— Теперь, однако, должны поймать!
У Аулена был такой гордый вид, что и дураку было понятно: после всех этих предварительных, предпринятых им в помощь Лопухину мер не одолеть противника будет по меньшей мере позорно.
С наступлением темноты они наконец заняли свои позиции.
Аулен, обладающий умением неслышно передвигаться по лесу и вообще как-то совершенно сливаться с окружающей — родственной ему — средой, растворился в сумерках между деревьями. А Никита, кряхтя — все-таки он не белочка! — полез на дерево, в свое дупло. Из этого самого дупла, как со сторожевой вышки, Лопухину без труда удавалось просматривать все пространство вокруг бывшего палаточного лагеря.
Палатки они с Ауленом, чтобы замаскировать свой уход, оставили на прежнем месте. Но тот, кого они выслеживали, явно не был дураком и к брошенному палаточному лагерю интереса не проявлял. Во всяком случае, был уже первый час ночи, а в окрестностях лопухинского дупла и лагеря никто так и не появлялся. На самом деле Лопухин и не верил, что увидит его.
Теперь было окончательно понятно, что убийство парня, которого, как сказала ему Анна, Дэзи называла Лепорелло, было связано с теми картами, которые тот рисовал для нее. И судя по всему, тайна, обозначенная на этих картах крестом, и привела теперь сюда убийцу бедняги Лепорелло. Вполне возможно, этот человек уже нашел то, что помечено на карте… Тем более что сам-то Лопухин до сих пор понятия не имеет, где это находится! И стало быть, делать убийце Лепорелло здесь больше нечего.
Возможно, преступник решил не преследовать более оставшихся в живых свидетелей его пребывания здесь: Лопухина и местного охотника. Опасаясь, что после убийства археологов они теперь начеку и перестали быть легкой добычей. Скажем, он просто уже сделал здесь все, что хотел, выполнил поставленную задачу и поспешил убраться восвояси.
Тогда…
Тогда получалось, что Никита сидит в этом дупле, как… Ну, в общем, как дурак. И это еще самое мягкое определение. В русском языке, Никита это помнил, есть и гораздо более экспрессивные выражения и слова.
Прошло еще минут сорок мучительных сомнений и неудобного сиденья и ерзанья в дурацком дупле…
Однако не напрасно, наверное, охотник Аулен тыкал ножом в след подошвы и произносил свои заклятия…
Зверь выбежал-таки на ловца. Подействовала древняя магия или что другое? Но это, кажется, случилось…
Спасибо Ивану — упокой его душу! — не обокрал: прибор ночного видения позволял теперь Лопухину видеть каждое движение этой крадущейся тени. Bay!
Спасибо Унт-тонху и современной оптике!
Да, это был он… И что этот человек еще мог делать здесь, как не убивать и не искать то, что было, очевидно, спрятано Лепорелло? Предположить, что два человека переместились почти в одно и то же время из отельчика «Королевский сад», из центра уютной Европы в таежную глухомань, за тысячи и тысячи километров, и столкнулись здесь по случайному совпадению? Это было бы слишком невероятно…
Лопухин вглядывался в своего противника…
Его длинные волосы были туго стянуты сзади кожаным шнурком. Черты скуластого лица от этого еще больше обострились, и в лице появилось что-то хищное, чего Лопухин раньше не замечал. От этого ли или оттого, что шел он крадучись, особым шагом, каким здесь ходят охотники, во всем его облике вдруг стала просматриваться вполне определенная этническая принадлежность. Ни дать ни взять охотник Аулен…
«Да он местный… Вот в чем дело!» — ахнул Лопухин. Вот в чем дело… Этот человек чувствует себя здесь как дома и легко ориентируется в этом дремучем лесу. Лесной человек, здешний… Вот почему он так быстро нашел то, из-за чего Никита бесплодно плутал уже пару дней. Никита мог заблудиться в трех соснах, а этот не мог!
Никита видел, как тот светит фонариком, сверяясь со схемой, как достает лопату…
Но что он копает? Неужели вся загадка в еще одном жмурике? Даже пусть этому захоронению тысяча лет… Пусть за него в каком-нибудь музее и заплатят немало… Но стоила ли игра свеч? Точнее, стольких трупов? Ведь след смерти тянется за этим человеком от самого «Королевского сада». А может быть, и раньше.
Лопухин не торопясь достал пистолет, передернул затвор и стал выбирать наиболее удобную точку для выстрела, чтобы без промаха. Имел ли он право это делать? Ведь суд еще не вынес своего приговора. А погибшие один за другим археологи? Нет, здесь им вдвоем не жить…
Он, Лопухин, не исполняет приговор — то, что он собирается сделать, по сути, есть вынужденная самооборона. Поскольку нет никаких сомнений: как только, не выдержав бессонного марафона, Никита сомкнет глаза, этот убьет и его.
И он снова стал прицеливаться.
И снова передумал…
Может быть, это было и циничное решение… Но Никита решил еще подождать.
И не стал Лопухин торопиться по вполне прозаической причине. Он хотел дать этому человеку докопать.
Что бы там ни находилось, это «что-то» надо извлечь. А копать эту твердую землю не самое большое удовольствие, тем более что силы Лопухину следовало беречь: неизвестно, сколько еще времени пройдет, пока он выберется отсюда, из этой таежной глухомани.
Ладно, пусть покопает…
Лопухин снова прицелился, он намерен был постоянно держать противника на прицеле. И снова опустил пистолет.
«А нет ли в этом личной мести?» — вдруг подумал он. В конце концов он, Никита, зол на него, как может быть только зол мужчина, у которого увели женщину. Тогда, получается, это все-таки убийство, и он останется с этим преступлением на совести до конца своих дней.
Никита снова поднял пистолет, прицелился…
И почти нажал курок…
Но в эту секунду какая-то огромная косматая тень закрыла его мишень.
Лопухин не верил своим глазам… Медведица!
И под впечатлением ли слышанных от археологов рассказов, или от волнения, или еще почему, но перенервничавшему Лопухину вдруг померещилось, что на ее бурой косматой шерсти серебристо поблескивает, отражая лунный свет, обруч.
Шуркэн-Хум! Охраняющая могилы…
Теперь Лопухин стрелял в медведицу… Но она, казалось, была неуязвима.
А охотник Аулен со своим ружьем между тем как сквозь землю провалился!
Наконец выстрелами Лопухину все-таки удалось отогнать ее.
Скользнув тенью, беззвучно, не рыча, зверь скрылся, точнее даже было бы сказать, растворился среди деревьев.
Но было уже поздно…
Все случилось согласно мифу малого народа: человек раскапывал могилу, и Шуркэн-Хум, Охраняющая могилы, убила его.
Глава 8
Лопухин ошибся.
Руслан Климов был еще жив. Человек, выдававший себя в отеле «Королевский сад» за художника, ненавистный Никите человек, ставший женихом Дэзи, был еще жив. Но раны его были, очевидно, смертельны. Когти животного оставили на его теле страшные рваные следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67