И это все ее мать!
Мало того! Теперь она – подумать только! – уходит в монастырь… в рекламных целях. Чтобы объявить об этом своей дочери, она выбирает клуб, своего рода незыблемый бастион высшего общества всей округи, куда, как мухи на мед, слетаются разного рода репортеры.
– Мама, ради бога, скажи, что толкнуло тебя на такой необъяснимый шаг?
– Любовь, милая Мэгги, только любовь!
Пожалуйста, попытайся меня понять, дорогая. – Мэрилин глубоко вздохнула и продолжала говорить так громко, что под высоким потолком раздалось эхо. – Я все еще тоскую по твоему отцу. И всегда буду тосковать. Но его давно уже нет с нами, и я чувствую себя одинокой… Я без ума влюбилась в мистера Фанкворта. И знаешь когда? Всего-навсего позавчера! – И уже еле слышно она добавила:
– Раньше я просто спала с ним. Представляешь, какой ужас?
Мэгги предпочла не услышать сказанных матерью последних фраз.
– То, что ты чувствуешь себя одинокой, вполне можно понять, – перебила она Мэрилин. – Мне неясно другое. Почему ты думаешь, будто этот Фанкворт и есть то самое спасительное лекарство от одиночества? Он за все время, что я его вижу, не произнес в твой адрес ни одного ласкового слова!
Мэрилин на это ничего не ответила, и ее дочь со вздохом продолжила:
– Надеюсь, ты еще нигде, кроме этого клуба, не объявляла о своем решении уйти… ну, в монастырь?
– Конечно, объявила, – спокойно произнесла ее мать. – Ведь это часть рекламной кампании по продаже огромного тиража романа моего дорогого Генри. Ты что, хочешь, чтобы произведение, написанное в домике, где ты провела ночь любви с Валентино, кануло в небытие? Или тебе не нравится, что я полюбила человека, которого ты сватала мне в мужья по одной-единственной причине: писатель нравился тебе самой, а теперь ты увлеклась его сыном?
Отвечай, милая Мэгги, только откровенно!
В словах матери слышалось нечто, похожее на обиду. Уже обнадеживающе! Если дело обстоит именно так, то еще не поздно все исправить. Достаточно только тихонечко подтолкнуть мать в нужном направлении, и здравый смысл к ней непременно вернется.
Тут главное – найти правильный подход.
И получить поддержку от друзей Мэрилин. Что очень и очень трудно. Хороши друзья, ведь это их рук дело, все это сумасшествие!
Мэгги была так расстроена происходящим, что даже не обратила внимания на слова матери о ночи любви в гостевом домике.
– Значит, Джонатан и Саймон в курсе твоих планов… – задумчиво протянула молодая женщина. – Кстати, я никогда не поверю, что они от чистого сердца одобрили твой выбор: поставить на кон свое доброе имя.
– Они хотят, чтобы я была счастлива, мечтательно улыбнулась Мэрилин. – Это их право, их выбор.
– А я, выходит, не хочу? – с упреком спросила Мэгги, в упор глядя на мать.
– Ну что ты, дорогая. – Мэрилин потупилась и принялась разглядывать стоящую перед ней чашку с чаем. – Разумеется, известие для тебя слишком неожиданное и тебе трудно понять, почему я решила так поступить.
Неожиданное! Можно было бы употребить словцо и покрепче, раздраженно подумала Мэгги, а вслух сказала:
– Если бы я хоть немного верила, что подобный поступок сделает тебя счастливой, то смирилась бы. Но способствовать продаже нового романа мистера Фанкворта такой ценой – это, на мой взгляд, слишком!
– А чего бы ты хотела? Чтобы я стала женой Генри? А почему не любовницей?
– Мама, не говори так! Я ничего плохого тебя не желала и не желаю!
– Мэгги, милая, но я давно, наверное уже несколько лет, любовница Генри Фанкворта.
Я преклоняюсь перед его творчеством и без ума от Генри, как от мужчины. Ты меня просто не слышишь. Ты без суда и следствия выносишь мне приговор. Боже, какие же у тебя старомодные взгляды на нравственность!
Мэрилин перевела дыхание и спокойно продолжила:
– Доченька, посмотри на мир, встряхнись, опомнись! Какое слово мы употребляем – «любовница»! Этим словом, как каленым железом, жрецы общественной морали клеймили бедную Коломбину. Политики, судейские, журналисты – все! И чего они добились?.. Правильно, простые люди вступились за нее и спасли. Послушай свою мать. Может быть, я его любила, потом разлюбила, потом полюбила опять. Но спала-то я с ним постоянно!.. Или у тебя в кармане лежит рецепт счастья, где о сексе и речи нет?
Мэгги тяжело вздохнула. Господи, как окончить этот нелепый разговор!
– Кто еще знает об этом твоем решении, мама?.. Нет, я вовсе не собираюсь проводить опрос общественного мнения или что-нибудь в этом духе. Но мне необходимо четко представлять общую картину, прежде чем делать какие-либо выводы.
– Ну, Харриетт в курсе.
– Ясное дело!
– Естественно, я не могла от нее ничего скрыть, она ведь мне родная сестра. Но почему ты никак не отреагировала на мои слова о тебе и Валентино? Мэгги, неужели ты любишь этого человека?
– Конечно! – вдруг заподозрив неладное, резко ответила молодая женщина.
– Мэгги Спрингфилд, не будь смешной! За что же ты его любишь?
– За… за… Да ни за что! Просто люблю!
– Ты ответила сейчас на все свои вопросы.
Короче, я ухожу в монастырь, так как великий писатель современности не отвечает мне взаимностью в той мере, в какой мне этого хочется! А за что я его люблю, и сама не знаю.
И потом, разве я когда-нибудь спрашивала, кто тебе и кто ты тем мужчинам, с которыми ты проводишь или могла бы проводить ночи?
Нет! Вот и ты меня не спрашивай. И пойми: мы с тобой совершенно одинаковые женщины, доченька. Прощай, Мэгги! Прощайте все!
Передавай привет Валентино!
И добавила шепотом:
– Мэгги, жди меня здесь, я скоро вернусь!
Затем Мэрилин Спрингфилд медленно поднялась из-за стоика, величественно прошествовала через гостиную к двери, во всем подражая книжной Коломбине. Как-никак художники-иллюстраторы прославили облик этого персонажа бестселлера. Вспыхнули фотовспышки, несколько человек бросились к выходу.
– О да, я забыла о Валентино, – пробормотала Мэгги, не обратившая никакого внимания на последние слова матери. – Могу представить, что он думает о моей маме и обо мне!
Но, может быть, и он, и даже я тоже представляем собой пешки в сложной игре прославленного писателя и его избранницы?
Голова у молодой женщины шла кругом.
Подскочивший официант почтительно сообщил, что ее просят подойти к телефону.
Знакомый голос Валентино – легок на помине! – звучал в трубке глухо и нечетко:
– Мэгги, мой корабль в море. Извини, это мой последний разговор с тобой: мы входим в зону радиомолчания. Все в порядке? Ничего не случилось?
Она крепко сжала телефонную трубку и заплакала навзрыд, успев выкрикнуть:
– Ничего не в порядке! Мне плохо, забери меня отсюда! Все сошли с ума!
– Успокойся, милая. Идет плановая работа, все выполняют, очевидно, порученные ими инструкции. Нам не хотелось делать официального объявления о помолвке до тех пор, пока мы не поговорили с тобой, Мэгги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мало того! Теперь она – подумать только! – уходит в монастырь… в рекламных целях. Чтобы объявить об этом своей дочери, она выбирает клуб, своего рода незыблемый бастион высшего общества всей округи, куда, как мухи на мед, слетаются разного рода репортеры.
– Мама, ради бога, скажи, что толкнуло тебя на такой необъяснимый шаг?
– Любовь, милая Мэгги, только любовь!
Пожалуйста, попытайся меня понять, дорогая. – Мэрилин глубоко вздохнула и продолжала говорить так громко, что под высоким потолком раздалось эхо. – Я все еще тоскую по твоему отцу. И всегда буду тосковать. Но его давно уже нет с нами, и я чувствую себя одинокой… Я без ума влюбилась в мистера Фанкворта. И знаешь когда? Всего-навсего позавчера! – И уже еле слышно она добавила:
– Раньше я просто спала с ним. Представляешь, какой ужас?
Мэгги предпочла не услышать сказанных матерью последних фраз.
– То, что ты чувствуешь себя одинокой, вполне можно понять, – перебила она Мэрилин. – Мне неясно другое. Почему ты думаешь, будто этот Фанкворт и есть то самое спасительное лекарство от одиночества? Он за все время, что я его вижу, не произнес в твой адрес ни одного ласкового слова!
Мэрилин на это ничего не ответила, и ее дочь со вздохом продолжила:
– Надеюсь, ты еще нигде, кроме этого клуба, не объявляла о своем решении уйти… ну, в монастырь?
– Конечно, объявила, – спокойно произнесла ее мать. – Ведь это часть рекламной кампании по продаже огромного тиража романа моего дорогого Генри. Ты что, хочешь, чтобы произведение, написанное в домике, где ты провела ночь любви с Валентино, кануло в небытие? Или тебе не нравится, что я полюбила человека, которого ты сватала мне в мужья по одной-единственной причине: писатель нравился тебе самой, а теперь ты увлеклась его сыном?
Отвечай, милая Мэгги, только откровенно!
В словах матери слышалось нечто, похожее на обиду. Уже обнадеживающе! Если дело обстоит именно так, то еще не поздно все исправить. Достаточно только тихонечко подтолкнуть мать в нужном направлении, и здравый смысл к ней непременно вернется.
Тут главное – найти правильный подход.
И получить поддержку от друзей Мэрилин. Что очень и очень трудно. Хороши друзья, ведь это их рук дело, все это сумасшествие!
Мэгги была так расстроена происходящим, что даже не обратила внимания на слова матери о ночи любви в гостевом домике.
– Значит, Джонатан и Саймон в курсе твоих планов… – задумчиво протянула молодая женщина. – Кстати, я никогда не поверю, что они от чистого сердца одобрили твой выбор: поставить на кон свое доброе имя.
– Они хотят, чтобы я была счастлива, мечтательно улыбнулась Мэрилин. – Это их право, их выбор.
– А я, выходит, не хочу? – с упреком спросила Мэгги, в упор глядя на мать.
– Ну что ты, дорогая. – Мэрилин потупилась и принялась разглядывать стоящую перед ней чашку с чаем. – Разумеется, известие для тебя слишком неожиданное и тебе трудно понять, почему я решила так поступить.
Неожиданное! Можно было бы употребить словцо и покрепче, раздраженно подумала Мэгги, а вслух сказала:
– Если бы я хоть немного верила, что подобный поступок сделает тебя счастливой, то смирилась бы. Но способствовать продаже нового романа мистера Фанкворта такой ценой – это, на мой взгляд, слишком!
– А чего бы ты хотела? Чтобы я стала женой Генри? А почему не любовницей?
– Мама, не говори так! Я ничего плохого тебя не желала и не желаю!
– Мэгги, милая, но я давно, наверное уже несколько лет, любовница Генри Фанкворта.
Я преклоняюсь перед его творчеством и без ума от Генри, как от мужчины. Ты меня просто не слышишь. Ты без суда и следствия выносишь мне приговор. Боже, какие же у тебя старомодные взгляды на нравственность!
Мэрилин перевела дыхание и спокойно продолжила:
– Доченька, посмотри на мир, встряхнись, опомнись! Какое слово мы употребляем – «любовница»! Этим словом, как каленым железом, жрецы общественной морали клеймили бедную Коломбину. Политики, судейские, журналисты – все! И чего они добились?.. Правильно, простые люди вступились за нее и спасли. Послушай свою мать. Может быть, я его любила, потом разлюбила, потом полюбила опять. Но спала-то я с ним постоянно!.. Или у тебя в кармане лежит рецепт счастья, где о сексе и речи нет?
Мэгги тяжело вздохнула. Господи, как окончить этот нелепый разговор!
– Кто еще знает об этом твоем решении, мама?.. Нет, я вовсе не собираюсь проводить опрос общественного мнения или что-нибудь в этом духе. Но мне необходимо четко представлять общую картину, прежде чем делать какие-либо выводы.
– Ну, Харриетт в курсе.
– Ясное дело!
– Естественно, я не могла от нее ничего скрыть, она ведь мне родная сестра. Но почему ты никак не отреагировала на мои слова о тебе и Валентино? Мэгги, неужели ты любишь этого человека?
– Конечно! – вдруг заподозрив неладное, резко ответила молодая женщина.
– Мэгги Спрингфилд, не будь смешной! За что же ты его любишь?
– За… за… Да ни за что! Просто люблю!
– Ты ответила сейчас на все свои вопросы.
Короче, я ухожу в монастырь, так как великий писатель современности не отвечает мне взаимностью в той мере, в какой мне этого хочется! А за что я его люблю, и сама не знаю.
И потом, разве я когда-нибудь спрашивала, кто тебе и кто ты тем мужчинам, с которыми ты проводишь или могла бы проводить ночи?
Нет! Вот и ты меня не спрашивай. И пойми: мы с тобой совершенно одинаковые женщины, доченька. Прощай, Мэгги! Прощайте все!
Передавай привет Валентино!
И добавила шепотом:
– Мэгги, жди меня здесь, я скоро вернусь!
Затем Мэрилин Спрингфилд медленно поднялась из-за стоика, величественно прошествовала через гостиную к двери, во всем подражая книжной Коломбине. Как-никак художники-иллюстраторы прославили облик этого персонажа бестселлера. Вспыхнули фотовспышки, несколько человек бросились к выходу.
– О да, я забыла о Валентино, – пробормотала Мэгги, не обратившая никакого внимания на последние слова матери. – Могу представить, что он думает о моей маме и обо мне!
Но, может быть, и он, и даже я тоже представляем собой пешки в сложной игре прославленного писателя и его избранницы?
Голова у молодой женщины шла кругом.
Подскочивший официант почтительно сообщил, что ее просят подойти к телефону.
Знакомый голос Валентино – легок на помине! – звучал в трубке глухо и нечетко:
– Мэгги, мой корабль в море. Извини, это мой последний разговор с тобой: мы входим в зону радиомолчания. Все в порядке? Ничего не случилось?
Она крепко сжала телефонную трубку и заплакала навзрыд, успев выкрикнуть:
– Ничего не в порядке! Мне плохо, забери меня отсюда! Все сошли с ума!
– Успокойся, милая. Идет плановая работа, все выполняют, очевидно, порученные ими инструкции. Нам не хотелось делать официального объявления о помолвке до тех пор, пока мы не поговорили с тобой, Мэгги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35