Все здесь было для меня удивительно, потому что, за исключением поездок в Марлоу, я почти не видела Англии; и вся поездка в Дорсетшир была настоящим открытием, не говоря уже о счастье быть с Ричардом.
Когда машина затормозила, я неожиданно начала нервничать.
– Ричард, а если я не понравлюсь мадам Варенской!.. Я ведь не знаю, что принято говорить и делать в таких случаях…
Он улыбнулся и посмотрел на меня своими бесконечно добрыми и умными глазами.
– Просто оставайся собой, дорогая, Ира полюбит тебя.
А потом в дверях появилась сама великая балерина. Я с благоговением смотрела на нее. Я столько читала о балете и о ней. И вот она передо мной. Наяву. Я вижу ее хрупкую фигурку, белоснежные теперь волосы. Как и раньше, они разделены пробором и уложены на затылке узлом. На ней было простое льняное платье светло-голубого цвета, а на голове – шелковый шарф. В руках у нее была маленькая корзиночка и ножницы. Она шла в сад срезать цветы.
– А, Ричард… мой дорогой Ричард! – воскликнула она, заметив нас.
Когда она подошла ближе, я увидела все еще несравненно прекрасное лицо с очень светлой, почти прозрачной кожей. Высокие скулы и глубоко посаженные темные глаза Лицо женщины, которая много страдала и любила, которая прошла по жизни рука об руку со страданием и красотой. Ее движения поражали изяществом и грациозностью.
Время было бессильно против Иры Варенской. Я могла представить себе, что мужчины боготворят ее даже теперь, когда она далеко уже не молода. Я поняла также, как в молодости обожал ее Ричард.
Но я не ревновала, я была ей благодарна за то, что она делала его счастливым. И все последующие годы общения с Ирой я испытывала только гордость и радость – те чувства, которые она внушала всем своим друзьям. И еще я удивлялась, как мог мужчина, однажды полюбивший ее, полюбить меня.
После первых же ее слов я почувствовала себя как дома, и ко мне понемногу стала возвращаться уверенность в себе, которую я было начала терять.
Она пожала мне руку, с минуту смотрела на меня, а потом кивнула.
– Да, моя дорогая, вы совершенно такая, какой я вас представляла себе по рассказу Ричарда. У вас такое милое печальное лицо. Но больше вы не должны печалиться… ни в коем случае, ведь теперь с вами будет Ричард.
От избытка чувств я взяла ее руку и поцеловала.
– Вы так добры ко мне, мадам Варенская.
По-видимому, ей понравилось, что я выразила свое уважение именно так. Ведь она была не только великой балериной, но и очень знатной дамой.
– Благослови тебя Бог, дитя мое, – сказала она.
– Вы так прекрасны… я столько читала о вас… вы удивительная… как жаль, что я не видела вас на сцене, – проговорила я прерывающимся от волнения голосом.
Ира засмеялась, и Ричард засмеялся тоже. Он обнял меня и прижал к себе.
– Какая она милая, Ричард, – сказала Ира Варенская, когда мы вошли в дом, и в этот момент я была самым гордым человеком на земле.
И вот мы в прохладной изысканной гостиной. Она даже еще великолепнее, чем описывал ее Ричард. Я и вправду почувствовала себя как в сказке, ведь такого в реальной жизни просто не может быть. Меня изумляли высокие потолки в комнатах, огромный камин, украшенный резным камнем, гобелены, блестящие черные дубовые панели, серебро и цветы, диваны и кресла с роскошной парчовой обивкой. Русские слуги Иры. Прекрасный, сервированный только для нас троих завтрак, поданный нам в огромной столовой.
– Я знала, что вам никого не захочется видеть, этот уик-энд – только для вас двоих, – добавила Ира.
– Вы более чем добры к нам, Ира, – сказал Ричард с большим чувством.
Она улыбнулась и кивнула мне.
– Я так балую этого юношу. Но он – настоящий демон, знает подход к женщинам, правда, Розелинда?
– Да, уж это он умеет, – призналась я.
– Что за чепуху вы несете, женщины?! – воскликнул Ричард.
Ира протянула руку и жестом человека, имеющего на это исключительную привилегию, взъерошила Ричарду волосы.
– Мне не нравится, когда все так аккуратно. Вот. Теперь гораздо лучше.
– Вы не меняетесь, Ира, – сказал он.
Я смотрела на его милое лицо, на растрепанные волосы – мне он казался таким красивым, и я была согласна с Варенской. Я прислушивалась к их беседе. Они обменивались мнениями о последних балетных спектаклях, и я поражалась их познаниям в этой области. Но ни один из них не давал мне почувствовать, что я тут чужая, наоборот, они потихоньку вводили меня в ту атмосферу очарования, которую так обостренно ощущал каждый приехавший во Фрайлинг. А после обеда, который закончился почти в три часа дня – во Фрайлинге, как я поняла, был обычай подолгу не выходить из-за стола, – Варенская ушла в свои комнаты, а меня с Ричардом провели в наши.
Наши комнаты. Новая сказочная страна. Невероятно большие комнаты в западном крыле, окнами выходящие на маленький пруд, за которым виднеется лес, манящий зеленью и прохладой в этот жаркий день.
В моей комнате было три узких окна, куполообразный потолок. Стены затянуты бело-голубым шелком, на полу белый ковер. За белыми с золотом занавесями – большая дубовая кровать под белым бархатным покрывалом, расшитым голубым с золотом орнаментом.
Мне, привыкшей к маленьким тесным комнатам, мне, в ком были еще живы воспоминания о монастырской жизни, все это показалось царским великолепием; и я почувствовала себя Золушкой, которая по мановению волшебной палочки доброй феи превратилась в принцессу.
С трепетом в сердце я огляделась вокруг и через открытую дверь увидела роскошную ванную. А через другую Дверь – комнату Ричарда. Ничто нас больше не разделяло, в глазах Иры я была его истинной любовью и его настоящей женой. Она никогда не принимала Марион в своем доме.
Я обнаружила, что Поля, одна из русских горничных, уже распаковала мой чемодан. На большой кровати лежал мой скромный халат и белая шифоновая ночная рубашка, купленная вчера в Лондоне, единственная экстравагантная вещь, которую мне захотелось иметь. Как Хорошо, что я выбрала именно белую, этот цвет очень соответствовал роскошной обстановке.
Я думаю, Ричард был взволнован не меньше меня, но не показывал вида.
– Я решил переодеться, надеть теннисные туфли, – небрежно сказал он. – Не хочешь прогуляться по парку? Или, может быть, ты устала, дорогая?
– Нет, я хочу погулять с тобой, – ответила я.
Но апогеем этого дня стал вечер… Все было так, как я представляла себе по рассказам Ричарда. Мы ужинали при свечах за длинным, роскошно сервированным столом, а потом пили кофе с ликерами, сидя у горящего камина, потому что к вечеру стало довольно прохладно и было приятно погреться у огня. Музыка… в первый раз я слышала, как Ричард играет. Я сидела рядом с Варенской и слушала, совершенно очарованная его импровизацией. У него не было хорошей техники, но играл он с большим чувством… Ира кивнула мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Когда машина затормозила, я неожиданно начала нервничать.
– Ричард, а если я не понравлюсь мадам Варенской!.. Я ведь не знаю, что принято говорить и делать в таких случаях…
Он улыбнулся и посмотрел на меня своими бесконечно добрыми и умными глазами.
– Просто оставайся собой, дорогая, Ира полюбит тебя.
А потом в дверях появилась сама великая балерина. Я с благоговением смотрела на нее. Я столько читала о балете и о ней. И вот она передо мной. Наяву. Я вижу ее хрупкую фигурку, белоснежные теперь волосы. Как и раньше, они разделены пробором и уложены на затылке узлом. На ней было простое льняное платье светло-голубого цвета, а на голове – шелковый шарф. В руках у нее была маленькая корзиночка и ножницы. Она шла в сад срезать цветы.
– А, Ричард… мой дорогой Ричард! – воскликнула она, заметив нас.
Когда она подошла ближе, я увидела все еще несравненно прекрасное лицо с очень светлой, почти прозрачной кожей. Высокие скулы и глубоко посаженные темные глаза Лицо женщины, которая много страдала и любила, которая прошла по жизни рука об руку со страданием и красотой. Ее движения поражали изяществом и грациозностью.
Время было бессильно против Иры Варенской. Я могла представить себе, что мужчины боготворят ее даже теперь, когда она далеко уже не молода. Я поняла также, как в молодости обожал ее Ричард.
Но я не ревновала, я была ей благодарна за то, что она делала его счастливым. И все последующие годы общения с Ирой я испытывала только гордость и радость – те чувства, которые она внушала всем своим друзьям. И еще я удивлялась, как мог мужчина, однажды полюбивший ее, полюбить меня.
После первых же ее слов я почувствовала себя как дома, и ко мне понемногу стала возвращаться уверенность в себе, которую я было начала терять.
Она пожала мне руку, с минуту смотрела на меня, а потом кивнула.
– Да, моя дорогая, вы совершенно такая, какой я вас представляла себе по рассказу Ричарда. У вас такое милое печальное лицо. Но больше вы не должны печалиться… ни в коем случае, ведь теперь с вами будет Ричард.
От избытка чувств я взяла ее руку и поцеловала.
– Вы так добры ко мне, мадам Варенская.
По-видимому, ей понравилось, что я выразила свое уважение именно так. Ведь она была не только великой балериной, но и очень знатной дамой.
– Благослови тебя Бог, дитя мое, – сказала она.
– Вы так прекрасны… я столько читала о вас… вы удивительная… как жаль, что я не видела вас на сцене, – проговорила я прерывающимся от волнения голосом.
Ира засмеялась, и Ричард засмеялся тоже. Он обнял меня и прижал к себе.
– Какая она милая, Ричард, – сказала Ира Варенская, когда мы вошли в дом, и в этот момент я была самым гордым человеком на земле.
И вот мы в прохладной изысканной гостиной. Она даже еще великолепнее, чем описывал ее Ричард. Я и вправду почувствовала себя как в сказке, ведь такого в реальной жизни просто не может быть. Меня изумляли высокие потолки в комнатах, огромный камин, украшенный резным камнем, гобелены, блестящие черные дубовые панели, серебро и цветы, диваны и кресла с роскошной парчовой обивкой. Русские слуги Иры. Прекрасный, сервированный только для нас троих завтрак, поданный нам в огромной столовой.
– Я знала, что вам никого не захочется видеть, этот уик-энд – только для вас двоих, – добавила Ира.
– Вы более чем добры к нам, Ира, – сказал Ричард с большим чувством.
Она улыбнулась и кивнула мне.
– Я так балую этого юношу. Но он – настоящий демон, знает подход к женщинам, правда, Розелинда?
– Да, уж это он умеет, – призналась я.
– Что за чепуху вы несете, женщины?! – воскликнул Ричард.
Ира протянула руку и жестом человека, имеющего на это исключительную привилегию, взъерошила Ричарду волосы.
– Мне не нравится, когда все так аккуратно. Вот. Теперь гораздо лучше.
– Вы не меняетесь, Ира, – сказал он.
Я смотрела на его милое лицо, на растрепанные волосы – мне он казался таким красивым, и я была согласна с Варенской. Я прислушивалась к их беседе. Они обменивались мнениями о последних балетных спектаклях, и я поражалась их познаниям в этой области. Но ни один из них не давал мне почувствовать, что я тут чужая, наоборот, они потихоньку вводили меня в ту атмосферу очарования, которую так обостренно ощущал каждый приехавший во Фрайлинг. А после обеда, который закончился почти в три часа дня – во Фрайлинге, как я поняла, был обычай подолгу не выходить из-за стола, – Варенская ушла в свои комнаты, а меня с Ричардом провели в наши.
Наши комнаты. Новая сказочная страна. Невероятно большие комнаты в западном крыле, окнами выходящие на маленький пруд, за которым виднеется лес, манящий зеленью и прохладой в этот жаркий день.
В моей комнате было три узких окна, куполообразный потолок. Стены затянуты бело-голубым шелком, на полу белый ковер. За белыми с золотом занавесями – большая дубовая кровать под белым бархатным покрывалом, расшитым голубым с золотом орнаментом.
Мне, привыкшей к маленьким тесным комнатам, мне, в ком были еще живы воспоминания о монастырской жизни, все это показалось царским великолепием; и я почувствовала себя Золушкой, которая по мановению волшебной палочки доброй феи превратилась в принцессу.
С трепетом в сердце я огляделась вокруг и через открытую дверь увидела роскошную ванную. А через другую Дверь – комнату Ричарда. Ничто нас больше не разделяло, в глазах Иры я была его истинной любовью и его настоящей женой. Она никогда не принимала Марион в своем доме.
Я обнаружила, что Поля, одна из русских горничных, уже распаковала мой чемодан. На большой кровати лежал мой скромный халат и белая шифоновая ночная рубашка, купленная вчера в Лондоне, единственная экстравагантная вещь, которую мне захотелось иметь. Как Хорошо, что я выбрала именно белую, этот цвет очень соответствовал роскошной обстановке.
Я думаю, Ричард был взволнован не меньше меня, но не показывал вида.
– Я решил переодеться, надеть теннисные туфли, – небрежно сказал он. – Не хочешь прогуляться по парку? Или, может быть, ты устала, дорогая?
– Нет, я хочу погулять с тобой, – ответила я.
Но апогеем этого дня стал вечер… Все было так, как я представляла себе по рассказам Ричарда. Мы ужинали при свечах за длинным, роскошно сервированным столом, а потом пили кофе с ликерами, сидя у горящего камина, потому что к вечеру стало довольно прохладно и было приятно погреться у огня. Музыка… в первый раз я слышала, как Ричард играет. Я сидела рядом с Варенской и слушала, совершенно очарованная его импровизацией. У него не было хорошей техники, но играл он с большим чувством… Ира кивнула мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81