человек, которому это ожидание было не по душе.
На левый фланг, где находился отряд из Яффы, выехал граф Раймонд.
– Я не могу больше ждать, Бальян, – сказал он. – Я иду на прорыв.
– Но мы должны оставаться на месте, граф, – возразил сир Бальян.
– У нас слишком мало времени. Со мной едут сир Реджинальд Сидонский и рыцари из Наблуса. Если к нам присоединитесь вы с сиром Хьюго вместе со своими отрядами, мы сможем прорваться к холмам.
Сир Бальян покачал головой. Граф не стал тратить времени, чтобы переубедить его, и отъехал.
Спустя несколько минут Филипп увидел, как плотная группа всадников, оторвавшись от войска, устремилась по направлению к рядам турок и вскоре смешалась с толпою размахивающих знаменами мусульман.
– Они прорвутся, Хьюго? – озабоченно спросил сир Бальян.
– Полагаю, что да. Но их лошади сильно устали. Им не удастся далеко уйти.
Но, как позже удалось узнать Филиппу, граф все же сумел прорвать оборону турок и устремился в Триполи, где он, не дожив и до конца того же года, умер от болезни и горя.
Христиане со все возрастающим нетерпением ждали, пока к ним подтянутся госпитальеры и тамплиеры. Назад было отправлено несколько гонцов, с тем, чтобы убедить пехоту в необходимости наступления. Но солдаты отказывались сдвинуться с места – все равно в каком направлении, к врагам ли, назад ли, в Саффарию, – теперь стройная ранее пехота напоминала более толпу отчаявшихся и потерявших терпение и веру людей. Солдаты поднимались на окрестные холмы, чтобы оттуда наблюдать за финалом этого бессмысленного похода, обернувшегося настоящей трагедией.
Рыцари, сомкнув ряды и заслонившись щитами, продолжали противостоять стрелам иноверцев. Число человеческих жертв оказалось незначительно, и больше всего этих мужественных воинов волновало состояние лошадей. Уже более половины христианского войска потеряло своих коней, и теперь пешие рыцари с мечами наголо, прикрываясь щитами, ждали нападения иноверцев.
Но уже все начали заметно уставать. У большинства иссякли последние запасы воды, а прямо над их головами стояло беспощадное солнце, убивающее несчастных воинов палящими лучами сильнее, чем стрелы врагов.
Как раз в это время к основному войску присоединились отряды двух военных орденов, и по рядам армии был передан сигнал к наступлению. Как только прозвучат трубы, всадники должны будут начать атаку. Христианам оставалось надеяться теперь только на то, что им удастся прорвать цепь сарацинских воинов.
Филипп, едва не терявший сознание от жары и жажды, заставил себя взбодриться. К счастью, его конь не был ранен и еще мог двигаться, хотя Филипп почти сутки уже не поил его. Отряд из Бланш-Гарде обступил неукротимого, не сломленного трудностями этого похода сира Хьюго, рядом с которым стояли Филипп и Жильбер в окружении остальных конных воинов во главе с Льювеллином.
Турки тоже начали готовиться к битве, как только Саладин заметил знамена приближающихся госпитальеров и тамплиеров. Он знал, что в лице рыцарей орденов он имел самых фанатичных и рьяных противников, и, как опытный воин и искусный полководец, он не мог не предугадать возможную тактику христиан.
Турки прекратили обстрел и вернулись к своему войску. Обе стороны собирались с силами для решающей битвы. В следующие полчаса должна была решиться судьба сражения, а вместе с ним и судьба всего христианского Востока.
Ги Лузиньянский находился в центре войска, рядом со Святым Крестом. Убедившись, что все отряды заняли свои позиции, он поднял руку, чтобы подать сигнал к бою. Заиграли трубы, передавая во все концы приказ к наступлению.
Едва ли во всей армии нашелся бы человек, чья кровь не заиграла в жилах, откликаясь на призывные звуки труб, даже если бы он находился на самой грани изнеможения и отчаяния. Крестоносцы с нетерпением ждали решающего момента, и даже усталые непоеные кони нетерпеливо переступали копытами, чувствуя настроение своих хозяев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84