Негодяй умел и подольстить, и признать вину свою, чем поневоле мне нравился. К тому же он не был в повозке, везшей меня из Дижона в Андорру, не насиловал Аламанти и даже выразил двум моим похитителям неудовольствие за то, что они сделали со мной и Юлией. И все-таки он был мой главный тюремщик, правая рука Иегуды, возглавлял мое похищение с неизвестной мне целью.
– Сам все расскажешь или заставить тебя? – спросила я горбуна.
Горбун резко обернулся, бросился к дверям и принялся биться о них всем телом, крича:
– Выпустите меня! Выпустите меня немедленно! Игнасио! Я тебя убью! Выпусти сейчас же!
– Замри, – приказала я спокойным голосом. И он застыл как изваяние. – Повернись ко мне лицом, – и он послушно повернулся. – Отвечай на вопросы.
– Да, госпожа… – ответил он, глядя на меня тупо, как рыба.
Так я узнала, что в далеком от Флоренции Париже я вовсе не отсиделась под защитой короля Анри, а находилась под пристальным вниманием целой своры шпионов «черномессников» Италии и Франции, решивших не казнить меня до тех пор, покуда не узнают они, где хранятся сокровища рода Аламанти. Ибо жизнь я вела роскошную, деньги тратила без счета, не жалея, а все, как известно, когда-нибудь кончается, то есть наступит и у меня момент, когда золото, взятое с собой в Париж, иссякнет, и я отправлюсь к тайнику – а моим врагам останется только проследить за мной и, убив Софию Аламанти, залезть в сундуки, о которых ходят по всей Европе легенды.
Но я внезапно исчезла из Парижа – и бросившиеся за мной в погоню на следующее утро «черномессники» лишь скакали следом до самых границ моих ленных земель, вступать на которые никто из них не решился даже под страхом казни.
– Господин Иегуда велел вас схватить, как только вы вновь вступите на землю Франции, – рассказал мне Скарамуш. – Схватить и тут же проверить, сколько вы де нег взяли с собой в дорогу. Оказалось немного – три тысячи семьсот двенадцать пистолей. С мелочью. За один экипаж для выезда в Париже вы платили в прошлый раз сумму большую. Это и удивило нас, заставило господина Иегуду ехать к отцу за советом. А вас мы поселили в замке. Как гостью.
Ответ походил на правду. И я бы поверила горбуну. Если бы не исчезновение Юлии и горбатого уродца Мшаваматши.
Глава одиннадцатая
София теряет Юлию

1
Юлия действительно проснулась неожиданно. От чувства мокроты между ног, обычной и крайне неприятной для каждой аккуратной женщины, понимающей, что с этого момента ей придется два-три дня не впускать в себя мужчину, подкладывать в исток крови тряпочки, ходить враскоряк, думать о том, что от тебя дурно пахнет, и потому мазаться вызывающими мигрень духовитыми маслами. Это были уже седьмые месячные в жизни Юлии, всегда такие болезненные в первый день и такие вонючие. До этого она тайком брала у меня благовония, чтобы перебить запахи застоявшейся крови, которые, казалось ей, заполоняют и ее саму, и комнату, в какой она находится, и замок, и всю округу. И теперь первой мыслью ее после того, как распахнула она глаза, была как раз о приятно, но не остро пахнущей мази из моего походного бювара, который она заметила стоящим в той самой комнате с мраморной ванной, где мы мылись вчера. Она поняла, что ей надо посетить эту комнату до того, как проснусь я, вспомню события прошедшей ночи и, учуяв дурной запах, исходящий от совратившей меня служанки, взъярюсь и уничтожу ее.
Говорят, в случае особой опасности у человека могут и крылья вырасти, как у птицы. Это действительно так.
Юлия много времени прожила со мной рядом, слышала многое, видела многое, всего не понимала, но чуткой детской душой своей впитывала в себя все то, что происходило вокруг нее, порой переосмысливая по-своему, но чаще просто запоминая, ибо голова ее была светлая, не обремененная лишними знаниями и заботами. Словом, Юлия решила поступить так, как поступила бы я, по ее мнению, оказавшись на ее месте.
Юлия тихо сползла с кровати, набросила на себя старенькое платье, которое ей позволили одеть после приема ванны, оглянулась, обнаружила странную деревянную фигурку в изголовье у топчана, где ей предназначалось спать, взяла ее в руки, внимательно рассмотрела и сунула себе за пазуху. «Не напугала чтобы хозяйку», – объяснила сама себе свой поступок. Потом подошла к двери и прислушалась.
С той стороны раздавался двойной храп: тонюсенький с присвистом и громкий, отрывистый.
– Чш-ш-ш… – прошипела она, прислонившись ртом к доскам, ища между ними щель. – Ти-и-ише…
Храп прекратился.
– Хозяйка спит, – тихим голосом произнесла она тогда главные слова, потом продолжила еще более важное. – Мне нужен мужчина.
Мужики все – кобели. Если у сучки течка, то стая лохматых и крутолобых псов летит на запах – пыль столбом, сметая все на своем пути. Если женщина просит любви у солдата, то солдат пренебрегает своим долгом, даже если его за это казнят. Эти два стражника не были исключением. Дверь отперли мигом и девочку выпустили. А она тут же напустила на них сон.
Как уж это получилось у нее подобное, какую силу воли возбудил в ней страх передо мной за собственную вонь либо лежащий у нее за пазухой деревянный бес, объяснить невозможно – это что-то из области тех сил, что втекают в Мшаваматши из душ чернокожих рабов. Но сколько потом ни пыталась Юлия заставить кого-нибудь спать по ее воле или подавить их волю мысленным приказом, никогда у нее этого не получалось. А в тот раз случилась удача – распахнувшие после долгого сна глаза сладострастных стражников смежились, головы упали на груди, колени подогнулись – и оба солдата тихо опустились мощными задами своими на пол, захрапели. У одного медная каска сползла на нос, у другого изо рта потекла тоненькая струйка слюны.
Юлия задвинула засов за собой и осторожно, ступая на цыпочках, отправилась знакомым путем в ванную комнату, где вода оказалась не вылитой из мраморной лохани, отстоялась и была совсем не холодной. Девочка аккуратно подмылась, достала из моего походного бювара благовония, подтерлась ими, а потом приложила к нужному месту и чистую салфетку из тонкого батиста, которой пользовалась для этих нужд я сама. Подумала – и, махнув на все рукой, надела мои короткие штанишки. А потом вынула из дорожного баула, который тоже, оказывается, прибыл вместе с нами в Андорру, свою сменную дорожную одежду: сорочку, платье, вторую юбку, передник, чепчик и легкие летние ботинки на подошве из настоящей кожи, которые я ей подарила перед отъездом из замка Аламанти.
К тому моменту, когда проснулась я и разбудила стражников с требованием сообщить, куда делась моя служанка, Юлия оказалась одетой, умытой и даже успела закусить найденными в бауле хлебом и вареным вкрутую яйцом с солью. Переполох, случившийся с моим появлением, вынудил ее принять решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43