Вода изгибалась и пенилась вокруг нее, брызгала дождем, сбегала по спине, по груди, по рукам и ногам.
— Идите сюда, магия ручья прекрасна, — позвала Элина.
Но Рэндер покачал головой. Он ждал. Она вышла, встряхнулась и тут же высохла.
— Лед и радуга, — заметила она.
— Да, но я забыл, что там дальше.
— Я тоже, но помню вот что: "…Где пересмешник издает свое нежное бульканье, хихиканье, визг, плач…"
И Рэндер сморщился, услышав пересмешника.
— Это не мой пересмешник, — сказал он.
Она засмеялась.
— Какая разница? Во всяком случае, он появился немедленно.
Рэндер покачал головой и отвернулся. Она встала рядом с ним.
— Простите. Я буду более осторожной.
— Прекрасно. — Он пошел дальше. — Я забыл следующую часть.
— Я тоже.
Они оставили поток далеко за собой и шли по пригибающейся траве, по плоской безграничной равнине, и все, кроме зарева солнечной короны, исчезло с горизонта.
— "…Где тени при заходе солнца удлиняются и бегут по бесконечной одинокой прерии…" Я вспомнил: вот это место."…Где стада бизонов медленно растекаются на квадратные мили…"
Темная масса слева постепенно обрела форму. Выделялся громадный бизон американских прерий. Не на родео, не на выставке рогатого скота, не на обратной стороне старинной никелевой монетки, а здесь стояли эти животные, опустив рогатые головы, покачивая мощными спинами — знак Торо, неудержимое плодородие весны, исчезающее в сумерках в былое, в прошлое — вероятно, туда, "…где сверкают колибри…"
Рэндер и Элина шли по великой равнине, луна плыла за ними. Наконец они дошли до противоположного конца страны, где большие озера, другие ручьи, мосты и другой океан. Они прошли через опустевшие фермы, сады и двинулись вдоль воды.
— "…Где шея лебедя изгибается и поворачивается…", — произнесла она, глядя на своего первого лебедя, плывущего по озеру в лунном свете.
— "…Где хохочущая чайка носится над берегом, — ответил он, — и смех ее почти человеческий…"
И в ночи раздался смех, но он не был ни смехом чайки, ни смехом человека, потому что Рэндер никогда не слышал, как хохочет чайка. Журчащие звуки он сотворил из сырого ощущения холодного вечера.
Он велел вечеру вновь стать теплым. Он осветил тьму, заставил ее звенеть серебром. Смех начал замирать и исчез совсем. Сотворенная чайка унеслась в океан.
— Ну, — объявил он, — на этот раз почти все.
— Но здесь есть гораздо больше! — возразила она. — Вы держите в голове меню обедов, как же вы не помните еще кое-чего об этом? Я помню что-то насчет куропаток, укладывающихся на ночлег кольцом, головами наружу, и о цапле в желтой короне, питающейся крабами на краю болота, и о кузнечиках в орешнике, и…
— Этого достаточно, даже слишком, — остановил ее Рэндер.
Они прошли через рощу лимонных и апельсиновых деревьев, по местам, где кормится цапля, мимо орехового дерева, где поют кузнечики, и там, где куропатки спят кольцом, головами наружу.
— В следующий раз вы покажете мне всех животных?
— Да.
Она свернула по узкой тропке к фермерскому дому, открыла дверь и вошла. Рэндер, улыбаясь, шел за ней.
Чернота.
Полная чернота, мрак абсолютной пустоты. Внутри дома ничего не было.
— В чем дело? — спросила она.
— По сценарию эта экскурсия не планировалась, — сказал Рэндер. — Я хотел опустить занавес, а вы решили, что шоу должно продолжаться. На этот раз я воздерживаюсь от какой-либо поддержки.
— Я не всегда могу контролировать это, — ответила она. — Простите, давайте закончим. Я овладела импульсом.
— Нет, пойдем дальше. Свет!
Они стояли на вершине холма, и летучие мыши летели мимо узкого металлического серпа луны. Вечер был холодным. От груды мусора доносилось грубое карканье. Деревья были металлическими столбами с приклеенными к ним ветками. Трава под ногами — из зеленого пластика. У подножия холма тянулось гигантское пустое шоссе.
— Где мы? — спросила она.
— Это ваша "Моя Песня" со всем крайним нарциссизмом, каким вы могли бы набить ее. Все было правильно… до определенного момента. Но вы зашли слишком далеко. Теперь я чувствую, что необходимо восстановить равновесие.
Я не могу позволить себе играть в игрушки каждый сеанс.
— Что вы собираетесь делать?
— Пойдем гулять, — он хлопнул в ладоши.
— "…где чаша пыли просит воды…", — сказал голос неизвестно откуда, и они, закашлявшись, пошли.
— "…где сильно загрязненная река не знает живого существа, — сказал голос, — и пена ее ржавого цвета…"
Они шли вдоль вонючей реки. Элина зажала нос, но запах все равно чувствовался.
"…где лес погублен, и ландшафт есть преддверие ада…"
Они шли среди пней, спотыкаясь об остатки ветвей, и под их ногами хрустели сухие листья. Испуганно косящаяся луна свисала с черного купола на тонкой нитке. Под листьями трещала земля.
"…где земля кровоточит в опустевших горных выработках…"
Вокруг них лежали покинутые механизмы. Горы земли и камней сиротливо громоздились в ночи. Громадные бреши в земле заросли похожими на пятно крови, болезненными растениями.
"…пой. Муза алюминия, которая вначале рассказывала этому пастуху, как искусственный мир восстает из Хаоса — а теперь, если тебя больше восхищает смерть, созерцай величайшее кладбище!"
Они вернулись назад, на вершину холма, чтобы посмотреть оттуда.
Кругом было множество тракторов, бульдозеров, экскаваторов, кранов.
Грудами лежал искореженный, проржавевший, изломанный металл. Вокруг валялись рамы, плиты, пружины, балки. Брошенные орудия. Ненужные вещи.
— Что это? — спросила она.
— Металлический лом. Об этом Уолт не пел — о вещах, которые идут по его траве и выдирают ее с корнем.
Они прошли мимо мертвых механизмов.
— Эта машина срыла индейский могильник, а эта спилила старейшее на континенте дерево. Вот эта прорыла канал, отклонивший реку, из-за чего зеленая долина превратилась в пустыню. Эта ломала стены домов наших предков, а эта поднимала плиты для чудовищных башен, заменивших дома…
— Вы пристрастны, — заметила она.
— Конечно. Вы должны всегда стараться видеть широко, если хотите рассмотреть что-то мелкое. Помните, я показывал вам пантеру, гремучую змею, аллигатора? Помните, что я ответил, когда вы спросили: "Зачем это?"
— Вы сказали, что я должна знать не только идиллию.
— Правильно, и, поскольку вы снова жаждете перехватить инициативу, я решил, что чуть больше боли и чуть меньше удовольствия могут укрепить мое положение. Вы уже наделали ошибок.
— Да, я знаю. Но это скопище механизмов, мостящих дорогу в ад…
Они обошли кучу банок, бутылок и матрасных пружин. Он остановился перед металлическим ящиком и поднял крышку.
— Посмотрите, что спрятано в брюхе этого бака на целые столетия!
Фантастическое сияние наполнило темную полость мягким зеленым светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Идите сюда, магия ручья прекрасна, — позвала Элина.
Но Рэндер покачал головой. Он ждал. Она вышла, встряхнулась и тут же высохла.
— Лед и радуга, — заметила она.
— Да, но я забыл, что там дальше.
— Я тоже, но помню вот что: "…Где пересмешник издает свое нежное бульканье, хихиканье, визг, плач…"
И Рэндер сморщился, услышав пересмешника.
— Это не мой пересмешник, — сказал он.
Она засмеялась.
— Какая разница? Во всяком случае, он появился немедленно.
Рэндер покачал головой и отвернулся. Она встала рядом с ним.
— Простите. Я буду более осторожной.
— Прекрасно. — Он пошел дальше. — Я забыл следующую часть.
— Я тоже.
Они оставили поток далеко за собой и шли по пригибающейся траве, по плоской безграничной равнине, и все, кроме зарева солнечной короны, исчезло с горизонта.
— "…Где тени при заходе солнца удлиняются и бегут по бесконечной одинокой прерии…" Я вспомнил: вот это место."…Где стада бизонов медленно растекаются на квадратные мили…"
Темная масса слева постепенно обрела форму. Выделялся громадный бизон американских прерий. Не на родео, не на выставке рогатого скота, не на обратной стороне старинной никелевой монетки, а здесь стояли эти животные, опустив рогатые головы, покачивая мощными спинами — знак Торо, неудержимое плодородие весны, исчезающее в сумерках в былое, в прошлое — вероятно, туда, "…где сверкают колибри…"
Рэндер и Элина шли по великой равнине, луна плыла за ними. Наконец они дошли до противоположного конца страны, где большие озера, другие ручьи, мосты и другой океан. Они прошли через опустевшие фермы, сады и двинулись вдоль воды.
— "…Где шея лебедя изгибается и поворачивается…", — произнесла она, глядя на своего первого лебедя, плывущего по озеру в лунном свете.
— "…Где хохочущая чайка носится над берегом, — ответил он, — и смех ее почти человеческий…"
И в ночи раздался смех, но он не был ни смехом чайки, ни смехом человека, потому что Рэндер никогда не слышал, как хохочет чайка. Журчащие звуки он сотворил из сырого ощущения холодного вечера.
Он велел вечеру вновь стать теплым. Он осветил тьму, заставил ее звенеть серебром. Смех начал замирать и исчез совсем. Сотворенная чайка унеслась в океан.
— Ну, — объявил он, — на этот раз почти все.
— Но здесь есть гораздо больше! — возразила она. — Вы держите в голове меню обедов, как же вы не помните еще кое-чего об этом? Я помню что-то насчет куропаток, укладывающихся на ночлег кольцом, головами наружу, и о цапле в желтой короне, питающейся крабами на краю болота, и о кузнечиках в орешнике, и…
— Этого достаточно, даже слишком, — остановил ее Рэндер.
Они прошли через рощу лимонных и апельсиновых деревьев, по местам, где кормится цапля, мимо орехового дерева, где поют кузнечики, и там, где куропатки спят кольцом, головами наружу.
— В следующий раз вы покажете мне всех животных?
— Да.
Она свернула по узкой тропке к фермерскому дому, открыла дверь и вошла. Рэндер, улыбаясь, шел за ней.
Чернота.
Полная чернота, мрак абсолютной пустоты. Внутри дома ничего не было.
— В чем дело? — спросила она.
— По сценарию эта экскурсия не планировалась, — сказал Рэндер. — Я хотел опустить занавес, а вы решили, что шоу должно продолжаться. На этот раз я воздерживаюсь от какой-либо поддержки.
— Я не всегда могу контролировать это, — ответила она. — Простите, давайте закончим. Я овладела импульсом.
— Нет, пойдем дальше. Свет!
Они стояли на вершине холма, и летучие мыши летели мимо узкого металлического серпа луны. Вечер был холодным. От груды мусора доносилось грубое карканье. Деревья были металлическими столбами с приклеенными к ним ветками. Трава под ногами — из зеленого пластика. У подножия холма тянулось гигантское пустое шоссе.
— Где мы? — спросила она.
— Это ваша "Моя Песня" со всем крайним нарциссизмом, каким вы могли бы набить ее. Все было правильно… до определенного момента. Но вы зашли слишком далеко. Теперь я чувствую, что необходимо восстановить равновесие.
Я не могу позволить себе играть в игрушки каждый сеанс.
— Что вы собираетесь делать?
— Пойдем гулять, — он хлопнул в ладоши.
— "…где чаша пыли просит воды…", — сказал голос неизвестно откуда, и они, закашлявшись, пошли.
— "…где сильно загрязненная река не знает живого существа, — сказал голос, — и пена ее ржавого цвета…"
Они шли вдоль вонючей реки. Элина зажала нос, но запах все равно чувствовался.
"…где лес погублен, и ландшафт есть преддверие ада…"
Они шли среди пней, спотыкаясь об остатки ветвей, и под их ногами хрустели сухие листья. Испуганно косящаяся луна свисала с черного купола на тонкой нитке. Под листьями трещала земля.
"…где земля кровоточит в опустевших горных выработках…"
Вокруг них лежали покинутые механизмы. Горы земли и камней сиротливо громоздились в ночи. Громадные бреши в земле заросли похожими на пятно крови, болезненными растениями.
"…пой. Муза алюминия, которая вначале рассказывала этому пастуху, как искусственный мир восстает из Хаоса — а теперь, если тебя больше восхищает смерть, созерцай величайшее кладбище!"
Они вернулись назад, на вершину холма, чтобы посмотреть оттуда.
Кругом было множество тракторов, бульдозеров, экскаваторов, кранов.
Грудами лежал искореженный, проржавевший, изломанный металл. Вокруг валялись рамы, плиты, пружины, балки. Брошенные орудия. Ненужные вещи.
— Что это? — спросила она.
— Металлический лом. Об этом Уолт не пел — о вещах, которые идут по его траве и выдирают ее с корнем.
Они прошли мимо мертвых механизмов.
— Эта машина срыла индейский могильник, а эта спилила старейшее на континенте дерево. Вот эта прорыла канал, отклонивший реку, из-за чего зеленая долина превратилась в пустыню. Эта ломала стены домов наших предков, а эта поднимала плиты для чудовищных башен, заменивших дома…
— Вы пристрастны, — заметила она.
— Конечно. Вы должны всегда стараться видеть широко, если хотите рассмотреть что-то мелкое. Помните, я показывал вам пантеру, гремучую змею, аллигатора? Помните, что я ответил, когда вы спросили: "Зачем это?"
— Вы сказали, что я должна знать не только идиллию.
— Правильно, и, поскольку вы снова жаждете перехватить инициативу, я решил, что чуть больше боли и чуть меньше удовольствия могут укрепить мое положение. Вы уже наделали ошибок.
— Да, я знаю. Но это скопище механизмов, мостящих дорогу в ад…
Они обошли кучу банок, бутылок и матрасных пружин. Он остановился перед металлическим ящиком и поднял крышку.
— Посмотрите, что спрятано в брюхе этого бака на целые столетия!
Фантастическое сияние наполнило темную полость мягким зеленым светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35