сеть опутала его, как паутина муху. Краем глаза он увидел около дюжины лодок, приближающихся к нему.
Рыбаки, одетые в некое подобие костюмов, продолжали держать сеть над водой, разглядывая невиданный улов, как бы раздумывая, что с ним делать. Тем временем принц, не обращая внимания на возмущенные крики рыбака и угрожающее раскачивание лодки, помог Урми взобраться на корму.
А Зулу за это время успел сделать маленькое открытие: ледяная вода горной реки, лишив тело способности к движению, оставила за ним способность чувствовать. Упругие нити рыбацкой сети, врезаясь в замерзшую кожу, причиняли мучительную, медленно сводящую с ума боль. Окружающий землянина ангирийский мир стал постепенно меркнуть перед его глазами, погружаясь в темноту.
– Зулу, держись! – крикнул принц, вслед за Урми забираясь в лодку. Не теряя ни мгновение, он обнажил меч и опустился на колени.
Рыбак поспешил заступить ему дорогу.
– Только не это! Вы повредите нашу сеть! Викрам, отпихнув рыбака локтем в живот, повалил его навзничь.
– Я куплю тебе двадцать сетей!
Зажмурившись от боли и усталости, Зулу услышал приглушенный треск. Неужели это принц? И в следующее мгновение погрузился в холодную тьму.
* * *
– Еще мальчишкой по ночам я частенько пробирался в этот хлев, – Пуга, поежившись от холода, закутался поплотней в одеяло. – Среди животных мне всегда было теплее. Мой отец не раз грозился переселить меня из дома сюда. Вот бы посмеялся он сейчас, увидев меня здесь.
Обычно Спок не очень-то любил выслушивать сентиментальные воспоминания, относясь к ним скорее как к упражнениям для языка, чем для ума. Но в этом старике чувствовалось что-то доброе и уютное, как в старой любимой рубахе или в одеяле. Неторопливая, размеренная речь Пуги напоминала вулканцу шелест листьев на деревьях или журчание ручья.
– Да, конечно, – сонно пробормотал он. Пуга навалился спиной на перегородку, доски жалобно заскрипели.
– Во всяком случае, я не испытывал неудобств, находясь здесь. А как вы себя чувствуете? Вам не приходило в голову, что, возможно, вам придется провести здесь всю оставшуюся жизнь?
Судя по всему, старика очень интересовало мнение собеседника, поэтому Спок, стряхнув с себя дремоту, решил поддержать разговор.
– Это место мало чем отличается от других, – философски ответил он, заставив Пуга изумленно вскинуть голову.
– Как вы можете так говорить после всего того, что вы видели и делали?
Спок сел, прижав к груди одеяло.
– Но вам же оно нравится?
Пуга задумчиво поковырял каблуком землю.
– Да, это так. Но я, в отличие от вас, всего лишь невежественный крестьянин. Кроме этого хлева я ничего не видел.
В голове Спока мгновенно всплыли слова Маккоя.
– Верно, не видели. И тем не менее довольны своим положением, не так ли?
Старик, задумчиво поджав губы, кивнул головой в знак согласия:
– Несмотря на все невзгоды и трудности, да.
– В таком случае, вам и не надо видеть и знать что-то другое.
Резкая боль в бедре заставила вулканца снова лечь.
Послышался хруст соломы – Пуга придвинулся поближе к собеседнику.
– А вы, мистер Спок? Вы довольны своим местом в жизни?
Этот вопрос не давал Споку покоя с той самой минуты, когда его задал Маккой.
– Я многого добился, – уклончиво ответил вулканец.
– То же самое можно сказать и о прожорливом жучке, добравшемся до аппетитного листа аммы.
Взмахнув рукой, старик отогнал мошку.
– Но человеку этого недостаточно. Ему требуется нечто большее.
Довольно долго Спок молчал, прислушиваясь к шумному дыханию гайа, тепло которого он ощущал кожей. На мгновение ему показалось, что он ощущает дыхание самой темноты, оставшись один на один с ночью.
Возможно, воображение так разыгралось из-за чудовищной усталости или из-за лихорадки, сотрясающей все тело в ознобе. Но как бы там ни было, сейчас Спок чувствовал себя почти таким же одиноким, как в тот давний момент, когда принял решение стать вулканцем и пройти через все трудности такого сурового испытания, как «Кахсван». Ему вдруг показалось, что он разговаривает не со стариком-ангирийцем, а с самим собой, с тем самым собой, который, как он думал давным-давно, затерялся где-то в безжалостных пустынях Вулкана. Но теперь тот прежний Спок снова заявлял о себе, требуя права на существование.
– Я никогда не стремился к удовлетворению своих желаний, – проговорил наконец вулканец.
– Глупости! – заявил Пуга так категорично, словно разговаривал с ребенком. – К этому стремятся все.
Спок, вглядываясь в темноту, нахмурился:
– Ошибаетесь, подобные желания есть далеко не у всех. Я, например, никогда не хотел получить то, чего не мог получить.
Услышав ответ старика, вулканец еще больше погрустнел.
– Всегда можно найти способ добиться счастья, только все его по-разному понимают, – стоял на своем неугомонный ангириец.
Сохраняя терпение, Спок попытался объяснить:
– Некоторые из нас родились на стыке двух культур и не принадлежат ни к одной, ни к другой. Поэтому понятие счастья лишено для нас смысла. В наших культурах счастье понимают по-разному.
Призадумавшись на несколько мгновений, Пуга ласково похлопал Спока по руке.
– В таком случае, вы сочетаете в себе все лучшее, что есть в обеих культурах. Совсем как амфибия, способная наслаждаться и дарами моря, и плодами земли.
Прикосновение старика словно разрушило чары, вернув Спока к реальности: вздрогнув от наваждения, он подавил приступ сентиментальной расслабленности.
– Подобные философские рассуждения больше подходят принцу, чем мне.
Внезапно за дощатой стеной хлева блеснули полоски яркого света.
Пуга попытался вскочить на ноги.
– Что?..
Снаружи раздался пронзительный, мгновенно оборвавшийся крик. Дверь внезапно широко распахнулась и в хлев ввалилось несколько темных фигур. Некогда ослепительно белые накидки незваных гостей были покрыты слоем пыли и грязи, но Спок безошибочно узнал в них одежду воинов-синха.
Выступив вперед, лорд Бхима указал окровавленным острием меча на пленников.
– Лорд Раху искренне сожалеет о том, что вы так поспешно покинули дворец, не успев насладиться его гостеприимством. – С мрачной улыбкой он добавил:
– Теперь ему предоставится возможность наверстать упущенное.
* * *
Проснувшись, Зулу обнаружил, что находится в маленькой светлой комнатке с чисто выбеленными стенами. Он лежал на полу на подстилке из сухих желтых стеблей. Одеялом служил кусок ткани, похожей на шерсть.
– Он очнулся, Ваше Высочество, – сообщил пожилой ангириец, одетый в такие же тунику и штаны из темно-синей домотканой материи, что и рыбаки. Приглядевшись повнимательнее к одежде незнакомца, Зулу предположил, что это, скорее всего, своего рода униформа. Желтые полосы на рукаве были, очевидно, знаками различия нерядового воина, грудь которого от плеча к бедру пересекал черный кожаный патронташ с засаленными от частого пользования карманчиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Рыбаки, одетые в некое подобие костюмов, продолжали держать сеть над водой, разглядывая невиданный улов, как бы раздумывая, что с ним делать. Тем временем принц, не обращая внимания на возмущенные крики рыбака и угрожающее раскачивание лодки, помог Урми взобраться на корму.
А Зулу за это время успел сделать маленькое открытие: ледяная вода горной реки, лишив тело способности к движению, оставила за ним способность чувствовать. Упругие нити рыбацкой сети, врезаясь в замерзшую кожу, причиняли мучительную, медленно сводящую с ума боль. Окружающий землянина ангирийский мир стал постепенно меркнуть перед его глазами, погружаясь в темноту.
– Зулу, держись! – крикнул принц, вслед за Урми забираясь в лодку. Не теряя ни мгновение, он обнажил меч и опустился на колени.
Рыбак поспешил заступить ему дорогу.
– Только не это! Вы повредите нашу сеть! Викрам, отпихнув рыбака локтем в живот, повалил его навзничь.
– Я куплю тебе двадцать сетей!
Зажмурившись от боли и усталости, Зулу услышал приглушенный треск. Неужели это принц? И в следующее мгновение погрузился в холодную тьму.
* * *
– Еще мальчишкой по ночам я частенько пробирался в этот хлев, – Пуга, поежившись от холода, закутался поплотней в одеяло. – Среди животных мне всегда было теплее. Мой отец не раз грозился переселить меня из дома сюда. Вот бы посмеялся он сейчас, увидев меня здесь.
Обычно Спок не очень-то любил выслушивать сентиментальные воспоминания, относясь к ним скорее как к упражнениям для языка, чем для ума. Но в этом старике чувствовалось что-то доброе и уютное, как в старой любимой рубахе или в одеяле. Неторопливая, размеренная речь Пуги напоминала вулканцу шелест листьев на деревьях или журчание ручья.
– Да, конечно, – сонно пробормотал он. Пуга навалился спиной на перегородку, доски жалобно заскрипели.
– Во всяком случае, я не испытывал неудобств, находясь здесь. А как вы себя чувствуете? Вам не приходило в голову, что, возможно, вам придется провести здесь всю оставшуюся жизнь?
Судя по всему, старика очень интересовало мнение собеседника, поэтому Спок, стряхнув с себя дремоту, решил поддержать разговор.
– Это место мало чем отличается от других, – философски ответил он, заставив Пуга изумленно вскинуть голову.
– Как вы можете так говорить после всего того, что вы видели и делали?
Спок сел, прижав к груди одеяло.
– Но вам же оно нравится?
Пуга задумчиво поковырял каблуком землю.
– Да, это так. Но я, в отличие от вас, всего лишь невежественный крестьянин. Кроме этого хлева я ничего не видел.
В голове Спока мгновенно всплыли слова Маккоя.
– Верно, не видели. И тем не менее довольны своим положением, не так ли?
Старик, задумчиво поджав губы, кивнул головой в знак согласия:
– Несмотря на все невзгоды и трудности, да.
– В таком случае, вам и не надо видеть и знать что-то другое.
Резкая боль в бедре заставила вулканца снова лечь.
Послышался хруст соломы – Пуга придвинулся поближе к собеседнику.
– А вы, мистер Спок? Вы довольны своим местом в жизни?
Этот вопрос не давал Споку покоя с той самой минуты, когда его задал Маккой.
– Я многого добился, – уклончиво ответил вулканец.
– То же самое можно сказать и о прожорливом жучке, добравшемся до аппетитного листа аммы.
Взмахнув рукой, старик отогнал мошку.
– Но человеку этого недостаточно. Ему требуется нечто большее.
Довольно долго Спок молчал, прислушиваясь к шумному дыханию гайа, тепло которого он ощущал кожей. На мгновение ему показалось, что он ощущает дыхание самой темноты, оставшись один на один с ночью.
Возможно, воображение так разыгралось из-за чудовищной усталости или из-за лихорадки, сотрясающей все тело в ознобе. Но как бы там ни было, сейчас Спок чувствовал себя почти таким же одиноким, как в тот давний момент, когда принял решение стать вулканцем и пройти через все трудности такого сурового испытания, как «Кахсван». Ему вдруг показалось, что он разговаривает не со стариком-ангирийцем, а с самим собой, с тем самым собой, который, как он думал давным-давно, затерялся где-то в безжалостных пустынях Вулкана. Но теперь тот прежний Спок снова заявлял о себе, требуя права на существование.
– Я никогда не стремился к удовлетворению своих желаний, – проговорил наконец вулканец.
– Глупости! – заявил Пуга так категорично, словно разговаривал с ребенком. – К этому стремятся все.
Спок, вглядываясь в темноту, нахмурился:
– Ошибаетесь, подобные желания есть далеко не у всех. Я, например, никогда не хотел получить то, чего не мог получить.
Услышав ответ старика, вулканец еще больше погрустнел.
– Всегда можно найти способ добиться счастья, только все его по-разному понимают, – стоял на своем неугомонный ангириец.
Сохраняя терпение, Спок попытался объяснить:
– Некоторые из нас родились на стыке двух культур и не принадлежат ни к одной, ни к другой. Поэтому понятие счастья лишено для нас смысла. В наших культурах счастье понимают по-разному.
Призадумавшись на несколько мгновений, Пуга ласково похлопал Спока по руке.
– В таком случае, вы сочетаете в себе все лучшее, что есть в обеих культурах. Совсем как амфибия, способная наслаждаться и дарами моря, и плодами земли.
Прикосновение старика словно разрушило чары, вернув Спока к реальности: вздрогнув от наваждения, он подавил приступ сентиментальной расслабленности.
– Подобные философские рассуждения больше подходят принцу, чем мне.
Внезапно за дощатой стеной хлева блеснули полоски яркого света.
Пуга попытался вскочить на ноги.
– Что?..
Снаружи раздался пронзительный, мгновенно оборвавшийся крик. Дверь внезапно широко распахнулась и в хлев ввалилось несколько темных фигур. Некогда ослепительно белые накидки незваных гостей были покрыты слоем пыли и грязи, но Спок безошибочно узнал в них одежду воинов-синха.
Выступив вперед, лорд Бхима указал окровавленным острием меча на пленников.
– Лорд Раху искренне сожалеет о том, что вы так поспешно покинули дворец, не успев насладиться его гостеприимством. – С мрачной улыбкой он добавил:
– Теперь ему предоставится возможность наверстать упущенное.
* * *
Проснувшись, Зулу обнаружил, что находится в маленькой светлой комнатке с чисто выбеленными стенами. Он лежал на полу на подстилке из сухих желтых стеблей. Одеялом служил кусок ткани, похожей на шерсть.
– Он очнулся, Ваше Высочество, – сообщил пожилой ангириец, одетый в такие же тунику и штаны из темно-синей домотканой материи, что и рыбаки. Приглядевшись повнимательнее к одежде незнакомца, Зулу предположил, что это, скорее всего, своего рода униформа. Желтые полосы на рукаве были, очевидно, знаками различия нерядового воина, грудь которого от плеча к бедру пересекал черный кожаный патронташ с засаленными от частого пользования карманчиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73