Миновав южные укрепления, «Оганкит» пошел вдоль городских стен, на которых расположились тысячи зрителей, чьи восторженные крики почти заглушили свистки парохода. Разноцветные вымпелы, развевавшиеся на стенах Суздаля, удачно гармонировали с сигнальными флагами корабля, создавая атмосферу праздника.
Эндрю находил это утро исключительно приятным, особенно из-за того, что западный бриз относил в сторону вонь с городских улиц.
Вдоль набережной располагались десятки причалов, и Тобиас направил «Оганкит» к самому длинному из них, который выдавался в реку ярдов на пятьдесят.
Корабельные канаты были быстро затянуты вокруг кнехтов, а для надежности Тобиас приказал опустить якорь. Механики погасили котлы, и из трубы вырвалось облако пара, заставившее отшатнуться Суздальцев, сгрудившихся на пристани. Ивор отметил это еще одной серией свистков.
— Хоть бы уж наконец угомонился, — шепнула Кэтлин Эндрю.
— Он чуть не свел меня с ума, — признался Эндрю. — Я сейчас должен отправиться к нему на пир, — продолжил он. — Не хотите составить мне компанию, чтобы скоротать время до нашей прогулки по городу?
Кэтлин бросила на него лукавый взгляд: — Вы предлагаете мне сопровождать вас для соблюдения официального протокола или здесь кроется что-то еще, полковник Кин?
Захваченный врасплох ее прямотой, Эндрю не нашелся, что сказать. Он почувствовал, что не может оторвать взгляда от ее печальной улыбки и мягких волнистых волос, светившихся золотом в отблесках утреннего солнца. На мгновение у Эндрю перехватило дыхание, но тут же он вновь обрел свою обычную невозмутимость, так как понял, что Кэтлин окружила себя стеной, преодолеть которую он пока не в силах.
— Понимайте, как хотите, — наконец ответил на ее вопрос Эндрю.
Рядом с ними были спущены сходни, и первым по ним спустился Ивор, могучим ревом приветствуя своих подданных, которые отозвались возгласами восхищения при виде храбрости своего владыки, не убоявшегося машины янки.
— Пора идти, — с дрожью в голосе произнес Эндрю, предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься. Кэтлин секунду колебалась, смотря ему прямо в глаза, будто ища в них что-то.
— Не сближайтесь со мной, Эндрю, — прошептала она. — Я не могу допустить этого.
Она приняла его руку, они вместе спустились на пристань и направились в город.
Глава 6
— Потрясающе! — воскликнула Кэтлин, когда они повернули за угол и оказались на узкой улочке кожевников. При виде двух янки стихли зазывные крики торговцев, и все с любопытством уставились на них. Эндрю вдруг пришло в голову, что его однорукость прибавляет ему загадочности в глазах Суздальцев. Некоторые женщины касались пустого рукава его мундира, а затем низко кланялись, осеняя себя крестным знамением. Но еще больший интерес у толпы вызывала идущая рядом с ним женщина, а ее одежда стала поводом для нескончаемого потока удивленных возгласов. Кэтлин отнеслась к этому с пониманием, время от времени останавливаясь, так что все женщины могли пощупать ее кринолиновое платье и обменяться замечаниями по поводу волшебного материала, из которого оно было сшито. Эндрю не смог удержаться от смеха, когда одна сгорбленная старушка зашла в своем любопытстве так далеко, что подняла подол платья Кэтлин и что-то возбужденно заверещала, указывая на изнанку юбки. Медсестра покрылась румянцем, когда остальные женщины, не прерывая беседы, тут же опустились на колени и стали заглядывать ей под платье. В итоге Эндрю просто вырвал Кэтлин из круга обступивших ее женщин, но старуха с товарками преследовали их несколько кварталов, очевидно рассчитывая, что им удастся еще раз произвести осмотр. В конце концов он просто откупился от них медной монеткой.
День давно перевалил за половину, и Эндрю испытывал сожаление при мысли о том, что он скоро закончится. Пир у Ивора довольно быстро стал превращаться в заурядную пьянку. Но, к счастью, ему удалось улизнуть под предлогом, что он обещал показать город мисс О'рэйли.
Собственно говоря, Эндрю и сам толком Суздаля не видел, так как во время своих предыдущих посещений он направлялся прямо во дворец, проводил там переговоры с Ивором и тут же возвращался обратно в форт. Сегодня впервые с тех пор, как они попали в этот мир, он позволил себе выходной, чтобы осмотреть город и провести время в обществе женщины, — впервые с начала войны.
Раньше он был для этого слишком занят — по крайней мере, именно так Эндрю говорил в мирное время. Рядом с женщинами он всегда ощущал себя не в своей тарелке. Эндрю слишком переживал по поводу своей долговязости и чересчур ученого вида, и ему казалось, что он никогда не встретит свою любовь. Друзья искренне желали ему помочь и представляли его разным девушкам, но эти знакомства никогда не вырастали в нечто большее.
Только однажды он испытал настоящее чувство — с Мэри. Это случилось за год до войны. Его ухаживания были недолгими, но очень бурными. Они заключили помолвку и назначили свадьбу на весну шестьдесят первого года. Он верил ей больше, чем кому бы то ни было, никогда не сомневался ни в едином ее слове и трепетал при мысли о том, что должно произойти после свадьбы.
Однажды вечером, за пару недель до свадьбы, он собирался поработать над текстами лекций, но все его мысли были только о ней, и, бросив занятия, он решил навестить ее. Эндрю знал, что ее родителей нет дома, но они доверяли ему и не возражали против того, чтобы он находился с ней наедине. Дверь была приоткрыта, и он вошел, решив удивить ее своим неожиданным появлением.
Из ее спальни доносились звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать, звуки, которые, как он мечтал, будет слышать лишь он один. В ярости Эндрю ворвался в ее комнату, ему надо было знать все. Впоследствии он об этом жалел, ибо воспоминания о своей невесте в постели с другим все еще преследовали его.
Три года спустя, весной шестьдесят четвертого, один полковник рассказал ему, что командир их дивизии говорил: «У этого буквоеда-профессора из Тридцать пятого в жилах лед, а в душе огонь. Он знает толк в битве. Черт возьми, думаю, что он не знает слова „страх" и не боится боли». Эндрю усмехнулся про себя. Может быть, это Мэри заставила его стать хорошим солдатом, потому что он мог сохранять хладнокровие и вместе с тем умел взрываться от гнева, когда это было нужно. Он понял, что счастливый человек не рвется в битву, это удел молодых и наивных, а также тех, кто уже был ранен без надежды на исцеление и не желает ничего большего, чем умереть во имя благой цели.
— Почему вы такой грустный, Эндрю?
— Все хорошо, Кэтлин, не обращайте внимания, — тихо ответил он, стараясь не смотреть ей в глаза. «Неужели она так запала мне в душу? — удивился он самому себе. — Неужели я смогу поверить еще одной женщине?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119