— Думаю, да!
СРЕДА

39
Он тонул, бешено барахтаясь в волнах, стараясь удержать лицо на поверхности. Белоснежный борт яхты был совсем рядом, всего в нескольких футах. Но он не мог достичь его. Он плыл, выбиваясь из сил, но не двигался с места.
Дженни сидела у борта в открытом летнем платье из белого хлопка. Она смотрела на него с интересом, но не пыталась помочь. Если б она наклонилась и протянула руку, он бы схватился за нее.
Он пытался выкрикнуть ее имя. Но голос не повиновался ему. Дженни, казалось, не догадывалась, что он тонет. Или это ее не заботило. Он яростно бил по воде руками. Но вокруг была не вода. Его отчаянные всплески долетали до ангельски чистого борта яхты, и капли крови стекали по белоснежному боку, оставляя алые следы. Это была кровь. Он тонул в крови. А Дженни и не пыталась спасти его. Наверное, из-за платья. Она не хотела запачкать белое платье в крови.
— Дж-е-ен-ни!
Билл вскочил и уставился невидящими глазами в темноту. Он был в своей каюте. Он задыхался. По груди стекал пот.
— Господи! — Он нащупал в темноте деревянную переборку и немного успокоился. — Господи!
Постепенно окружающие предметы стали проявляться во мраке. Море в круглом отверстии иллюминатора слегка светилось. Билл поднес к глазам наручные часы со светящимся циферблатом. Половина первого. Он проспал почти четыре часа. Билл спустил ноги с койки, нашарил ботинки, открыл дверь и вышел на палубу. Дженни дремала на скамейке в салоне. Он подошел, осторожно поцеловал ее. Она не проснулась. Мэрилин, уронив голову на штурманский столик, тоже была в забытьи. Билл тихо прошел к трапу и поднялся на палубу.
Говард прикорнул на низенькой скамеечке позади рулевого колеса, изредка незаметным движением пальцев чуть подправляя курс.
— Доброе утро, — шутливо приветствовал он Билла. — Хорошо вздремнул?
— Прости, что так надолго оставил тебя одного.
— Дамы разделили со мной компанию. Я пробыл в одиночестве не больше часа. — Он посмотрел на небо, где мерцали тысячи звезд. — Неплохо в такую ночь побыть наедине с самим собой. Взгляни-ка на небо!
Билл огляделся по сторонам.
— Где Синди?
— Отнесла себе на бак одеяло. Она, видимо, решила соблюдать дистанцию.
Несколько минут они молча смотрели на звезды.
— Настоящая южная ночь! — сказал Говард. — Гладкое тихое море. Прекрасная видимость. Управлять яхтой можно одним пальцем.
Говард тут же продемонстрировал это, слегка коснувшись руля. Билл поглядел на тускло освещенный компас.
— По прежнему три-четыре-ноль.
— Конечно, мы движемся по прямой линии. Но пока много не прошли. Нам бы побольше ветра…
Билл невесело рассмеялся.
— Во время шторма я наглотался ветра на всю оставшуюся жизнь. — Он встал за руль, сменив друга. — Воспользуйся моей койкой. Все остальное промокло насквозь.
Говард, удостоверившись, что курс прежний, осмотрел паруса, опробовал натяжку снастей. Перед тем как удалиться в каюту, он попросил Билла:
— Подумай, как нам выйти из этого дурацкого положения, Билл! Может, тебе в голову придет какая-нибудь сверхидея?
— Я только об этом и думаю. А ты нашел какой-нибудь приемлемый вариант?
— Не совсем. Возникла куча проблем. Но я надеюсь, что мы все в один голос заявим в порту, что Стив упал за борт во время шторма. Мне будет легче представить эту версию властям, чем какую-нибудь другую.
Он ждал ответной реплики Билла, но тот молчал. Тогда Говард продолжил свою мысль:
— Совершенно неважно, при каких обстоятельствах он потерялся. Неважно и то, какой точки зрения придерживаешься ты. Ясно одно — это несчастный случай с ужасными последствиями. В этом мнении мы, по-моему, едины. Не думаю, что кто-то из нас захочет, чтобы было начато формальное расследование.
После этих слов он, не торопясь, удалился.
Высказывание Говарда повергло Билла в смятение. Есть ли разница в том, как очутился Стив в воде — сражаясь со штормом или в результате борьбы за власть над «Стройной девчонкой»? А когда он уже был в море, важно ли, как он погиб — по чистой случайности или в результате ошибки Говарда?
Что послужило причиной его гибели? Ярость Говарда? Или его собственная глупая самонадеянность? Кто его убил? Говард? Или он сам обрек себя на смерть, когда запер в каютах четырех ни в чем не повинных людей и поставил на карту их жизнь? Почему он так поступил? Что заставило этого юношу направить оружие в лицо незнакомому ему человеку и грозиться убить его? Почему он отдал пистолет наивной девчонке и приказал ей стрелять в двух совершенно непричастных женщин, если кто-то осмелится оспорить его право командовать кораблем и пассажирами?
Деньги! Он сказал сам себе: «Я желаю взять эти деньги!» При виде денег он свихнулся, безумный план показался ему логичным. Он упал за борт, защищая свалившееся ему в руки краденое богатство. И умер из-за него. Говард никакого отношения к этим деньгам не имел. У Говарда не было причин убивать Стива. Может быть, действительно не важно — потерялся он во время бури или был раздавлен килем «Стройной девчонки». Капитана уничтожила его собственная алчность. Тогда почему Говард должен пройти через муки официального расследования? Почему он должен расплачиваться за то, что не по своей воле был втянут в опасную игру, затеянную безумцем?
Билл увидел на палубе одинокую фигурку Синди. До этого она пряталась за надстройкой штурманской рубки, а теперь вышла на открытое пространство. Она куталась в одеяло и была похожа на потерявшегося в толпе ребенка.
— С тобой все в порядке? — спросил Билл.
— Кажется… Да, наверное. — Она не решалась подойти ближе, села на палубу и закуталась в одеяло еще плотнее. — Меня как будто скрутило крепко и не отпускает. Я не знаю, что это такое, — пожаловалась она.
Он мог сказать ей что-нибудь ободряющее и утешительное, но вряд ли ей было это нужно. Билл догадывался, что она не спала, а все время прокручивала в уме одни и те же мысли о том, что было и что будет… Она надеялась на серьезный разговор с ним.
— Все шло к тому, что это для меня последняя поездка, — начала она свою исповедь. — Я уже скопила достаточно для возвращения домой, но лишние две тысячи мне не помешали бы.
— А где твой дом? — спросил Билл, желая, чтобы она как можно больше говорила и не замыкалась в себе. Тишина и особая акустика парусного судна в открытом море позволяли слышать ее тихий голос, почти шепот, даже на расстоянии. Их разделяло чуть меньше десятка метров, а казалось, что она шепчет ему на ухо.
Она поведала ему обо всем: о доме, о матери, о подругах и любовниках, о своей тоске по той невзрачной будничной жизни, которую она так раньше ненавидела. То, что он не видел ее лица, и тишина, царящая вокруг, напоминало атмосферу исповедальни в католическом храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98