Но затем ей стало уютно и спокойно — Франс обнял ее за плечи и согрел теплом своего тела.
Она снова взглянула в окно — там, за садом, тянулись поля, виднелась роща, а еще дальше поднимались пологие холмы.
Почему он обнял ее? И почему она позволила ему сделать это? Надо было освободиться из его объятий, но ей не хотелось лишиться давно забытого ощущения комфорта покоя и безопасности. Страх и ненависть ушли ей было приятно сознавать себя женой Франса, знать, что он уже никогда ее не покинет…
Лаура вышла из комнаты, продолжая размышлять. Может быть, она вышла замуж за сумасшедшего? Как еще объяснить внезапные перепады в его настроении, переходы от нежности к бесчувственности? А может, она сама сходит с ума, пытаясь найти в этом какой-то смысл? Я оказалась пленницей этого дома, этого брака, думала Лаура. И так будет до тех пор, пока я не сумею каким-то образом заставить его понять, что спланированная им жизнь не получится, что нельзя создать дружную, счастливую семью, сковывая ее членов цепью.
Часы наверху пробили шесть. 1 ости приедут к восьми. Ей нужно принять ванну, надеть что-то длинное и женственное, спуститься навстречу гостям и вести себя, как следует достойной супруге. А когда гости уедут, Франс допустит ее в свою постель. Наверное, не сомневается, что рано или поздно она приползет к нему, умоляя приласкать ее, как любимую кошечку.
— Не дождетесь, сеньор! — вслух произнесла Лаура.
Его апартаменты находились в другом крыле дома. К тому моменту, когда Лаура дошла туда, у нее уже от злости вспотели ладони. Она хотела постучать, но не стала это делать: если уж от нее требуется делить его жизненное пространство, то нужно явиться не в роли просительницы. Она перевела дыхание и открыла дверь.
Перед ней была гостиная. И никого. Лаура захлопнула за собой дверь, привалилась к ней спиной. Вся ее храбрость куда-то исчезла, а ноги стали как ватные. Вот оно, логово хозяина. Проникнись его духом, сказала она себе, подходя к другой двери, — ведшей в спальню. А теперь главное — не смотреть на кровать. Но как это сделать? Наверняка стоит в центре комнаты, покрытая черным атласом, а на потолке зеркало…
Лаура рассмеялась: кровать оказалась весьма простой. Может быть, немного больше обычной. Ни зеркала на потолке, ни черного атласа. Белое покрывало, горка подушек. Напротив кровати стеклянная стена, выходящая на террасу.
Слева — зеркальная стена, в ней — зеркальная же дверь. За ней наверняка туалетная комната, а дальше — ванная.
Она приоткрыла дверь. Так и есть: в открытых платяных шкафах — одежда Франса и ее вещи. Это естественно, их одежда висит вместе, потому что они муж и жена…
Перестань, мысленно одернула себя Лаура. Синяя Борода тоже был чьим-то мужем. Муж — вовсе не обязательно хороший человек. Франса к числу таковых не причислишь. Он бездушный диктатор, считающий ее своей собственностью.
Ну нет! Никогда он не будет распоряжаться ею.
Лаура с замиранием сердца снова приоткрыла зеркальную дверь. В ушах звенел твердый командный голос Франса. Прими ванну, сказал он, как будто без его указания она бы этого не сделала. Подушись. Надень что-нибудь длинное, женственное.
Сегодня он собирался выставить ее напоказ перед своими друзьями. Она знала, по крайней мере догадывалась, какого типа женщину те ожидают увидеть. Жена Мендеса — свидетельство его вкуса. Ухоженная, элегантно одетая, смирная и послушная. Каждой улыбкой подтверждающая, что единственная цель ее жизни — угождать супругу. Жена Франса — кошечка, живущая в ожидании, когда ее заметят и погладят. А ночью позовут в постель хозяина. Она усмехнулась. — У кошечек есть коготки, сеньор. Вы, похоже, об этом забыли. Кошка с когтями не желает подчиняться приказам. Длинное и женственное? Как же, ждите!
Лаура пробежала взглядом по висящим перед ней платьям. Черное шелковое — нет. Красное — тоже нет. Они не устраивали ее только потому, что устроили бы его. А это что? Мягкий розовый шелк… У нее никогда не было ничего подобного.
Эти вещи купил для нее Франс. Она и позабыла, точнее, намеренно игнорировала их. В первое время после приезда в Испанию ей чуть ли не каждый день приносили какие-то коробки, но она, зная, что в них находится, даже не заглядывала внутрь.
— Мне не нужно ничего из того, что покупает для меня муж, — сказала она Долорес. — Унесите это барахло. Сожгите. Сделайте с ними что хотите, понятно?
Теперь ясно, что Долорес поступила по-своему. Спрятала его подарки в его же туалетной комнате. Лаура впервые увидела все то, что Франс купил для нее. Прекрасные платья. Нежные шелковые, переливающиеся атласные, мягчайшие кашемировые. Будь она Золушкой и имей в своем распоряжении целое состояние, наверняка бы выбрала то же самое. Особенно хорошо вот это, серебристое.
А что, если?.. Лаура сняла его с вешалки, прикинула на себя, посмотрела в зеркало и вздохнула. Изысканное и в то же время простое, с глубоким вырезом, на бретельках, с длинной узкой юбкой.
Она взбила волосы. Да, это было бы в самый раз. Лаура представила себе, как спускается по лестнице навстречу Франсу. Он видит ее, его глаза темнеют, он протягивает ей руку, их пальцы переплетаются… Дорогая, говорит он со сдерживаемой страстью, и она улыбается ему, и подставляет губы для поцелуя, и поцелуй обжигает обоих. Франс подхватывает ее на руки и несет наверх, в спальню…
— Нет! — Серебристое платье полетело на пол.
А потом Лаура нашла то, что нужно. Лимонно-зеленый кошмар, предназначавшийся для появления на свадьбе Робина и Шейлы. Странно, но, глядя сейчас на него, она не почувствовала ни боли, ни ревности, ни злости. Ничего. Как будто все случилось с кем-то другим, а не с ней.
Шейла прислала ей записку с просьбой передать платье. Лаура не ответила. Она вспомнила, как разорвала записку, а потом посмотрела на платье. Я его купила, сказала она себе, я за него заплатила, и я не откажу себе в удовольствии изрезать его на миллион кусочков.
Потом ей было не до платья, и вот теперь оно висит здесь. Типичное платье подружки невесты, над которым все обычно потешаются. Это и понятно: подружка ни в малой мере не должна конкурировать с невестой.
В действительности платье было еще хуже. Убогое, безвкусное, ужасное. Не ее цвет, не ее стиль. Более безобразной вещи Лаура не могла и припомнить.
Она сняла его с вешалки, примерила и посмотрела в зеркало. Жуткий цвет, отвратительные золотые рюши на вороте, неприятный, какой-то рвотный блеск материала. И к нему неуклюжие, неопределенного цвета туфли, с тяжелыми каблуками и длинными острыми носами. Шейле этот наряд очень нравился. Именно она затащила Лауру в магазин «Все для невесты», где восторженно охала над тем, что казалось ей «совершенно превосходным».
— Потрясающе, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Она снова взглянула в окно — там, за садом, тянулись поля, виднелась роща, а еще дальше поднимались пологие холмы.
Почему он обнял ее? И почему она позволила ему сделать это? Надо было освободиться из его объятий, но ей не хотелось лишиться давно забытого ощущения комфорта покоя и безопасности. Страх и ненависть ушли ей было приятно сознавать себя женой Франса, знать, что он уже никогда ее не покинет…
Лаура вышла из комнаты, продолжая размышлять. Может быть, она вышла замуж за сумасшедшего? Как еще объяснить внезапные перепады в его настроении, переходы от нежности к бесчувственности? А может, она сама сходит с ума, пытаясь найти в этом какой-то смысл? Я оказалась пленницей этого дома, этого брака, думала Лаура. И так будет до тех пор, пока я не сумею каким-то образом заставить его понять, что спланированная им жизнь не получится, что нельзя создать дружную, счастливую семью, сковывая ее членов цепью.
Часы наверху пробили шесть. 1 ости приедут к восьми. Ей нужно принять ванну, надеть что-то длинное и женственное, спуститься навстречу гостям и вести себя, как следует достойной супруге. А когда гости уедут, Франс допустит ее в свою постель. Наверное, не сомневается, что рано или поздно она приползет к нему, умоляя приласкать ее, как любимую кошечку.
— Не дождетесь, сеньор! — вслух произнесла Лаура.
Его апартаменты находились в другом крыле дома. К тому моменту, когда Лаура дошла туда, у нее уже от злости вспотели ладони. Она хотела постучать, но не стала это делать: если уж от нее требуется делить его жизненное пространство, то нужно явиться не в роли просительницы. Она перевела дыхание и открыла дверь.
Перед ней была гостиная. И никого. Лаура захлопнула за собой дверь, привалилась к ней спиной. Вся ее храбрость куда-то исчезла, а ноги стали как ватные. Вот оно, логово хозяина. Проникнись его духом, сказала она себе, подходя к другой двери, — ведшей в спальню. А теперь главное — не смотреть на кровать. Но как это сделать? Наверняка стоит в центре комнаты, покрытая черным атласом, а на потолке зеркало…
Лаура рассмеялась: кровать оказалась весьма простой. Может быть, немного больше обычной. Ни зеркала на потолке, ни черного атласа. Белое покрывало, горка подушек. Напротив кровати стеклянная стена, выходящая на террасу.
Слева — зеркальная стена, в ней — зеркальная же дверь. За ней наверняка туалетная комната, а дальше — ванная.
Она приоткрыла дверь. Так и есть: в открытых платяных шкафах — одежда Франса и ее вещи. Это естественно, их одежда висит вместе, потому что они муж и жена…
Перестань, мысленно одернула себя Лаура. Синяя Борода тоже был чьим-то мужем. Муж — вовсе не обязательно хороший человек. Франса к числу таковых не причислишь. Он бездушный диктатор, считающий ее своей собственностью.
Ну нет! Никогда он не будет распоряжаться ею.
Лаура с замиранием сердца снова приоткрыла зеркальную дверь. В ушах звенел твердый командный голос Франса. Прими ванну, сказал он, как будто без его указания она бы этого не сделала. Подушись. Надень что-нибудь длинное, женственное.
Сегодня он собирался выставить ее напоказ перед своими друзьями. Она знала, по крайней мере догадывалась, какого типа женщину те ожидают увидеть. Жена Мендеса — свидетельство его вкуса. Ухоженная, элегантно одетая, смирная и послушная. Каждой улыбкой подтверждающая, что единственная цель ее жизни — угождать супругу. Жена Франса — кошечка, живущая в ожидании, когда ее заметят и погладят. А ночью позовут в постель хозяина. Она усмехнулась. — У кошечек есть коготки, сеньор. Вы, похоже, об этом забыли. Кошка с когтями не желает подчиняться приказам. Длинное и женственное? Как же, ждите!
Лаура пробежала взглядом по висящим перед ней платьям. Черное шелковое — нет. Красное — тоже нет. Они не устраивали ее только потому, что устроили бы его. А это что? Мягкий розовый шелк… У нее никогда не было ничего подобного.
Эти вещи купил для нее Франс. Она и позабыла, точнее, намеренно игнорировала их. В первое время после приезда в Испанию ей чуть ли не каждый день приносили какие-то коробки, но она, зная, что в них находится, даже не заглядывала внутрь.
— Мне не нужно ничего из того, что покупает для меня муж, — сказала она Долорес. — Унесите это барахло. Сожгите. Сделайте с ними что хотите, понятно?
Теперь ясно, что Долорес поступила по-своему. Спрятала его подарки в его же туалетной комнате. Лаура впервые увидела все то, что Франс купил для нее. Прекрасные платья. Нежные шелковые, переливающиеся атласные, мягчайшие кашемировые. Будь она Золушкой и имей в своем распоряжении целое состояние, наверняка бы выбрала то же самое. Особенно хорошо вот это, серебристое.
А что, если?.. Лаура сняла его с вешалки, прикинула на себя, посмотрела в зеркало и вздохнула. Изысканное и в то же время простое, с глубоким вырезом, на бретельках, с длинной узкой юбкой.
Она взбила волосы. Да, это было бы в самый раз. Лаура представила себе, как спускается по лестнице навстречу Франсу. Он видит ее, его глаза темнеют, он протягивает ей руку, их пальцы переплетаются… Дорогая, говорит он со сдерживаемой страстью, и она улыбается ему, и подставляет губы для поцелуя, и поцелуй обжигает обоих. Франс подхватывает ее на руки и несет наверх, в спальню…
— Нет! — Серебристое платье полетело на пол.
А потом Лаура нашла то, что нужно. Лимонно-зеленый кошмар, предназначавшийся для появления на свадьбе Робина и Шейлы. Странно, но, глядя сейчас на него, она не почувствовала ни боли, ни ревности, ни злости. Ничего. Как будто все случилось с кем-то другим, а не с ней.
Шейла прислала ей записку с просьбой передать платье. Лаура не ответила. Она вспомнила, как разорвала записку, а потом посмотрела на платье. Я его купила, сказала она себе, я за него заплатила, и я не откажу себе в удовольствии изрезать его на миллион кусочков.
Потом ей было не до платья, и вот теперь оно висит здесь. Типичное платье подружки невесты, над которым все обычно потешаются. Это и понятно: подружка ни в малой мере не должна конкурировать с невестой.
В действительности платье было еще хуже. Убогое, безвкусное, ужасное. Не ее цвет, не ее стиль. Более безобразной вещи Лаура не могла и припомнить.
Она сняла его с вешалки, примерила и посмотрела в зеркало. Жуткий цвет, отвратительные золотые рюши на вороте, неприятный, какой-то рвотный блеск материала. И к нему неуклюжие, неопределенного цвета туфли, с тяжелыми каблуками и длинными острыми носами. Шейле этот наряд очень нравился. Именно она затащила Лауру в магазин «Все для невесты», где восторженно охала над тем, что казалось ей «совершенно превосходным».
— Потрясающе, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33