– Это только ты так считаешь! – Ее голос стал резким и раздраженным, но ей уже было все равно.
– Допустим, – заметил он холодно. – Но, между прочим, Эдэм мой сын… – Росс помолчал. – И он пойдет в поход, нравится тебе это или нет.
– Надо понимать, это конец дискуссии. Так? – сказала она с горькой усмешкой. Росс очень редко напоминал, что Эдэм ей не родной, но, когда делал это, причинял ей боль.
Эдэм сидел на диване не шевелясь. Он побледнел, и было видно, что страдает. Дайана вспомнила, как сама переживала в детстве, если родители ссорились из-за нее. Нужно щадить чувства ребенка, подумала она и решила сбавить тон.
– Дайана, давай договоримся раз и навсегда, – сказал Росс мягким голосом, но она сразу поняла, что ей остается только согласиться с ним.
Она была как каменная, когда он обнял ее и коснулся губами лба.
– Понимаю, ты беспокоишься. Но пойми, с Эдэмом будет все в порядке. Он должен научиться быть самостоятельным, уметь постоять за себя. Пожалуйста, попытайся понять это!
Она бы и рада была, но не могла. А если Эдэм заблудится, если он останется один в темном лесу? Она сильно сжала руку Росса, чтобы прогнать свои страхи. Если он считает ее смешной или даже глупой, пускай… Она на него не сердится. Ему, такому сильному, чувство страха, конечно, неизвестно.
– Знаешь что, – вымолвила она, собравшись с духом, – я хочу попросить всего лишь об одном.
– О чем? – спросил он ласково, положив ей руки на плечи.
– Пожалуйста, не секретничайте за моей спиной. Это меня ужасно нервирует. Лучше пусть я буду все знать, – сказала она и склонила голову ему на грудь.
– Хорошо, дорогая, – сказал он. – Признаю, тут я не прав.
Мадлен сама открыла парадную дверь. Ее будто бы радушная улыбка поражала неестественностью, как если бы она нарисовала ее специально, когда накладывала на лицо макияж. Дайана внутренне сжалась, едва только мать скользнула по ней фарфорово-голубыми глазами, и облегченно вздохнула, когда та переключила внимание на Эдэма.
Как всегда, увидев мать после длительного перерыва, Дайана поразилась ее субтильности. Командирский тон Мадлен по телефону всегда рисовал в воображении женщину гигантских размеров. После нескольких телефонных разговоров Дайана обычно ощущала себя маленькой Алисой в Стране чудес. Поразительно, приходило неоднократно на ум, каким образом эта кроха представляет собой силу, способную оказывать такое мощное влияние на ее собственную жизнь? Природа компенсировала миниатюрность матери, наградив ее волей генерала армии, волей тем более огромной, что никакой армии у нее не было.
Даже на высоких каблуках рост Мадлен едва ли превышал метр шестьдесят. Серебристые волосы она высоко взбивала только для того, чтобы казаться выше. Крой ее платьев, костюмов был тоже тщательно продуман.
На Мадлен было бледно-голубое шелковое платье под цвет глаз, подчеркивающее ее стройную фигуру. Она выглядела так же великолепно, как в день венчания много лет назад. Зная это, иногда умело наносила удары закадычной подруге, толстухе Хейзел Эплбайл, если та начинала не в меру хвастаться своими четырьмя благополучными детьми. Чтобы быть в форме, Мадлен ежедневно истязала себя гимнастикой, месяц в году проводила на самых дорогих курортах и соблюдала строжайшую диету. Несмотря на хрупкость, ее энергия била ключом – она успевала везде и всюду, начиная от благотворительных базаров и кончая жизнью дочери.
Пробыв в Европе достаточно долго, целых пять недель, при встрече не обняла ни Эдэма, ни Дайану. Не потому, что не любила, нет… Просто это был ее стиль.
– Эдэм, иди в детскую, – сказала она сразу же таким тоном, будто выступала с трибуны на очередном завтраке лиги благотворительных обществ. – Все, что я привезла для тебя из Европы, Элла Лу положила на стол. Эдэм мгновенно повеселел. Бабушка умела предугадывать его желания и часто делала такие подарки, какие родителям и в голову бы не пришло подарить. Он помнил о том, что следует быть сдержанным, поэтому сказал вежливо:
– Спасибо большое, милая бабушка!
Мадлен просияла, на лице отражалось неподдельное удовольствие, даже улыбка ее на миг стала естественной. После этого Эдэм чинно направился в детскую, но, как только завернул за угол, понесся стрелой вверх по лестнице.
У Мадлен со слухом было все в порядке. Услышав топот его ног по вощеному дубовому паркету, она резко крикнула вдогонку:
– Эдэм, дорогой! В доме бегать нельзя! Но он уже был вне пределов ее досягаемости и поступал так, как нравилось ему.
Настала очередь Дайаны. Мадлен окинула критическим взглядом каскад ее волос, в беспорядке рассыпанных по плечам. Как бы защищаясь, та, взмахнув головой, положила ладонь на согнутую в локте руку Росса.
Мадлен сделала вид, будто видит Росса впервые в жизни, и слегка нахмурилась. И, только чтобы соблюсти правила приличия, обратилась к нему со словами:
– Росс, Ричард в гостиной.
Он одарил тещу улыбкой. Но это была дежурная улыбка – глаза оставались холодными. Он обратил внимание на то, что Мадлен не поздоровалась с ним должным образом, и на полное отсутствие теплоты в ее голосе. Сделав вид, будто не понял намека удалиться в гостиную и оставить Дайану наедине с ней, он не двинулся с места.
– Я тоже хочу поздороваться с папой, – сказала Дайана.
Глаза Мадлен сверкнули.
– Конечно, дорогая! Но если ты не против, загляни потом на кухню. Мне и Патриции нужна твоя помощь.
Мадлен пошла вперед, а Дайана с Россом за ней. Она шла, и было видно, что горда своим домом. Высокий потолок прихожей был выложен плитами из красного дерева, скрепленными грубо тесанными кедровыми балками. В центре свешивалась огромная бронзовая люстра со множеством сверкающих хрустальных подвесок, напоминающих осколки голубого льда. Ноги мягко ступали по восточным коврам, фамильной гордости Мадлен, пока они шагали через анфиладу комнат с антикварной французской мебелью, строго выдержанной в одном стиле; но желания присесть и отдохнуть среди всего этого великолепия не возникало – от одной мысли об этом сразу же становилось неуютно. Многие предметы стоили баснословных денег. Мадлен не пропускала ни одного аукциона.
Однако, несмотря на роскошь и красоту, Дайана в доме матери чувствовала себя не в своей тарелке – вероятно, потому, что каждый предмет будто специально подбирался не для того, чтобы радовать, притягивать к себе, а для того, чтобы отпугивать. Не покидало чувство, будто находишься в музее: не дотрагивайся, не садись – и так далее. И что самое удивительное – в любое время года внутри было прохладно и даже веяло холодом. Дайана непроизвольно поежилась, и, хотя здесь когда-то был ее дом, она только сейчас поняла, как неуютно было ей все то время. Возможно, и дизайнером решила стать, потому что ощущала острую потребность создавать такую атмосферу в доме, чтобы людям было радостно и приятно в нем жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39