Ты только в обморок не падай. Они, местные, язык, губы, глаза и прочие деликатесы сырыми едят. Да ты не волнуйся, увидишь еще это чудо в перьях… Умора, а не парень… Ханта-манса этакая! Одним словом, абориген и туземец.
Глава 5
Выходило, что Никита все-таки добрался, куда хотел… Брошенный жителями поселок, возле которого разбили свой лагерь черные археологи, и оказался той самой Тавдой. А по картам, найденным у убитого парня, по нарисованным им планам выходило, что это и есть то самое место, которое Никите нужно. Так все оно и было: нарисованные домики, деревья, река — все существовало в реальности.
С южной стороны, недалеко — метров триста — от заброшенного пустующего поселка Тавда, расположенного по среднему течению реки Пелым, и должно было находиться отмеченное крестом место. Возможно, не только на плане, на бумаге, отмеченное крестом, но и в реальности. Но как он может выглядеть, этот крест, в реальности, Лопухин не знал. Может быть, это могильный бугор, а на нем крест? А может, и в жизни точно так же, как нарисовано на бумаге: дерево, помеченное крестом?
В общем, сколько ни бродил Лопухин по лесу возле брошенного поселка между деревьями, все было без толку. К тому же для городского человека все деревья в лесу были одинаковы, и в какой-то момент, когда, выбившись из сил, Никита останавливался, выяснялось, что вроде как он топчется на одном месте.
Окончательно разочаровавшись в собственных усилиях, он вернулся к археологам и, присев на сваленном неподалеку от раскопа дереве, закурил. Курил и вполуха слушал, как Иван и Семанович бормочут друг с другом, ползая на коленках по раскопу.
— Осторожнее, Иван…
— Да я и так уже не дышу! Снимаю таким тонким слоем, уже тоньше папиросной бумаги!
— Нет, все! Убирай лопатку. Дальше будем работать кисточками.
— Думаешь, жмурик?
— Уверен.
— Баба?
— Ну, ты видишь, сколько украшений?
— Думаешь, знатная была мадам?
— Я думаю, речь вообще идет об уникальном захоронении. Возможно, это будет находка века.
— Вдруг опять жрица?
— Я уже об этом подумал…
— Ух ты…
— Да, такая красотка, до Москвы не довезешь…
Как нам ее отсюда увезти-то? Надо бы помалкивать до поры до времени… Такой материал в руки приплыл…
— Само собой, надо помалкивать…
— Слыхал? Охотник Аулен говорит, вертолет недавно вроде бы прилетал.
— Вертолет?
— Кто, что — неизвестно! Не знает он. Слышал только, что винты шумели.
— Думаешь, конкуренты?
— Все может быть!
— А знаешь что, Иван…. Убери-ка завтра с утра пораньше из лагеря этого местного охотника.
— Ты думаешь?
— Дую на воду, чтобы не обжечься на молоке!
— Неужели и его боишься?
— И очень. Если это и вправду то захоронение, о котором я мечтал, нам, если здешние прознают, голову свернут!
— Да ты че?! Они же кроткие, туземцы. Аборигены, одним словом. Белых почитают.
— Кроткие-то кроткие… А вот если бы твою прапрапрабабушку раскопали, ты бы как себя повел?
— Ну, не знаю…
— Вот и я не знаю, как они себя поведут. Это ведь исконные места их расселения. Их могилы.
Заинтересованный работой черных археологов, Лопухин подошел поближе.
На дне раскопа, и правда, лежало нечто похожее на косточки — серенькие, жалкие, хрупкие какие-то.
А все остальное, чем восхищались археологи, ну просто страх… Тоже мне серебряные украшения! Нечто невзрачное — и взглянуть-то не на что… Возможно, только наметанный взгляд специалиста и мог разобрать, разглядеть в этом какую-то ценность.
— А ты думал, подойдешь — и зажмуришься? Со дна могилы горы серебра сверкают? — усмехнулся Семанович, поймав недоуменный, разочарованный взгляд Лопухина.
— Ну, как вам сказать… — замялся Никита.
— Эти находки, парень, твоему сверканью сто очков вперед дадут! Какой-нибудь ученый или коллекционер-фанатик в Хельсинки или Будапешта выложит за такие вещи немало.
— Почему именно там?
— Ну, видишь ли, по одной из существующих научных теорий, не все с ней, правда, согласны, угрофинны, предки нынешних мадьяр и «фиников», отсюда, из-за Урала, до Европы дотянули…
— Ну да?!
— Ага… Как говорится, тоже «пол-Европы прошагали, полземли»… Ну, только давно это было, до нашей с вами, голубчик, эры. Климат менялся. Потепления, похолодания и все такое прочее, вот и мигрировали народы помаленьку.
— Любопытно…
— Вот-вот… Так что и венгры, и финны этой темой активно интересуются. Это у нас сейчас такие исследования в загоне — денег-то на снаряжение археологических экспедиций нет. А иностранцы денег на изучение своих корней не жалеют.
— И вам, значит, не пожалели?
— Догадливый! Да, вот и я науку забросил… Частным предпринимательством, увы, на ниве археологии занялся. Дело, конечно, прямо скажем, подсудное.
Недра-то у нас, как известно, принадлежат народу.
Так что копание это наше, по существу, чистой воды уголовщина. Но жить-то надо, верно?
— Так у вас что же — заказ?
— Точно… Угадал. А ты смотри какой проницательный… Если честно, работаю я на одного чисто конкретного коллекционера. Не абстрактно работаю, не в пустоту.
— А как же вы угадываете, где нужно копать? — удивился Лопухин. «Вот бы мне такое умение в моих поисках!» — подумал он про себя.
— Как находим, где копать, батенька? Стараемся! — Семанович засмеялся.
— Нет, ну правда… Почему вы не там стали копать, — Никита кивнул на лес справа, — или не там? — Он указал на чащу слева.
— Да особых загадок, в общем, нет. Хотя недаром археологов часто называют Шерлок Холмсами. Понимаешь, на этом месте люди очень давно селились.
Удобное расположение, река рядом. Известно, например, — ну, археологам, конечно, известно! — что на месте этого поселочка Тавда когда-то старинное городище было. Ну, а дальше… Обычаи здешнего народа, парень, надо знать.
— Это какие же?
— Понимаешь, согласно их представлениям о загробной жизни, выдающиеся предки у них после смерти превращаются в духов-покровителей. Богатыри, герои, всякие заслуженные товарищи… И местам их захоронений раньше соответствовали специальные святилища и жертвенные места. Одни такие святилища располагались в отдалении от жилья, а некоторые и прямо рядом с поселением.
— Значит, вот это, что вы копаете, — из последних?
— Верно… И есть некоторые внешние признаки.
Видишь ли, к этим святилищам относились с особым почтением, уважением. И со страхом, конечно! Здесь нельзя было ничего делать простым смертным: ни охотиться, ни собирать коренья. Потому что все животные и все растения считались собственностью духа. Всякий приходящий должен был оставить дар.
Конечно, в неприкосновенности до наших дней уже ничего не дошло. Немногое, естественно, сохранилось. Но некоторые внешние приметы остались…
— Ах вот что… И что же в таких святилищах хранилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67