"И кровля рухнет, коль опорой ей служат вымысел и ложь". Да. Но ни этот давний разговор с Ивановым был причиной дурного настроения Романа Даниловича и даже не смерть следователя, хотя и сам по себе факт, конечно, печальный. Но не это. Причиной тому был вчерашний его разговор с Сосновским. Он был настолько же неожиданен, насколько и неприятен и посеял в душе Кудрявцева великие сомнения, даже панику. До него Роман Данилович был уверен, что создание Высшего экономического совета, объединение капиталов многих богатых людей служат благородной цели - возрождения страны и направлены на борьбу как раз с сосновскими, чубайсами и прочими "западниками". А оказывается, он сам стал разменной монетой в их грязных руках. Как такое могло случиться, что его, великого мошенника, всю жизнь дурачившего других, самого одурачили, провели, как мальчишку? Его аналитический ум, организаторские способности, его капиталы, наконец, служили как раз для укрепления власти сосновских и чубайсов. Парадокс! И это уже не аберрация идей, во имя которых он жил последнее время, а их полный крах и несостоятельность. Что же делать?
Ему до мельчайших подробностей вспомнился вчерашний разговор с Сосновским.
Вчера после обеда ему позвонил Танин и попросил срочно приехать, сообщив, что у него есть весьма и весьма важное известие. К Танину Роман Данилович не питал никаких симпатий, как, впрочем, и антипатий, был совершенно индифферентен. Считал человеком недалеким, добившимся определенных успехов в деловом мире лишь исключительно благодаря своим связям. Но, судя по всему, именно Танину будет доверено в новом правительстве кресло министра финансов. Поэтому Кудрявцев поддерживал с ним теплые, почти товарищеские отношения. К тому же, именно Татин непосредственно отвечал за операцию по созданию Сибирской республики.
Через час Роман Данилович уже был у загородной виллы Танина. Хозяин всем своим видом выказывал насколько рад их встрече, долго жал руку, улыбаясь, как китайский болванчик, и, отчего-то, постоянно кланяясь. Эти его лакейские манеры были несимпатичны Кудрявцеву, вызывали раздражение. К тому же у того были потные руки. Бр-р!
"Экий он, право, жалкий! - неприязненно подумал он, с трудом высвобождая свою руку. - Я б такому ни только министерство финансов, псарни бы своей не доверил". Почему именно псарней? Роман Данилович и сам не знал. Никакой псарни у него конечно же не было. Но он любил аргументировать старыми понятиями. Как-то маман говорила ему, что их род произрастает корнями чуть ли не от самого великого князя Потемкина. Враки, наверное. Но Кудрявцев часто представлял себя хозяином большой дворянской усадьбы, выходящими на высокое клыльцо в стеганном атласном халате, с неизменной трубкой во рту, окруженный красивыми молодыми женщинами с влажными агатовыми глазами. Представлял и эту мирную вялотекущую размеренную жизнь, заполненную утренними чаепитиями с вижневым варением, охотой на бескрайних российских просторах и нескончаемыми вечерними беседами с близкими по духу и образу мыслей людьми. Хорошо! Вот оттого-то, очевидно, и появилась в лексиконе Кудрявцева словечки типа псарни.
- Вы что-то хотели мне сообщить, Валентин Иванович? - спросил он хозяина, с трудом преодолев желание достать носовой платок и насухо вытереть руку.
- Да-да, - закивал Танин. - У меня для вас, Роман Данилович, есть, в некотором роде, сюрприз. Милости прошу в гостиную. - Широким жестом он указал на дверь, ведущую в гостиную.
Когда Кудрявцев вошел в зал, то увидел там сидящим в кресле Сосновского. Это было столь неожиданно, что Роман Данилович даже несколько подрастерялся. Действительно, - сюприз! Что, что, но он даже не мог предположить, что может здесь встретить этого человека - известнейшего бизнесмена и политика с весьма и весьма скандальной репутацией.
При появлении Романа Даниловича Сосновский живо вскочил, подбежал, схватил его руку и принялся энергично трясти, приговаривая:
- Рад того... Познакомиться ага. Здравствуйте, Роман Данилович! Какой вы... Большой какой.
- Здравствуйте! - хмуро проговорил Кудрявцев, пожимая маленькую, но довольно сильную и цепкую руку олигарха. Он не любил Сосновского и не считал нужным это скрывать. В жизни тот оказался ещё хуже, чем выглядел на экране телевизора. В его внешности было что-то от паяца и сатира одновременно. Массивное туловище на коротких быстрых ножках, большая плешивая голова, крючковатый нос, вместо губ лишь тонкая щель, темно-карие круглые беспристанно бегающие глазки были холодны, колючи и избегали встречаться взглядом с собеседником, будто боялись, что тот прочтет в них что-то очень и очень не желательное. Весьма неприятный тип!
Сосновский отметил это холодное и отстраненное - "здравствуйте" Романа Даниловича, и его кислую мину, но вида не подал. Он привык ага... Чувства скрывать привык... Это ничего того... Он не гордый. Этот для дела того... Для дела нужен. Можно и потерпеть. Это потом... За все эти вот... За все спросится ага.
- А почему того?... Блондин почему?... Мне сказывали, что того... Брюнет ага.
- Обстоятельства заставили изменить внешность, - нехотя ответил Кудрявцев. Он уже смутно начинал догадываться о причине их встречи.
- Ах, ну да... Это конечно, кхе, кхе... Это я понимаю. А что ж мы того? - засуетился вдруг Сосновский. - Стоим чего?... Садитесь, Роман Данилович ага, - и рукой указал на кресло.
Кудрявцев сел, достал из кармана гаванскую сигару, закурил и стал ждать, чего ещё скажет этот ничтожный, но страшный человек. Интуитивно чувствовал, что ничего хорошего для себя не услышит. Так и случилось в последствии.
Танин принес на подносе бутыку коньяка, рюмки, тонко порезанный лимон. Поставил поднос на журнальный столик, по-лакейски сказал:
- Вот, извольте!
"Да он и есть лакей, - подумал Роман Данилович, наблюдая за Таниным. "Человек" при большом барине. И даже, став министром, останется лакем будет продолжать обслуживать хозяина, "Чего-с изволите-с!". Как все это гадко, право!"
Настроение у Кудрявцева упало ниже критической отметки, а в груди поднималась душная волна презрения и ненависти к этим вот двум ничтожествам и чувства бессилия как-то изменить ситуацию.
- Спасибо ага! - поблагодарил Сосновский Танина и пренебрежительно махнул в сторону двери. - А теперь, дружок, того... Иди ступай.
Танин вышел. Сосновский наполнил рюмки, сказал торжественно:
- За вашу удачную поездку! Чтоб на этот раз того... Получилось чтоб! Ага.
И Роман Данилович понял, что худшие его предчувствия нашли свое подтверждение. И за созданием Высшего экономического совета и за всем прочим стоял этот грязный и гнусный человек. Он, Кудрявцев, вознамерился немного-немало как спасти Россию, и сам, того не ведая, отдал нн на заклан таким вот сосновским, которые обдерут её, как липку, разорвут на части, поставят на колени, облекут на вечные унижения и страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Ему до мельчайших подробностей вспомнился вчерашний разговор с Сосновским.
Вчера после обеда ему позвонил Танин и попросил срочно приехать, сообщив, что у него есть весьма и весьма важное известие. К Танину Роман Данилович не питал никаких симпатий, как, впрочем, и антипатий, был совершенно индифферентен. Считал человеком недалеким, добившимся определенных успехов в деловом мире лишь исключительно благодаря своим связям. Но, судя по всему, именно Танину будет доверено в новом правительстве кресло министра финансов. Поэтому Кудрявцев поддерживал с ним теплые, почти товарищеские отношения. К тому же, именно Татин непосредственно отвечал за операцию по созданию Сибирской республики.
Через час Роман Данилович уже был у загородной виллы Танина. Хозяин всем своим видом выказывал насколько рад их встрече, долго жал руку, улыбаясь, как китайский болванчик, и, отчего-то, постоянно кланяясь. Эти его лакейские манеры были несимпатичны Кудрявцеву, вызывали раздражение. К тому же у того были потные руки. Бр-р!
"Экий он, право, жалкий! - неприязненно подумал он, с трудом высвобождая свою руку. - Я б такому ни только министерство финансов, псарни бы своей не доверил". Почему именно псарней? Роман Данилович и сам не знал. Никакой псарни у него конечно же не было. Но он любил аргументировать старыми понятиями. Как-то маман говорила ему, что их род произрастает корнями чуть ли не от самого великого князя Потемкина. Враки, наверное. Но Кудрявцев часто представлял себя хозяином большой дворянской усадьбы, выходящими на высокое клыльцо в стеганном атласном халате, с неизменной трубкой во рту, окруженный красивыми молодыми женщинами с влажными агатовыми глазами. Представлял и эту мирную вялотекущую размеренную жизнь, заполненную утренними чаепитиями с вижневым варением, охотой на бескрайних российских просторах и нескончаемыми вечерними беседами с близкими по духу и образу мыслей людьми. Хорошо! Вот оттого-то, очевидно, и появилась в лексиконе Кудрявцева словечки типа псарни.
- Вы что-то хотели мне сообщить, Валентин Иванович? - спросил он хозяина, с трудом преодолев желание достать носовой платок и насухо вытереть руку.
- Да-да, - закивал Танин. - У меня для вас, Роман Данилович, есть, в некотором роде, сюрприз. Милости прошу в гостиную. - Широким жестом он указал на дверь, ведущую в гостиную.
Когда Кудрявцев вошел в зал, то увидел там сидящим в кресле Сосновского. Это было столь неожиданно, что Роман Данилович даже несколько подрастерялся. Действительно, - сюприз! Что, что, но он даже не мог предположить, что может здесь встретить этого человека - известнейшего бизнесмена и политика с весьма и весьма скандальной репутацией.
При появлении Романа Даниловича Сосновский живо вскочил, подбежал, схватил его руку и принялся энергично трясти, приговаривая:
- Рад того... Познакомиться ага. Здравствуйте, Роман Данилович! Какой вы... Большой какой.
- Здравствуйте! - хмуро проговорил Кудрявцев, пожимая маленькую, но довольно сильную и цепкую руку олигарха. Он не любил Сосновского и не считал нужным это скрывать. В жизни тот оказался ещё хуже, чем выглядел на экране телевизора. В его внешности было что-то от паяца и сатира одновременно. Массивное туловище на коротких быстрых ножках, большая плешивая голова, крючковатый нос, вместо губ лишь тонкая щель, темно-карие круглые беспристанно бегающие глазки были холодны, колючи и избегали встречаться взглядом с собеседником, будто боялись, что тот прочтет в них что-то очень и очень не желательное. Весьма неприятный тип!
Сосновский отметил это холодное и отстраненное - "здравствуйте" Романа Даниловича, и его кислую мину, но вида не подал. Он привык ага... Чувства скрывать привык... Это ничего того... Он не гордый. Этот для дела того... Для дела нужен. Можно и потерпеть. Это потом... За все эти вот... За все спросится ага.
- А почему того?... Блондин почему?... Мне сказывали, что того... Брюнет ага.
- Обстоятельства заставили изменить внешность, - нехотя ответил Кудрявцев. Он уже смутно начинал догадываться о причине их встречи.
- Ах, ну да... Это конечно, кхе, кхе... Это я понимаю. А что ж мы того? - засуетился вдруг Сосновский. - Стоим чего?... Садитесь, Роман Данилович ага, - и рукой указал на кресло.
Кудрявцев сел, достал из кармана гаванскую сигару, закурил и стал ждать, чего ещё скажет этот ничтожный, но страшный человек. Интуитивно чувствовал, что ничего хорошего для себя не услышит. Так и случилось в последствии.
Танин принес на подносе бутыку коньяка, рюмки, тонко порезанный лимон. Поставил поднос на журнальный столик, по-лакейски сказал:
- Вот, извольте!
"Да он и есть лакей, - подумал Роман Данилович, наблюдая за Таниным. "Человек" при большом барине. И даже, став министром, останется лакем будет продолжать обслуживать хозяина, "Чего-с изволите-с!". Как все это гадко, право!"
Настроение у Кудрявцева упало ниже критической отметки, а в груди поднималась душная волна презрения и ненависти к этим вот двум ничтожествам и чувства бессилия как-то изменить ситуацию.
- Спасибо ага! - поблагодарил Сосновский Танина и пренебрежительно махнул в сторону двери. - А теперь, дружок, того... Иди ступай.
Танин вышел. Сосновский наполнил рюмки, сказал торжественно:
- За вашу удачную поездку! Чтоб на этот раз того... Получилось чтоб! Ага.
И Роман Данилович понял, что худшие его предчувствия нашли свое подтверждение. И за созданием Высшего экономического совета и за всем прочим стоял этот грязный и гнусный человек. Он, Кудрявцев, вознамерился немного-немало как спасти Россию, и сам, того не ведая, отдал нн на заклан таким вот сосновским, которые обдерут её, как липку, разорвут на части, поставят на колени, облекут на вечные унижения и страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89