Предположим, меня не было дома. Ну и что? Это же не в первый раз.
– Я все понимаю. Но меня беспокоит вот что. Ты слишком много работаешь, Алан. Только вчера ты сказал мне, как ты устал. И все же я уверена, что после присуждения наград ты вернулся в офис. Или на этот раз это была фабрика?
– Ни то, ни другое.
– Ни то, ни другое? Тогда скажи мне ради Бога, где же ты был?
– Неужели это так обязательно? Я провел эту ночь с женщиной. – Что-то внутри Алана воспротивилось, когда он произнес это последнее слово, но все же он не мог отрицать, что Эбони в чьих-либо глазах могла казаться женщиной. Хотя, может быть, не в глазах его матери. Боже мой, как бы она испугалась, если бы узнала, с кем именно он провел эту ночь.
– О, – только и произнесла она, будучи человеком тактичным.
– Больше вопросов нет? – насмешливо спросил Алан.
– А ты ответишь, если я задам?
– Нет.
– Тогда не буду. Но кто бы она ни была, мне ее жаль.
– Что ты имеешь в виду, – рассердился Алан.
– Я просто надеюсь, что она не влюблена в тебя, потому что я, как и ты, знаю, что ты ее не любишь. Или это не так?
Алана сперва поразил этот вопрос, потом он почувствовал раздражение. Эбони влюблена в него? Это было просто смешно. А что касается его... сама мысль о том, что чувство, которое он испытывает к ней, можно назвать любовью, казалась ему абсурдной. Любовью было чувство, которое разделяли его мать и отец, которое Адриана испытывала к Брайсу Маклину. Возможно, даже то, что испытывала Вики к жалкому подобию мужчины, с которым жила. Но мрачную пытку, выворачивающую наизнанку душу при одной мысли об Эбони, особенно, когда он думал о том, что она может делать в его отсутствие, никак нельзя была назвать любовью.
Он вдруг забеспокоился, сказала ли она ему сегодня утром правду насчет Стивенсона? А может быть, как раз в этот момент она лежит в постели со своим бывшим любовником? Если это так, если ему станет известно об этом, он не знает, что сделает, но наверняка что-то страшное.
– Боюсь разочаровать тебя, мама, – огрызнулся он. – Но в наши дни женщина вполне способна провести ночь с мужчиной без любви, как и мужчина с женщиной.
– Ну, ну, сегодня ты явно не в своей тарелке. Возможно, ты не настолько уж склонен проводить без любви ночь с женщиной, как полагаешь. Но, говоря твоими словами, это твое личное дело. Ты не обязан отвечать на мои вопросы. Я звоню потому, что меня беспокоит Эбони.
Внутри у Алана что-то сжалось.
– Эбони?
– Послушай, Алан, это переходит всякие границы! Не хочешь ли ты мне сказать, что не знаешь, кто такая Эбони?
– Хотел бы этого, – пробормотал он в сторону.
Дэйдра Кастэрс вздохнула.
– Ты ведь видел ее вчера, не так ли?
Прошло несколько неприятных секунд, пока Алан понял, что мать говорит о вчерашнем показе, а не о более позднем времени.
– Мне совершенно нечего тебе сказать, – уклонился он от ответа.
– Не кажется ли тебе, что она плохо выглядит? Вчера по телевизору она показалась мне такой худой и бледной.
– Эбони всегда была худой и бледной.
– Хорошо, тогда, на мой взгляд, она выглядела необычно худой и бледной. Не кажется ли тебе, что она страдает отсутствием аппетита?
– Анорексией? Уверен, что нет. Как ты отлично знаешь, мама, черное всегда худит женщин. А этот мертвенно-бледный цвет лица – просто макияж. Эбони прекрасно себя чувствует. – Более чем прекрасно, злобно подумал он, вспоминая обнимающие его длинные стройные бедра и белые груди с длинными розовыми сосками, тянущиеся к его рту.
Он содрогнулся.
– А все же я беспокоюсь, – настойчиво сказала мать. – Она давно уже не навещала меня, и я знаю почему. Этому виной ты, Алан. Ты и твоя грубость. Я больше не намерена это терпеть, так и знай. Я собираюсь пригласить ее на обед, и ты тоже придешь. И не только придешь, но и будешь с ней вежлив.
– Мама, если Эбони узнает о моем присутствии, то она не придет.
– Тогда мы не скажем ей, правда? Пусть она думает, что этим вечером ты занят.
Ну что ж, подумал Алан. Определенное садистское удовольствие можно получить от пребывания за одним столом с ней, вынужденного вежливого общения и невозможности отвечать на ее болезненные маленькие колкости.
Его губы тронула злобная усмешка. Это была бы превосходная месть за ее наглую ложь о том, что она собирается замуж за Гарри Стивенсона. На одно пугающее мгновение ему даже показалось, что Эбони действительно собралась сделать это, пока он не распознал в сказанном одно из любимых ее насмешливых подстрекательств. Очевидная хитрость, призванная заставить его беспокоиться, ревновать, взорваться вспышкой яростной страсти, так зажигающей ее. Подобные игры – просто одно из проявлений темной стороны ее натуры, стороны, которую она скрывала от всех.
Да, он насладится, поставив ее в неловкое положение перед матерью, отлично насладится.
– Ты права, мама, – сказал он вполне откровенно. – Наша неприязнь продолжалась достаточно долго, и я действительно думаю, что мое присутствие должно оказаться для Эбони сюрпризом, иначе она найдет какой-либо предлог, чтобы не приходить.
– Я понимаю, но так не люблю вводить кого-либо в заблуждение...
– Все в порядке, – успокоил он ее. – Ведь ты действуешь из лучших побуждений. – Даже, если я и нет, подумалось ему.
Дейдра немедленно просияла.
– Конечно, как же иначе. И если после этого вы снова станете друзьями, тогда это оправдает себя. Я рада, что ты согласен со мной. Позвоню и приглашу ее на завтрашний вечер. На пятницу.
– Будем надеяться, что она окажется свободной.
Как выяснилось, она оказалась свободной. Но когда приглашение было уже принято и все шло по плану, Алана обуяли сомнения. Обманывать Эбони было опасным занятием. Эта ведьма умела отплатить ему той же монетой.
И все же он не мог отрицать, что жаждет поскорее увидеть ее, насладиться видом ее холодной, экзотической красоты, придумать, может быть, какой-нибудь способ заставить ее остаться. А там... кто знает? Возможно, он сможет сыграть на ее потрясающем сексуальном аппетите и заставить сделать то, что в другом случае никогда бы не позволила ее щепетильная гордость – провести ночь с ним, в его кровати, в его собственном доме.
В такси, по дороге к дому Кастэрсов, Эбони преследовали смутные опасения. Она не могла сказать, что же в приглашении миссис Кастэрс так беспокоило ее, разве только настойчивость, с которой эта женщина уверяла, что Алана не будет дома. Эбони могла понять цель этих заверений. Иначе она никогда бы не приняла приглашение. Сейчас, больше чем когда бы то ни было, она старалась избегать его.
Меньше чем через две недели она будет на пути в Париж.
Может быть, опасения были вызваны тем, что ей не хотелось бывать ни в одном месте, которое могло бы даже напомнить ей об Алане. Как говорят:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Я все понимаю. Но меня беспокоит вот что. Ты слишком много работаешь, Алан. Только вчера ты сказал мне, как ты устал. И все же я уверена, что после присуждения наград ты вернулся в офис. Или на этот раз это была фабрика?
– Ни то, ни другое.
– Ни то, ни другое? Тогда скажи мне ради Бога, где же ты был?
– Неужели это так обязательно? Я провел эту ночь с женщиной. – Что-то внутри Алана воспротивилось, когда он произнес это последнее слово, но все же он не мог отрицать, что Эбони в чьих-либо глазах могла казаться женщиной. Хотя, может быть, не в глазах его матери. Боже мой, как бы она испугалась, если бы узнала, с кем именно он провел эту ночь.
– О, – только и произнесла она, будучи человеком тактичным.
– Больше вопросов нет? – насмешливо спросил Алан.
– А ты ответишь, если я задам?
– Нет.
– Тогда не буду. Но кто бы она ни была, мне ее жаль.
– Что ты имеешь в виду, – рассердился Алан.
– Я просто надеюсь, что она не влюблена в тебя, потому что я, как и ты, знаю, что ты ее не любишь. Или это не так?
Алана сперва поразил этот вопрос, потом он почувствовал раздражение. Эбони влюблена в него? Это было просто смешно. А что касается его... сама мысль о том, что чувство, которое он испытывает к ней, можно назвать любовью, казалась ему абсурдной. Любовью было чувство, которое разделяли его мать и отец, которое Адриана испытывала к Брайсу Маклину. Возможно, даже то, что испытывала Вики к жалкому подобию мужчины, с которым жила. Но мрачную пытку, выворачивающую наизнанку душу при одной мысли об Эбони, особенно, когда он думал о том, что она может делать в его отсутствие, никак нельзя была назвать любовью.
Он вдруг забеспокоился, сказала ли она ему сегодня утром правду насчет Стивенсона? А может быть, как раз в этот момент она лежит в постели со своим бывшим любовником? Если это так, если ему станет известно об этом, он не знает, что сделает, но наверняка что-то страшное.
– Боюсь разочаровать тебя, мама, – огрызнулся он. – Но в наши дни женщина вполне способна провести ночь с мужчиной без любви, как и мужчина с женщиной.
– Ну, ну, сегодня ты явно не в своей тарелке. Возможно, ты не настолько уж склонен проводить без любви ночь с женщиной, как полагаешь. Но, говоря твоими словами, это твое личное дело. Ты не обязан отвечать на мои вопросы. Я звоню потому, что меня беспокоит Эбони.
Внутри у Алана что-то сжалось.
– Эбони?
– Послушай, Алан, это переходит всякие границы! Не хочешь ли ты мне сказать, что не знаешь, кто такая Эбони?
– Хотел бы этого, – пробормотал он в сторону.
Дэйдра Кастэрс вздохнула.
– Ты ведь видел ее вчера, не так ли?
Прошло несколько неприятных секунд, пока Алан понял, что мать говорит о вчерашнем показе, а не о более позднем времени.
– Мне совершенно нечего тебе сказать, – уклонился он от ответа.
– Не кажется ли тебе, что она плохо выглядит? Вчера по телевизору она показалась мне такой худой и бледной.
– Эбони всегда была худой и бледной.
– Хорошо, тогда, на мой взгляд, она выглядела необычно худой и бледной. Не кажется ли тебе, что она страдает отсутствием аппетита?
– Анорексией? Уверен, что нет. Как ты отлично знаешь, мама, черное всегда худит женщин. А этот мертвенно-бледный цвет лица – просто макияж. Эбони прекрасно себя чувствует. – Более чем прекрасно, злобно подумал он, вспоминая обнимающие его длинные стройные бедра и белые груди с длинными розовыми сосками, тянущиеся к его рту.
Он содрогнулся.
– А все же я беспокоюсь, – настойчиво сказала мать. – Она давно уже не навещала меня, и я знаю почему. Этому виной ты, Алан. Ты и твоя грубость. Я больше не намерена это терпеть, так и знай. Я собираюсь пригласить ее на обед, и ты тоже придешь. И не только придешь, но и будешь с ней вежлив.
– Мама, если Эбони узнает о моем присутствии, то она не придет.
– Тогда мы не скажем ей, правда? Пусть она думает, что этим вечером ты занят.
Ну что ж, подумал Алан. Определенное садистское удовольствие можно получить от пребывания за одним столом с ней, вынужденного вежливого общения и невозможности отвечать на ее болезненные маленькие колкости.
Его губы тронула злобная усмешка. Это была бы превосходная месть за ее наглую ложь о том, что она собирается замуж за Гарри Стивенсона. На одно пугающее мгновение ему даже показалось, что Эбони действительно собралась сделать это, пока он не распознал в сказанном одно из любимых ее насмешливых подстрекательств. Очевидная хитрость, призванная заставить его беспокоиться, ревновать, взорваться вспышкой яростной страсти, так зажигающей ее. Подобные игры – просто одно из проявлений темной стороны ее натуры, стороны, которую она скрывала от всех.
Да, он насладится, поставив ее в неловкое положение перед матерью, отлично насладится.
– Ты права, мама, – сказал он вполне откровенно. – Наша неприязнь продолжалась достаточно долго, и я действительно думаю, что мое присутствие должно оказаться для Эбони сюрпризом, иначе она найдет какой-либо предлог, чтобы не приходить.
– Я понимаю, но так не люблю вводить кого-либо в заблуждение...
– Все в порядке, – успокоил он ее. – Ведь ты действуешь из лучших побуждений. – Даже, если я и нет, подумалось ему.
Дейдра немедленно просияла.
– Конечно, как же иначе. И если после этого вы снова станете друзьями, тогда это оправдает себя. Я рада, что ты согласен со мной. Позвоню и приглашу ее на завтрашний вечер. На пятницу.
– Будем надеяться, что она окажется свободной.
Как выяснилось, она оказалась свободной. Но когда приглашение было уже принято и все шло по плану, Алана обуяли сомнения. Обманывать Эбони было опасным занятием. Эта ведьма умела отплатить ему той же монетой.
И все же он не мог отрицать, что жаждет поскорее увидеть ее, насладиться видом ее холодной, экзотической красоты, придумать, может быть, какой-нибудь способ заставить ее остаться. А там... кто знает? Возможно, он сможет сыграть на ее потрясающем сексуальном аппетите и заставить сделать то, что в другом случае никогда бы не позволила ее щепетильная гордость – провести ночь с ним, в его кровати, в его собственном доме.
В такси, по дороге к дому Кастэрсов, Эбони преследовали смутные опасения. Она не могла сказать, что же в приглашении миссис Кастэрс так беспокоило ее, разве только настойчивость, с которой эта женщина уверяла, что Алана не будет дома. Эбони могла понять цель этих заверений. Иначе она никогда бы не приняла приглашение. Сейчас, больше чем когда бы то ни было, она старалась избегать его.
Меньше чем через две недели она будет на пути в Париж.
Может быть, опасения были вызваны тем, что ей не хотелось бывать ни в одном месте, которое могло бы даже напомнить ей об Алане. Как говорят:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37