Необычно для человека, имеющего и богатства и власть… Но он, конечно, не считал себя эгоистом. Ему никогда и не приходилось быть им. Все его желания и так удовлетворялись.
— …даже они, после нескольких процессов омоложения, поймут, насколько эффективнее могут контролировать свое имущество и моральные достоинства будучи живыми, а не мертвыми. Очень легко соврать себе, убедить себя в том, что, имея большую власть, ты сможешь сделать больше добра. — Он смотрел на книги, но взгляд у него был отсутствующим. Что это, неужели он пытался оценить самого себя?
— И мы еще ничего не сказали о зависимости, которая появится, как только люди начнут полностью полагаться на омоложение, — продолжил Бертоль. — Процесс должен быть полностью подконтрольным, иначе начнутся фальсификации.
— Что уже случилось недавно… — вставил отец.
— Понятно. — Эсмей оборвала разговор, она вовсе не собиралась выслушивать очередную лекцию Бертоля.
— Хорошо, — сказал отец. — И когда тебе предложат пройти процесс омоложения, что же ты сделаешь?
Она не могла ответить на этот вопрос, она даже никогда над этим не задумывалась. Отец сменил тему разговора и принялся обсуждать музыкальное сопровождение церемониальных торжеств, а она вскоре попрощалась со всеми и пошла спать.
На следующее утро Эсмей проснулась в своей постели, в своей комнате. Солнечный свет заливал все кругом, и она удивилась, насколько покойно у нее на душе. Она видела так много кошмаров, когда спала в этой самой постели, она даже побаивалась, не во-зобновятся ли они. А может, возвращение домой оказалось завершением некого необходимого ритуала я кошмары прекратятся навсегда.
Думая об этом, она быстро спустилась к завтраку. Мачеха прочитала утреннюю благодарственную молитву, и Эсмей вышла на улицу, чтобы насладиться прохладным весенним утром, таким прекрасным в золотистом солнечном свете. Она прошла мимо огородов и курятников, в которых куры клекотали о том, что готовы откладывать яйца, а петухи вызывали на бой противников. Ее окно выходило в сад, и она лишь отдаленно слышала этот куриный гам, здесь же крик стоял просто оглушительный, и она быстро проскочила мимо, ни на секунду не останавливаясь.
В огромных конюшнях пахло, как всегда, лошадьми, овсом и сеном, и хотя запах стоял едкий, Эсмей после стольких лет он пришелся по вкусу. Когда-то он ей очень не нравился: она, как и все дети, должна была сама чистить загон своего пони. Но в отличие от многих других детей она не настолько любила верховую езду, чтобы закрывать глаза на неприятную сторону дела. Позже, когда лошади стали означать для нее возможность самостоятельно уединиться в горах, она уже выросла и не была обязана выполнять грязную работу.
Теперь она прошла по каменным плитам центрального прохода, слева за высокими арками находился один из тренировочных манежей, справа — ряды загонов, из которых в проход высовывались темные узкие морды любопытных животных. Из кладовой, услышав ее шаги, вышел конюх.
— Что хочет госпожа?
Вид у него был озадаченный. Эсмей назвала себя, и он успокоился.
— Я хотела узнать… моя двоюродная сестра Люси говорила о какой-то кобыле, которую показывал ей Олин.
— Ну да… дочь Васечи. Сюда, госпожа, следуйте за мной. У этой кобылы прекрасная родословная, и она хорошо поддается объездке. Поэтому-то генерал к выбрал ее в родоначальники вашего будущего табуна.
У стойла этой кобылы был привязан голубой с серебром шнурок. Эсмей пригляделась и увидела, что такие же шнурки привязаны у некоторых других загонов. Это ее табун, всех животных выбирал сам отец, и хотя она могла заменить их, этим оскорбила бы его. Но если она подарит одну из них Люси, никто не станет возражать. По крайней, мере она на это надеялась.
— Сюда, госпожа.
Кобыла стояла к входу задом, но стоило конюху цокнуть языком, как она. тут же повернулась. Эемей сразу поняла, почему отец выбрал эту кобылицу: прекрасные ноги, широкая, грудная клетка, крепкий круп, длинная гибкая шея и породистая голова. Масть темно-коричневая, почти совсем черная.
— Хотите посмотреть ее на ходу? — спросил конюх и потянулся за недоуздком, висевшим тут же на крюке.
— Да, спасибо, — сказала в ответ Эсмей. Почему бы и нет. Конюх вывел кобылу из загона, провел через проход и завел в манеж. Здесь он продемонстрировал, как она может бежать разным шагом. Ее бег полностью соответствовал стати и внешнему виду. Длинный низкий шаг, быстрый и величавый бег рысью и длинный легкий галоп. Эта лошадь была предназначена для долгих скачек, она будет спокойно бежать милю за милей, да еще и поможет всаднику. Действительно прекрасная кобыла. Если бы только Эсмей самой нравилось…
— Извини, что я так нагрубила, — раздался голос Люси из-под арки. Лица ее не было видно, а голос звучал так, словно она только что плакала. — Это прекрасная кобыла, и вы стоите друг друга.
Эсмей подошла поближе, Люси действительно плакала.
— Вовсе нет, — спокойно сказала она. — Я уверена, ты наслышана о том, как недостойно я относилась к лошадям до отъезда.
— Я унаследовала твою ездовую лошадь, — проговорила Люси, не ответив на реплику Эсмей. Она говорила так, будто боялась, что Эсмей рассердится на нее. Эсмей тысячу лет не вспоминала старину, как же его звали? Кажется, Ред.
— И хорошо, — ответила Эсмей.
— Ты не против? — Голос Люси был полон удивления.
— Почему я должна быть против? Я уехала из дома, неужели надо было, чтобы лошадь простаивала без дела?
— Они не разрешали никому садиться на него верхом в течение целого года, — ответила Люси.
— Значит, они думали, что я могу не выдержать и вернуться домой? — спросила Эсмей. Она не удивилась, но была рада, что ничего об этом не знала раньше.
— Конечно нет, — слишком быстро ответила Люси. — Просто…
— Ну конечно, думали, — парировала Эсмей. — Но я не провалилась и домой не вернулась. Я рада, что лошадь досталась тебе… Ты, похоже, унаследовала семейный дар.
— Я не могу поверить, что ты действительно не…
— А я не могу поверить, что есть люди, которым достаточно всю жизнь оставаться на одной планете, даже если на ней очень хорошо, — ответила Эсмей.
— Но она не перенаселена, — сказала Люси и показала рукой вокруг. — Здесь так много места, что можно часами ездить верхом….
Эсмей почувствовала, как у нее так знакомо свело от напряжения плечи. Да, она могла часами скакать верхом и не натыкаться на какие-то там границы… Но больше всего она не выносила семейных обид. Она снова повернулась к Люси, а та, не отрываясь, следила за лошадью.
— Люси, сделай мне одолжение?
— Конечно, — без особого рвения ответила та. Да и откуда ему взяться?
— Возьми кобылу себе. — Эсмей чуть не рассмеялась, увидев удивленное лицо Люси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— …даже они, после нескольких процессов омоложения, поймут, насколько эффективнее могут контролировать свое имущество и моральные достоинства будучи живыми, а не мертвыми. Очень легко соврать себе, убедить себя в том, что, имея большую власть, ты сможешь сделать больше добра. — Он смотрел на книги, но взгляд у него был отсутствующим. Что это, неужели он пытался оценить самого себя?
— И мы еще ничего не сказали о зависимости, которая появится, как только люди начнут полностью полагаться на омоложение, — продолжил Бертоль. — Процесс должен быть полностью подконтрольным, иначе начнутся фальсификации.
— Что уже случилось недавно… — вставил отец.
— Понятно. — Эсмей оборвала разговор, она вовсе не собиралась выслушивать очередную лекцию Бертоля.
— Хорошо, — сказал отец. — И когда тебе предложат пройти процесс омоложения, что же ты сделаешь?
Она не могла ответить на этот вопрос, она даже никогда над этим не задумывалась. Отец сменил тему разговора и принялся обсуждать музыкальное сопровождение церемониальных торжеств, а она вскоре попрощалась со всеми и пошла спать.
На следующее утро Эсмей проснулась в своей постели, в своей комнате. Солнечный свет заливал все кругом, и она удивилась, насколько покойно у нее на душе. Она видела так много кошмаров, когда спала в этой самой постели, она даже побаивалась, не во-зобновятся ли они. А может, возвращение домой оказалось завершением некого необходимого ритуала я кошмары прекратятся навсегда.
Думая об этом, она быстро спустилась к завтраку. Мачеха прочитала утреннюю благодарственную молитву, и Эсмей вышла на улицу, чтобы насладиться прохладным весенним утром, таким прекрасным в золотистом солнечном свете. Она прошла мимо огородов и курятников, в которых куры клекотали о том, что готовы откладывать яйца, а петухи вызывали на бой противников. Ее окно выходило в сад, и она лишь отдаленно слышала этот куриный гам, здесь же крик стоял просто оглушительный, и она быстро проскочила мимо, ни на секунду не останавливаясь.
В огромных конюшнях пахло, как всегда, лошадьми, овсом и сеном, и хотя запах стоял едкий, Эсмей после стольких лет он пришелся по вкусу. Когда-то он ей очень не нравился: она, как и все дети, должна была сама чистить загон своего пони. Но в отличие от многих других детей она не настолько любила верховую езду, чтобы закрывать глаза на неприятную сторону дела. Позже, когда лошади стали означать для нее возможность самостоятельно уединиться в горах, она уже выросла и не была обязана выполнять грязную работу.
Теперь она прошла по каменным плитам центрального прохода, слева за высокими арками находился один из тренировочных манежей, справа — ряды загонов, из которых в проход высовывались темные узкие морды любопытных животных. Из кладовой, услышав ее шаги, вышел конюх.
— Что хочет госпожа?
Вид у него был озадаченный. Эсмей назвала себя, и он успокоился.
— Я хотела узнать… моя двоюродная сестра Люси говорила о какой-то кобыле, которую показывал ей Олин.
— Ну да… дочь Васечи. Сюда, госпожа, следуйте за мной. У этой кобылы прекрасная родословная, и она хорошо поддается объездке. Поэтому-то генерал к выбрал ее в родоначальники вашего будущего табуна.
У стойла этой кобылы был привязан голубой с серебром шнурок. Эсмей пригляделась и увидела, что такие же шнурки привязаны у некоторых других загонов. Это ее табун, всех животных выбирал сам отец, и хотя она могла заменить их, этим оскорбила бы его. Но если она подарит одну из них Люси, никто не станет возражать. По крайней, мере она на это надеялась.
— Сюда, госпожа.
Кобыла стояла к входу задом, но стоило конюху цокнуть языком, как она. тут же повернулась. Эемей сразу поняла, почему отец выбрал эту кобылицу: прекрасные ноги, широкая, грудная клетка, крепкий круп, длинная гибкая шея и породистая голова. Масть темно-коричневая, почти совсем черная.
— Хотите посмотреть ее на ходу? — спросил конюх и потянулся за недоуздком, висевшим тут же на крюке.
— Да, спасибо, — сказала в ответ Эсмей. Почему бы и нет. Конюх вывел кобылу из загона, провел через проход и завел в манеж. Здесь он продемонстрировал, как она может бежать разным шагом. Ее бег полностью соответствовал стати и внешнему виду. Длинный низкий шаг, быстрый и величавый бег рысью и длинный легкий галоп. Эта лошадь была предназначена для долгих скачек, она будет спокойно бежать милю за милей, да еще и поможет всаднику. Действительно прекрасная кобыла. Если бы только Эсмей самой нравилось…
— Извини, что я так нагрубила, — раздался голос Люси из-под арки. Лица ее не было видно, а голос звучал так, словно она только что плакала. — Это прекрасная кобыла, и вы стоите друг друга.
Эсмей подошла поближе, Люси действительно плакала.
— Вовсе нет, — спокойно сказала она. — Я уверена, ты наслышана о том, как недостойно я относилась к лошадям до отъезда.
— Я унаследовала твою ездовую лошадь, — проговорила Люси, не ответив на реплику Эсмей. Она говорила так, будто боялась, что Эсмей рассердится на нее. Эсмей тысячу лет не вспоминала старину, как же его звали? Кажется, Ред.
— И хорошо, — ответила Эсмей.
— Ты не против? — Голос Люси был полон удивления.
— Почему я должна быть против? Я уехала из дома, неужели надо было, чтобы лошадь простаивала без дела?
— Они не разрешали никому садиться на него верхом в течение целого года, — ответила Люси.
— Значит, они думали, что я могу не выдержать и вернуться домой? — спросила Эсмей. Она не удивилась, но была рада, что ничего об этом не знала раньше.
— Конечно нет, — слишком быстро ответила Люси. — Просто…
— Ну конечно, думали, — парировала Эсмей. — Но я не провалилась и домой не вернулась. Я рада, что лошадь досталась тебе… Ты, похоже, унаследовала семейный дар.
— Я не могу поверить, что ты действительно не…
— А я не могу поверить, что есть люди, которым достаточно всю жизнь оставаться на одной планете, даже если на ней очень хорошо, — ответила Эсмей.
— Но она не перенаселена, — сказала Люси и показала рукой вокруг. — Здесь так много места, что можно часами ездить верхом….
Эсмей почувствовала, как у нее так знакомо свело от напряжения плечи. Да, она могла часами скакать верхом и не натыкаться на какие-то там границы… Но больше всего она не выносила семейных обид. Она снова повернулась к Люси, а та, не отрываясь, следила за лошадью.
— Люси, сделай мне одолжение?
— Конечно, — без особого рвения ответила та. Да и откуда ему взяться?
— Возьми кобылу себе. — Эсмей чуть не рассмеялась, увидев удивленное лицо Люси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121