Вторым был пожилой человек, одетый в шорты цвета хаки и рубашку с короткими рукавами. Он был серьезен, лицо его выглядело изможденным, рубашка, пропитанная потом, прилипала к телу. Позади старика Торн и Дженнингс разглядели деревянный стол, на котором валялись кипы бумаг и свитков.
Дженнингс и Торн вошли внутрь пещеры. Они стояли молча, щурясь от неожиданно яркого света. Зал освещался десятками висящих светильников, на стенах обозначились тусклые контуры зданий, лестниц, впаянных, казалось, прямо в скалы. Под ногами была простая земля, но в некоторых местах явно проглядывались фрагменты булыжной мостовой, свидетельствующие, что в древности здесь пролегала улица.
– Двести драхм, – сказал араб и протянул руку.
– Вы можете заплатить ему? – спросил человек в шортах и пожал плечами, как бы извиняясь.
– Вы… – Дженнингс запнулся, потому что старик утвердительно кивнул. – Вы… Бугенгаген?
– Да.
Дженнингс подозрительно взглянул на него.
– Бугенгаген – это человек, изгонявший дьявола и живший в семнадцатом веке.
– Это было девять поколений назад.
– Но вы…
– Я последний, – снова перебил старик, – и самый из них неудачливый.
Он прошел за свой стол и с трудом сел за него. Свет от лампы озарил его лицо: оно было настолько бледным, что казалось прозрачным, сквозь кожу просвечивали вены.
– Что это за место? – спросил Торн.
– Джезриль, город Меггидо, – безучастно ответил тот. – Моя крепость, моя тюрьма. Здесь начиналось Христианство.
– Ваша тюрьма?.. – спросил Торн.
– С точки зрения географии это и есть сердце Христианства. Поэтому, покуда я нахожусь здесь, ничто не может причинить мне вреда.
Он замолчал, ожидая, видимо, их реакции. На лицах Торна и Дженнингса отразилось крайнее удивление.
– Вы могли бы заплатить моему гонцу? – спросил старик.
Торн сунул руку в карман и вынул оттуда несколько банкнот. Араб взял деньги и тут же исчез, оставив их втроем. В комнате было холодно и сыро. Торн и Дженнингс, оглядываясь вокруг, дрожали.
– По этой деревенской площади, – продолжал Бугенгаген, – когда-то маршировали римские войска, а старики, сидя на каменных скамейках, судачили о рождении Христа. То, о чем они говорили, было записано здесь, – указал он рукой на стены, – в этом здании, очень тщательно, и собрано в книги, которые известны нам под названием Библии.
Дженнингс уставился на темную пещеру позади них, и Бугенгаген перехватил его взгляд.
– Здесь находится весь город. Тридцать пять километров с севера на юг. Большая часть пока проходима. Там, наверху, идут раскопки, и от этого случаются обвалы. Когда они сюда докопаются, здесь останутся одни обломки. Но это так похоже на человека, считающего, что все видимое должно быть на поверхности.
Торн и Дженнингс стояли молча, пытаясь понять все увиденное и услышанное здесь.
– А тот маленький священник? – спросил Бугенгаген. – Он уже умер?
Торн повернулся к нему, с ужасом вспомнив о Тассоне.
– Да, – ответил он.
– Тогда садитесь, мистер Торн. Нам лучше сразу приступить к делу.
Торн не шевелился, старик перевел взгляд на Дженнингса.
– Вы извините нас. Но это должен знать только мистер Торн.
– В этом деле мы с ним ВМЕСТЕ, – ответил Дженнингс.
– Боюсь, что нет.
– Это я привез его сюда.
– Я уверен, что он благодарен вам за это.
– Торн…
– Делай, как он говорит, – отрезал Торн.
Мышцы на лице Дженнингса напряглись от обиды.
– И где же, черт побери, мне его ждать?
– Возьмите одну лампу, – сказал Бугенгаген.
Дженнингсу пришлось повиноваться. Бросив злобный взгляд на Торна, он взял с полки лампу и направился в темноту.
Последовала неловкая пауза. Старик поднялся из-за стола и подождал, пока стихнут удаляющиеся шаги Дженнингса.
– Вы доверяете ему? – спросил Бугенгаген.
– Да.
– Не доверяйте никому.
Он повернулся и стал рыться в шкафу, вырубленном в скале, потом достал оттуда матерчатый сверток.
– А должен ли я доверять вам? – спросил Торн.
Старик вернулся к столу и развернул сверток. Там лежало семь стилетов, холодно блеснувших на свету. Они были очень узкими, рукоятки были вырезаны из слоновой кости, каждая из них являла собой фигуру распятого Христа.
– Доверяйте вот им, – сказал он. – Только они могут спасти вас.
В пещерах стояла гробовая тишина. Дженнингс, пригнувшись, пробирался вперед. Прямо над ним нависал неровный скалистый потолок. Дженнингс со страхом вглядывался в пространство, освещенное лампой, которую он нес в руках. Он видел стены зданий, заключенные в камни, замурованные в скалы скелеты, казалось, они вот-вот выступят из сточных каменных канав, которые когда-то окаймляли древнюю улицу. Дженнингс брел дальше, и коридор впереди начал сужаться…
Огни в квадратном зале уже померкли, Торн с ужасом глядел на стол. Семь стилетов были разложены в форме креста.
– Это надо сделать на священной земле, – шептал старик. – На церковной земле. А его кровью надо оросить божий алтарь.
Слова отчетливо слышались в тишине, но старик внимательно наблюдал за Торном, чтобы убедиться, правильно ли тот его понимает.
– Каждый нож нужно вонзать по рукоять. До ног Христа на каждой ручке ножа… и так, чтобы они составили фигуру креста. – Первый кинжал – самый важный. Он отнимает физическую жизнь и образует центр креста. Следующие ножи отнимают духовную жизнь, и втыкать их надо в таком порядке…
Он замолчал и опять взглянул на Торна.
– Вы должны быть безжалостны, – объяснил он. – Это не сын человека.
Торн попытался заговорить. Когда голос вернулся к нему, он был каким-то чужим, грубым и срывался, выдавая состояние Джереми.
– А вдруг вы ошибаетесь? – спросил он. – А вдруг он не…
– Ошибки быть не может.
– Должно быть какое-то доказательство…
– У него есть родимое пятно. Три шестерки.
У Торна перехватило дыхание.
– Нет, – прошептал он.
– Так сказано в Библии, этим знаком отмечены все апостолы Сатаны.
– Но у него нет знака.
– Псалом Двенадцатый, стих шестой. «Имеющий разум число сосчитает Презренного Зверя, несущего смерть. Число с человеком всегда совпадает. Шесть сотен оно, шесть десятков и шесть».
– Я говорю вам, у него нет этого знака.
– Знак ДОЛЖЕН быть.
– Я КУПАЛ его. Я знаю каждый сантиметр его кожи.
– Его не видно на теле. Вы найдете знак под волосами. Ведь мальчик родился с пышными волосами, не так ли?
Торн вспомнил тот момент, когда впервые увидел ребенка. Он вспомнил свое удивление при виде густых и длинных волос.
– Сбрейте волосы, – посоветовал Бугенгаген. – И вы увидите под ними этот знак.
Торн закрыл глаза и уронил голову на руки.
– С самого начала вы должны исключить малейшее колебание. Вы сомневаетесь в моих словах?
– Я не знаю, – вздохнув, ответил Торн.
Старик откинулся назад и посмотрел на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Дженнингс и Торн вошли внутрь пещеры. Они стояли молча, щурясь от неожиданно яркого света. Зал освещался десятками висящих светильников, на стенах обозначились тусклые контуры зданий, лестниц, впаянных, казалось, прямо в скалы. Под ногами была простая земля, но в некоторых местах явно проглядывались фрагменты булыжной мостовой, свидетельствующие, что в древности здесь пролегала улица.
– Двести драхм, – сказал араб и протянул руку.
– Вы можете заплатить ему? – спросил человек в шортах и пожал плечами, как бы извиняясь.
– Вы… – Дженнингс запнулся, потому что старик утвердительно кивнул. – Вы… Бугенгаген?
– Да.
Дженнингс подозрительно взглянул на него.
– Бугенгаген – это человек, изгонявший дьявола и живший в семнадцатом веке.
– Это было девять поколений назад.
– Но вы…
– Я последний, – снова перебил старик, – и самый из них неудачливый.
Он прошел за свой стол и с трудом сел за него. Свет от лампы озарил его лицо: оно было настолько бледным, что казалось прозрачным, сквозь кожу просвечивали вены.
– Что это за место? – спросил Торн.
– Джезриль, город Меггидо, – безучастно ответил тот. – Моя крепость, моя тюрьма. Здесь начиналось Христианство.
– Ваша тюрьма?.. – спросил Торн.
– С точки зрения географии это и есть сердце Христианства. Поэтому, покуда я нахожусь здесь, ничто не может причинить мне вреда.
Он замолчал, ожидая, видимо, их реакции. На лицах Торна и Дженнингса отразилось крайнее удивление.
– Вы могли бы заплатить моему гонцу? – спросил старик.
Торн сунул руку в карман и вынул оттуда несколько банкнот. Араб взял деньги и тут же исчез, оставив их втроем. В комнате было холодно и сыро. Торн и Дженнингс, оглядываясь вокруг, дрожали.
– По этой деревенской площади, – продолжал Бугенгаген, – когда-то маршировали римские войска, а старики, сидя на каменных скамейках, судачили о рождении Христа. То, о чем они говорили, было записано здесь, – указал он рукой на стены, – в этом здании, очень тщательно, и собрано в книги, которые известны нам под названием Библии.
Дженнингс уставился на темную пещеру позади них, и Бугенгаген перехватил его взгляд.
– Здесь находится весь город. Тридцать пять километров с севера на юг. Большая часть пока проходима. Там, наверху, идут раскопки, и от этого случаются обвалы. Когда они сюда докопаются, здесь останутся одни обломки. Но это так похоже на человека, считающего, что все видимое должно быть на поверхности.
Торн и Дженнингс стояли молча, пытаясь понять все увиденное и услышанное здесь.
– А тот маленький священник? – спросил Бугенгаген. – Он уже умер?
Торн повернулся к нему, с ужасом вспомнив о Тассоне.
– Да, – ответил он.
– Тогда садитесь, мистер Торн. Нам лучше сразу приступить к делу.
Торн не шевелился, старик перевел взгляд на Дженнингса.
– Вы извините нас. Но это должен знать только мистер Торн.
– В этом деле мы с ним ВМЕСТЕ, – ответил Дженнингс.
– Боюсь, что нет.
– Это я привез его сюда.
– Я уверен, что он благодарен вам за это.
– Торн…
– Делай, как он говорит, – отрезал Торн.
Мышцы на лице Дженнингса напряглись от обиды.
– И где же, черт побери, мне его ждать?
– Возьмите одну лампу, – сказал Бугенгаген.
Дженнингсу пришлось повиноваться. Бросив злобный взгляд на Торна, он взял с полки лампу и направился в темноту.
Последовала неловкая пауза. Старик поднялся из-за стола и подождал, пока стихнут удаляющиеся шаги Дженнингса.
– Вы доверяете ему? – спросил Бугенгаген.
– Да.
– Не доверяйте никому.
Он повернулся и стал рыться в шкафу, вырубленном в скале, потом достал оттуда матерчатый сверток.
– А должен ли я доверять вам? – спросил Торн.
Старик вернулся к столу и развернул сверток. Там лежало семь стилетов, холодно блеснувших на свету. Они были очень узкими, рукоятки были вырезаны из слоновой кости, каждая из них являла собой фигуру распятого Христа.
– Доверяйте вот им, – сказал он. – Только они могут спасти вас.
В пещерах стояла гробовая тишина. Дженнингс, пригнувшись, пробирался вперед. Прямо над ним нависал неровный скалистый потолок. Дженнингс со страхом вглядывался в пространство, освещенное лампой, которую он нес в руках. Он видел стены зданий, заключенные в камни, замурованные в скалы скелеты, казалось, они вот-вот выступят из сточных каменных канав, которые когда-то окаймляли древнюю улицу. Дженнингс брел дальше, и коридор впереди начал сужаться…
Огни в квадратном зале уже померкли, Торн с ужасом глядел на стол. Семь стилетов были разложены в форме креста.
– Это надо сделать на священной земле, – шептал старик. – На церковной земле. А его кровью надо оросить божий алтарь.
Слова отчетливо слышались в тишине, но старик внимательно наблюдал за Торном, чтобы убедиться, правильно ли тот его понимает.
– Каждый нож нужно вонзать по рукоять. До ног Христа на каждой ручке ножа… и так, чтобы они составили фигуру креста. – Первый кинжал – самый важный. Он отнимает физическую жизнь и образует центр креста. Следующие ножи отнимают духовную жизнь, и втыкать их надо в таком порядке…
Он замолчал и опять взглянул на Торна.
– Вы должны быть безжалостны, – объяснил он. – Это не сын человека.
Торн попытался заговорить. Когда голос вернулся к нему, он был каким-то чужим, грубым и срывался, выдавая состояние Джереми.
– А вдруг вы ошибаетесь? – спросил он. – А вдруг он не…
– Ошибки быть не может.
– Должно быть какое-то доказательство…
– У него есть родимое пятно. Три шестерки.
У Торна перехватило дыхание.
– Нет, – прошептал он.
– Так сказано в Библии, этим знаком отмечены все апостолы Сатаны.
– Но у него нет знака.
– Псалом Двенадцатый, стих шестой. «Имеющий разум число сосчитает Презренного Зверя, несущего смерть. Число с человеком всегда совпадает. Шесть сотен оно, шесть десятков и шесть».
– Я говорю вам, у него нет этого знака.
– Знак ДОЛЖЕН быть.
– Я КУПАЛ его. Я знаю каждый сантиметр его кожи.
– Его не видно на теле. Вы найдете знак под волосами. Ведь мальчик родился с пышными волосами, не так ли?
Торн вспомнил тот момент, когда впервые увидел ребенка. Он вспомнил свое удивление при виде густых и длинных волос.
– Сбрейте волосы, – посоветовал Бугенгаген. – И вы увидите под ними этот знак.
Торн закрыл глаза и уронил голову на руки.
– С самого начала вы должны исключить малейшее колебание. Вы сомневаетесь в моих словах?
– Я не знаю, – вздохнув, ответил Торн.
Старик откинулся назад и посмотрел на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39