Они целовались словно одержимые. Она захватывала зубами его нижнюю губу, он легонько покусывал ее в ответ. Языки их сплетались. Джасмин на ощупь расстегнула молнию на его брюках и просунула внутрь ладонь. Эстебан невнятно застонал — разгоряченный, напрягшийся, совершенно собой не владеющий… Что ж, о себе она могла сказать то же самое. Одним стремительным движением он подхватил Джасмин на руки, уложил на кровать, а затем принялся освобождать ее от остальной одежды.
— Я тебя съем, — пообещал он, раздеваясь. И от своих слов Эстебан отказываться не собирался.
Вот он склонил черноволосую голову и припал губами к одному из ее сосков. Джасмин сладострастно изогнулась, впилась пальцами ему в плечи, притянула к себе. О, как он великолепен, кожа его точно атлас!
Она напряглась от немыслимого возбуждения. Все ее существо охватил сладкий трепет предвкушения. Они целовались, они ласкали друг друга, они сливались в экстазе. Когда он, наконец, провел рукой между ее ног, Джасмин вскрикнула так пронзительно, что Эстебану пришлось заглушить этот вскрик поцелуем.
Комнату заливал золотистый свет заходящего солнца. Жара стояла невероятная, и оба были влажны от испарины. Когда Эстебан вошел в нее первый раз, с губ Джасмин сорвался не то крик, не то стон. Эстебан закрыл ей рот рукой. Молодая женщина принялась покусывать ему пальцы, и он в свою очередь застонал от мучительного удовольствия, а затем отнял руку и припал с поцелуем к ее шее.
Перед глазами Джасмин вспыхнули разноцветные искры. Она крепче стиснула его ногами. С каждым новым толчком она вскрикивала все громче, а Эстебан глухо рычал в ответ. То было сближение стремительное и яростное, слепящее и головокружительное во всех отношениях. С каждым мгновением чувственное упоение моментом нарастало. Так было и раньше: подхваченные потоком восхитительных ощущений, они уже не могли остановиться.
А затем накатила неизъяснимая нежность. И неудивительно. Нельзя разделить друг с другом нечто настолько интимное и неповторимое, а потом просто встать и уйти. Эстебан перекатился на бок, увлекая за собой Джасмин, властно обнял ее одной рукою, прижал к себе. Другая его рука покоилась у нее на груди. Внутренняя дрожь, одолевавшая обоих, медленно затихала. Это было одно из тех восхитительных мгновений, когда весь мир утрачивает значение, важно только то, что чувствуешь друг к другу и благодаря друг другу.
И тут вспыхнул свет. В углу заурчал маленький холодильник. Из-за стены донеслись радостные крики постояльцев… а вместе с электричеством вернулось и ощущение реальности. Эстебан резко сел, затем спрыгнул на пол.
— Только посмей сказать мне, что эта кровать для двоих тесна, — буркнул он и скрылся за дверью ванной.
Да я никак с ума сошел, думал он, вставая под душ и пытаясь смыть с себя испарину тепловатой водой, которая не столько разбрызгивалась, сколько сочилась тоненькими струйками. Неужели я и впрямь намерен вернуть весь этот хаос? Хочу вновь утратить власть над собой и обстоятельствами? Джасмин прикасалась к нему — и он вспыхивал, точно сухой хворост от зажженной спички. Она бранилась, бушевала, а его это возбуждало до потери разума. Джасмин терпеть не могла его семью, его стиль жизни. Она выучила его язык, а сообщить об этом мужу не удосужилась, зато преподло прислушивалась к разговорам вокруг. Она пригрозила ему неприятностями, и глупо было бы не воспринять ее слова всерьез.
Эстебан знал жену как свои пять пальцев. Ведьма, мегера, золотоволосая колдунья! Не он ли твердил себе это каких-то пару недель назад на Красном море? Эстебан направил струи воды вниз живота, на то самое место, куда пришелся ее последний поцелуй. И вновь по всему телу разлилась жаркая волна, кровь разом вскипела, превращаясь в расплавленную лаву. Да уж, кусается она не всегда больно, мрачно усмехнулся он, выключая душ.
Сдернув с вешалки одно из жестких полотенец, Эстебан принялся ожесточенно растираться. От полотенца пахло Джасмин, и вновь на коже его остался ее аромат, а в воздухе разлилось сладковатое благоухание жасмина — одна из составляющих ее колдовских чар. Эстебан огляделся по сторонам, подмечая всевозможные флакончики и коробочки, но ровным счетом никаких свидетельств присутствия мужчины не обнаружил. Да уж, лосьоном после бритья от полотенец не пахло. Что, если Джасмин сказала правду? Не будь легковерным дураком, одернул себя Эстебан. Если этот мускулистый культурист до сих пор не знает, каково это — забыться в объятиях златокудрой ведьмы, так он вообще не мужчина.
Но неужели он и впрямь вознамерился вернуть весь этот кошмар в свою жизнь?
День выдался безумный, только и всего. Они с Джасмин оба, словно с ума сошли. Он увидел жену, разом вспомнил все, что между ними было, пожелал ее — и овладел ею. Вот и достаточно. Отчего бы Джасмин не вернуться к своей жизни, а ему — к своей? Но этому не бывать. Эстебан понял это, едва переступив порог ванной, с обмотанным вокруг пояса полотенцем. Джасмин стояла у окна в белом махровом халатике, таком знакомом ему. Золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, миниатюрные руки утопают в бездонных карманах. Эстебану захотелось обнять жену, но он сдержался: гнев, и недовольство, и проклятое первобытное желание разрывали его на части. Неужели он в состоянии снова отпустить жену на все четыре стороны? Да ни за что в жизни!
— Ванная свободна, — сообщил он с деланным спокойствием.
— Я приму душ, как только ты уйдешь, — отозвалась Джасмин.
Эстебан, нагнувшийся было, чтобы поднять с пола одежду, резко выпрямился.
— На случай, если ты позабыла… ты едешь со мной, — предостерегающе произнес он.
— Никуда я не еду.
— Еще как едешь, — возразил он. — Вам никак нельзя оставаться в этой дыре. Твоя мать…
Джасмин обернулась к мужу. Она казалась бледной, хрупкой, бесплотной, словно тень… Открой окно — и улетит!
— Если ты и впрямь приютишь у себя мою маму, я буду тебе крайне признательна, — вежливо сказала она. — Насчет отеля ты совершенно прав: Кэтрин здесь не место, и мне не хотелось бы причинять ей новых неудобств. Я заеду за ней завтра по пути в аэропорт.
— Ты едешь со мной, — повторил Эстебан в третий раз, стараясь не думать про завтра. Джасмин покачала головой.
— Не довольно ли ошибок для одного дня?
— Никаких ошибок мы не совершили. — Неужели он, в самом деле, это сказал? Еще минуту назад Эстебан внушал себе примерно то же самое, а теперь, глядя на жену, понял окончательно: ему очень не хочется, чтобы все это оказалось ошибкой. — Мы только что занимались любовью…
— Вовсе нет, — возразила Джасмин с пугающим спокойствием. — Ты просто доказал мне, что на этой узкой кровати достаточно места для двоих. А теперь уходи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Я тебя съем, — пообещал он, раздеваясь. И от своих слов Эстебан отказываться не собирался.
Вот он склонил черноволосую голову и припал губами к одному из ее сосков. Джасмин сладострастно изогнулась, впилась пальцами ему в плечи, притянула к себе. О, как он великолепен, кожа его точно атлас!
Она напряглась от немыслимого возбуждения. Все ее существо охватил сладкий трепет предвкушения. Они целовались, они ласкали друг друга, они сливались в экстазе. Когда он, наконец, провел рукой между ее ног, Джасмин вскрикнула так пронзительно, что Эстебану пришлось заглушить этот вскрик поцелуем.
Комнату заливал золотистый свет заходящего солнца. Жара стояла невероятная, и оба были влажны от испарины. Когда Эстебан вошел в нее первый раз, с губ Джасмин сорвался не то крик, не то стон. Эстебан закрыл ей рот рукой. Молодая женщина принялась покусывать ему пальцы, и он в свою очередь застонал от мучительного удовольствия, а затем отнял руку и припал с поцелуем к ее шее.
Перед глазами Джасмин вспыхнули разноцветные искры. Она крепче стиснула его ногами. С каждым новым толчком она вскрикивала все громче, а Эстебан глухо рычал в ответ. То было сближение стремительное и яростное, слепящее и головокружительное во всех отношениях. С каждым мгновением чувственное упоение моментом нарастало. Так было и раньше: подхваченные потоком восхитительных ощущений, они уже не могли остановиться.
А затем накатила неизъяснимая нежность. И неудивительно. Нельзя разделить друг с другом нечто настолько интимное и неповторимое, а потом просто встать и уйти. Эстебан перекатился на бок, увлекая за собой Джасмин, властно обнял ее одной рукою, прижал к себе. Другая его рука покоилась у нее на груди. Внутренняя дрожь, одолевавшая обоих, медленно затихала. Это было одно из тех восхитительных мгновений, когда весь мир утрачивает значение, важно только то, что чувствуешь друг к другу и благодаря друг другу.
И тут вспыхнул свет. В углу заурчал маленький холодильник. Из-за стены донеслись радостные крики постояльцев… а вместе с электричеством вернулось и ощущение реальности. Эстебан резко сел, затем спрыгнул на пол.
— Только посмей сказать мне, что эта кровать для двоих тесна, — буркнул он и скрылся за дверью ванной.
Да я никак с ума сошел, думал он, вставая под душ и пытаясь смыть с себя испарину тепловатой водой, которая не столько разбрызгивалась, сколько сочилась тоненькими струйками. Неужели я и впрямь намерен вернуть весь этот хаос? Хочу вновь утратить власть над собой и обстоятельствами? Джасмин прикасалась к нему — и он вспыхивал, точно сухой хворост от зажженной спички. Она бранилась, бушевала, а его это возбуждало до потери разума. Джасмин терпеть не могла его семью, его стиль жизни. Она выучила его язык, а сообщить об этом мужу не удосужилась, зато преподло прислушивалась к разговорам вокруг. Она пригрозила ему неприятностями, и глупо было бы не воспринять ее слова всерьез.
Эстебан знал жену как свои пять пальцев. Ведьма, мегера, золотоволосая колдунья! Не он ли твердил себе это каких-то пару недель назад на Красном море? Эстебан направил струи воды вниз живота, на то самое место, куда пришелся ее последний поцелуй. И вновь по всему телу разлилась жаркая волна, кровь разом вскипела, превращаясь в расплавленную лаву. Да уж, кусается она не всегда больно, мрачно усмехнулся он, выключая душ.
Сдернув с вешалки одно из жестких полотенец, Эстебан принялся ожесточенно растираться. От полотенца пахло Джасмин, и вновь на коже его остался ее аромат, а в воздухе разлилось сладковатое благоухание жасмина — одна из составляющих ее колдовских чар. Эстебан огляделся по сторонам, подмечая всевозможные флакончики и коробочки, но ровным счетом никаких свидетельств присутствия мужчины не обнаружил. Да уж, лосьоном после бритья от полотенец не пахло. Что, если Джасмин сказала правду? Не будь легковерным дураком, одернул себя Эстебан. Если этот мускулистый культурист до сих пор не знает, каково это — забыться в объятиях златокудрой ведьмы, так он вообще не мужчина.
Но неужели он и впрямь вознамерился вернуть весь этот кошмар в свою жизнь?
День выдался безумный, только и всего. Они с Джасмин оба, словно с ума сошли. Он увидел жену, разом вспомнил все, что между ними было, пожелал ее — и овладел ею. Вот и достаточно. Отчего бы Джасмин не вернуться к своей жизни, а ему — к своей? Но этому не бывать. Эстебан понял это, едва переступив порог ванной, с обмотанным вокруг пояса полотенцем. Джасмин стояла у окна в белом махровом халатике, таком знакомом ему. Золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, миниатюрные руки утопают в бездонных карманах. Эстебану захотелось обнять жену, но он сдержался: гнев, и недовольство, и проклятое первобытное желание разрывали его на части. Неужели он в состоянии снова отпустить жену на все четыре стороны? Да ни за что в жизни!
— Ванная свободна, — сообщил он с деланным спокойствием.
— Я приму душ, как только ты уйдешь, — отозвалась Джасмин.
Эстебан, нагнувшийся было, чтобы поднять с пола одежду, резко выпрямился.
— На случай, если ты позабыла… ты едешь со мной, — предостерегающе произнес он.
— Никуда я не еду.
— Еще как едешь, — возразил он. — Вам никак нельзя оставаться в этой дыре. Твоя мать…
Джасмин обернулась к мужу. Она казалась бледной, хрупкой, бесплотной, словно тень… Открой окно — и улетит!
— Если ты и впрямь приютишь у себя мою маму, я буду тебе крайне признательна, — вежливо сказала она. — Насчет отеля ты совершенно прав: Кэтрин здесь не место, и мне не хотелось бы причинять ей новых неудобств. Я заеду за ней завтра по пути в аэропорт.
— Ты едешь со мной, — повторил Эстебан в третий раз, стараясь не думать про завтра. Джасмин покачала головой.
— Не довольно ли ошибок для одного дня?
— Никаких ошибок мы не совершили. — Неужели он, в самом деле, это сказал? Еще минуту назад Эстебан внушал себе примерно то же самое, а теперь, глядя на жену, понял окончательно: ему очень не хочется, чтобы все это оказалось ошибкой. — Мы только что занимались любовью…
— Вовсе нет, — возразила Джасмин с пугающим спокойствием. — Ты просто доказал мне, что на этой узкой кровати достаточно места для двоих. А теперь уходи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37