– Эти соображения не влияли на наш подход, – подчеркнула она. – Мы и прежде и теперь искренне хотели бы внести позитивный вклад в улучшение качества жизни этих людей. Мы ведем речь о субсидировании дома для общественных нужд, а не тюрьмы. А сейчас, если вы нас извините, время, когда наши магазины должны быть открыты, – с десяти до половины шестого, и мы уже запаздываем.
Газетчики яростно запротестовали, засыпав Мелоди вопросами.
– Сколько денег вы собрали?
– Во что обойдется налогоплательщикам ваш проект?
– Кто руководитель проекта, если он уже осуществляется?
Совершенно сбитая с толку, Мелоди повернулась к своим коллегам, ища помощи. Вперед вышел Эмиль, поднял руку с тщательно наманикюренными пальцами.
– Терпение, господа! Заверяю вас, мы сделаем новое заявление, как только уточним, насколько успешны наши акции по сбору средств. До тех пор нам больше нечего вам сообщить.
– Ну и устроила ты катавасию! – проинформировала Хлоя обессиленную Мелоди, когда толпа в основном рассеялась. – Ни один из этих оборванцев не войдет в мой магазин, и больше тут нечего обсуждать.
– Ко мне тоже не вступит ни один из них, – мрачно заявил Роджер. – Вы только представьте себе их: ходят, качаясь, полупьяные, оставляют следы разбитых бутылок за собой.
– Что ж, сожалею, что вы так огорчены, – заявила Мелоди, обозленная их реакцией. – Но если вам не нравилось, как я отвечала на вопросы, никто не мешал вам включиться в разговор и высказать свою точку зрения.
На этом их атака на Мелоди захлебнулась. Коллеги разошлись, оставив Мелоди разбираться с утренней почтой в спокойной обстановке. Однако ее одиночество не продлилось долго.
– Я уж начал было беспокоиться за вас, – донесся от двери слишком знакомый голос. – Мне показалось, что вы загибаетесь, когда эти газетчики начали поджаривать вас на вертеле над раскаленными углями.
В тот миг не было ничего на свете, в чем бы Мелоди меньше нуждалась, чем в сочувствии Джеймса Логана.
– Поверьте мне, – возразила она, – после ваших обвинений господа газетчики воспринимались как лакомство. Поэтому поберегите свои сожаления для тех, кто в них нуждается. И, раз уж вы здесь, убирайтесь из моего магазина. Я не торгую товарами, которые соответствовали бы грандиозности вашего самолюбия.
– Я здесь не в качестве покупателя, – ответил Джеймс Логан, с любопытством ткнув пальцем в серебряную вазу, полную сухих лепестков лаванды и роз. – Этот магазин не в моем вкусе. Так же, как и сам город.
– Чем провинился этот город, кроме того, что приютил таких людей, как вы?
Логан поджал губы.
– Такие выпады не прощаются.
– Да, конечно! Ладно, да будет вам известно, что в нашем городе есть несколько прекрасных образцов викторианской архитектуры. Он считается туристской достопримечательностью Северной Америки. Сюда приезжают ради того, чтобы иметь возможность заглянуть в дома, где жили в конце девятнадцатого века, узнать, как они жили.
– Туристы призваны любоваться и всей этой чепухой? – рука Джеймса Логана очертила весь район Кошачьего ряда. – Вы хотите убедить меня, что, приспособив газовые фонари из кованого железа под электрическое освещение, вы сохранили дух старины? Или что прабабушка Верс сберегала зимой луковицы тропических цветов в условиях искусственного климата, регулируемого компьютером? А как насчет этого автомата для размена денег, ловко загримированного под облицованный кирпичом колодец, у которого некогда загадывали желания? И это подается как Мекка для туристов, желающих увидеть, что представляла собой жизнь в прежние времена, Т когда прадедушка был сосунком и бегал в коротких штанишках?
– Нет, мистер Логан, – ответила Мелоди, с трудом сохраняя терпение, – здешние коммерсанты просто попытались уберечь от разрушений очень старые купеческие дома и лавки и в то же время превратить их в полезные и привлекательные сооружения, не вырывая их из той среды, в которой они были первоначально построены. То, что вы видите вокруг в этом месте, – добросовестное воспроизведение площади в деревне викторианского периода.
– То, что я вижу вокруг, – парировал с сарказмом Логан, – это претенциозно выставленные псевдовикторианские фасады. Они напоминают устроенное для Прессы шоу, где несколько минут назад вы демонстрировали якобы снедающую вас заботу о несчастных.
– Уверяю вас, я говорила совершенно искренно. – Вы изворачивались, как рыба, пытающаяся соскочить с крючка, и делали соответственно вид, что ваши устремления совершенно бескорыстны.
– А вы бы предпочли, вероятно, чтобы я проявила полное безразличие и тем самым подтвердила ваше заранее составленное дурное мнение обо мне?
– Я бы уважал вас за смелость, за то, что вы говорили честно. – Он посмотрел на нее вопросительно. – Скажите мне одну вещь: этот бал-маскарад с благотворительными целями – исключительно ваша идея или результат совместных с другими хозяевами магазинов усилий?
– Было и то и другое. Я выдвинула идею, но все они помогали осуществить ее.
– Не очень охотно, разумеется.
– Почему вы так думаете? Вы – ясновидящий или что-то вроде?
Он насмешливо улыбнулся.
– Для этого не надо быть ясновидящим, миледи. В то время, как вы распространялись насчет всеобщего желания приветствовать в вашем миленьком Торговом ряду всех и вся, достаточно было посмотреть на физиономии ваших коллег, чтобы убедиться, что они ни за что не потерпят у себя кучку немытых, подвыпивших людей, которые расталкивали бы богатых клиентов.
Джеймс Логан, к сожалению, почти попал в точку. Поступило много жалоб на то, что присутствие «нежелательных» подрывает атмосферу добропорядочности в этом районе и отталкивает «порядочную» публику от посещения бутиков. Такие жалобы отнюдь не свидетельствовали о терпимости той части населения, которая в основном была весьма обеспечена.
– У вас, мисс Верс, вид маленькой девочки, которую застали в тот момент, когда она запустила руку в банку с вареньем. Может быть, вы испытываете слегка угрызения совести?
Презрение, пронизывающее голос Джеймса Логана, не снижало очарования его глубокого, ленивого тона. По причинам, которые она не смела даже начать постигать, Мелоди обнаружила, что ее внимание задерживается на вещах, совершенно не относящихся к предмету разговора, например, на маленьком надрезе, оставленном бритвой у него на подбородке. Это был единственный недочет на его в остальном безупречном лице. Сделанное наблюдение вызвало небольшое и абсолютно неуместное землетрясение у нее внутри где-то между сердцем и желудком.
– Были ли какие-либо более серьезные причины, которые привели вас сюда без приглашения? – спросила она колко. – Или вы пришли только для того, чтобы доставить мне новые неприятности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48