4
Они расступились и жались по стенам кухни, выпучив глаза и разинув рты от страха. Эстелл за столом не смогла подняться, она вскрикнула, и палки ее со стуком упали на пол.
Мексиканец сощурил индейские глаза, только ночная темь проглядывала в узких щелках.
— Мистер Пейдж, — сказал он, — дайте мне ружье.
— Отец, ради бога! — просительно произнесла Джинни.
Он стоял твердо — если не считать дрожи, которая била его, как молотилка, била так сильно, что как бы не спустить курок случайно, не своей волей. Стоял и водил дулом дробовика из стороны в сторону, чтобы не вздумали соваться, а вся кухня была красная, словно глаза ему залило кровью. Дышал он с трудом, через разбитый рот, и крик его звучал, срываясь, как чужой даже на его собственное ухо:
— Вон! Вше убирайтешь! Вон иж моего дома!
— Мистер Пейдж, — проговорил мексиканец и сделал один шаг.
Он вскинул дробовик к плечу и нацелился прямо в мексиканца.
— Жделай еще только шаг, шволочь, я тебе голову ражможжу!
Мексиканец подумал и решил ему поверить.
— Отец, бога ради! — кричала Джинни. — Ты с ума сошел!
Она стояла, обеими руками обхватив Дикки, а мальчик смотрел во все глаза, не мигая.
— Не с ума сошел, — сказала Рут Томас, — а просто напился.
— Не наседайте на него, — распорядился Саллин пастор, раскинув руки, словно хотел его защитить. — Он пережил страшное потрясение. Вот он успокоится, и тогда...
Эд Томас держался рукой за сердце, глотал воздух и стонал.
— Милосердный отец небесный, — сильно дрожа, прошептала Эстелл. — Все я виновата.
— Что здесь такое? — спросила Марджори Фелпс, приоткрывая дверь и подпрыгивая, чтобы лучше видеть.
— Не входи, — бросил ей кто-то.
Льюис Хикс сказал:
— Надо выставить из дому детей. Дикки, выйди на улицу.
— Я без пальто, — заметил Дикки.
— А ну немедленно марш на улицу! — зашипела Джинни и подтолкнула его к порогу. Потом опять обратилась к отцу: — Папа, опомнись, что с тобой?
— Ничего шо мной, понятно? — крикнул он и, забывшись, посмотрел на нее, но тут же снова перевел взгляд на мексиканца — единственного, кого он здесь опасался.
— Надо, чтобы все вышли на улицу, — сказал мексиканец. Он говорил, глядя прямо в глаза Джеймсу, словно хотел увидеть, что у него все-таки на уме. — Уходите все. Поскорее. Мы с Лейном останемся и с ним потолкуем.
— Ни одна шволочь не оштанетшя! Гошти, по домам! — вопил Джеймс.
Льюис Хикс шагнул к нему, и Джеймс сразу направил дробовик в его сторону.
— Я только помогу Эстелл, — сказал Льюис. Он постоял, убедился, что Джеймс его понял, и пошел к столу поднимать Эстелл. Мексиканец пошевелил рукой, и Джеймс рывком перевел на него дуло дробовика. Одновременно левой рукой он, не глядя, сбросил со стола тарелки и тыквы, на всякий случай, чтобы Льюис чего не вздумал.
— Ну, а если мы уйдем, ты положишь ружье? — спросила Рут. Она стояла, выпрямившись во весь рост, и выпученные ее глаза метали молнии.
— Я уже шкажал, что жделаю! — проорал Джеймс — Убью Шалли. — Он повернул голову к лестнице и крикнул наверх: — Шлышала, Шалли? Я тебя убью! — И захохотал, прикидываясь сумасшедшим, так ему, во всяком случае, казалось; кроме него самого, никто не сомневался, что он и вправду обезумел.
— Тогда мы остаемся, — сказала Рут.
На минуту воцарилась тишина. Потом доктор Фелпс проговорил:
— Едва ли это правильно, Рут. Посмотрите на своего мужа.
Она оглянулась и увидела, что Эд держится за сердце и никак не может вздохнуть.
— Боже мой, — прошептала она и снова повернулась к Джеймсу. Лицо ее побелело. — Ты дрянь, — произнесла она с ледяной яростью. — Дрянь! — Никакой дробовик ее бы не остановил, вздумай она сейчас броситься на него. Он мог бы разрядить в нее оба ствола, и все равно она успела бы вырвать ему глотку. Но Рут двинулась не в его сторону, а к Эду. — Девитт! — пронзительно позвала она. — Иди сюда, помоги!
Кухонная дверь распахнулась, потеснив тех, кто жался у порога, и появился Девитт, бледный, как все, и опасливо поглядывающий на Джеймса. Вместе с Рут и доктором Фелпсом он повел Эда из кухни. Остальные тоже потянулись к двери. Джеймс подгонял их, помахивая дробовиком. Скоро на кухне никого не осталось, кроме Лейна Уокера и мексиканца.
— И вы давайте, — распорядился Джеймс. — Вон!
Они стояли в шести футах друг от друга, проповедник у двери, патер возле раковины.
Мексиканец спокойно, рассудительно сказал:
— Как же вы нас застрелите, если мы бросимся на вас одновременно?
— Не брошитешь, — ответил он и улыбнулся. — Потому что я тогда первым жаштрелю тебя, мекшиканеч, и получитшя, что это он, — Джеймс ткнул большим пальцем левой руки в сторону Лейна Уокера, — вше равно что шам тебя подштрелил!
— Ишь старый хитрюга, — пробормотал Лейн Уокер.
Со двора уехала одна машина — повезли Эда Томаса в больницу, а может, торопятся за полицейским. С одним дробовиком против револьверов и винтовок он ничего не сможет. Ему снова представилось, как в телепередаче полицейская пуля размозжила голову водителю грузовика, и ярость, уже было улегшаяся немного, вспыхнула в нем с новой силой.
— Убирайтешь, — приказал он. — Мне некогда.
Лейн Уокер задрал голову и позвал:
— Салли!
Ответа сначала не было, тогда он позвал еще раз, и Салли крикнула:
— Я вас слышу!
— Салли, вы сможете придвинуть к двери кровать, покуда этот маньяк не уймется? Сможете загородить дверь?
Ответа не было.
— Вы меня слышите, Салли?
Она ответила, с небольшим опозданием:
— Да, я вас слышу.
— Сделаете, что я сказал? У него ружье.
Опять никакого ответа.
— Хватит! — рявкнул Джеймс. — Вон отшюда. Шчитаю до пяти. Раз!
Они нерешительно переглянулись.
— Два!
— По-моему, он не шутит, — сказал мексиканец. — А если б и шутил, то, пока досчитает до пяти, заведется всерьез. — Он озирался, словно искал, чем бы швырнуть, но губа у него дрожала, и Джеймс Пейдж в первый раз убедился, что его боятся до смерти.
— Три! — произнес он.
— Что проку? — сказал Лейн Уокер. Он вспотел, как кузнец, и голос его звучал тонко.
— Четыре!
— Ладно! Ладно! — выкрикнул, почти взвизгнул мексиканец. И бросился к двери. Лейн Уокер повернулся на пятке, как баскетболист, ухватил ручку двери, рванул и вылетел впереди мексиканца.
— Пять! — во всю глотку заорал Джеймс Пейдж и со злорадным восторгом безумца выстрелил в верхнюю филенку захлопнувшейся двери.
Наверху, у себя в спальне, Салли пронзительно завизжала.
5
— Так и вышло, Горас, — сказала Салли. — Ты всегда говорил, что так будет. И вот он помешался.
Когда раздался выстрел, она завизжала от страха, но теперь пришла в себя. Кого он там застрелил, она не знала, надеялась, что не Джинни, не Дикки, не Эстелл и не Рут, а вот если этого, как его? — опять, когда старуха попыталась вспомнить, как зовут мужа Джинни, на ум ей пришел только персонаж из книжки, мистер Нуль, — она особенно не возражает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130