неудачно пошутил я.
Но она шутки не приняла, стала ещё более сердитой.
- Шофер он на дальние рейсы. Понятно?
- С чем я тебя и поздравляю! Я искренне рад, что твой муж покончил с позорным прошлым. И не будь, Нина, букой, не смотри на меня как Чин Кай Ши на Мао Цзедуна. Я твой союзник и где-то даже друг. А с Мишей я хотел поговорить насчет его старого кореша Свистунова.
- А чё этому козлу от него надо?
- Это козлу, Нина, уже ничего не надо. Прошлой ночью его свели на живодерню, - печально вздохнул я.
- Как это? - не поняла она.
- А так это. Убили его прошлой ночью.
- Туда ему и дорога, - без тени сочувствия проговорила она.
- Ну что ж ты так. О покойниках грешно такое говорить.
- А мне плевать. Там за все отвечу. Этот козел кругами вокруг моего ходил, все уговаривал взяться за старое. Это не грешно?
- И все же, где твой муж?
- В рейсе он. Обещал завтра быть.
Я действительно застал Кокарева дома. Он сидел за кухонным столом и наяривал жирный украинский борщ. Был он небольшого роста, но кряжистый с большими руками-лопатами и простоватым обветренным лицом. Жена уже ввела его в курс случившегося с его корешем. При моем появлении он встал и так жиманул мою руку, что я едва не заорал благим матом от боли.
- Значит, довыступался Свистун, - ни то вопросительно, ни то утвердительно печально проговорил Кокарев.
- Значит, довыступался, - подтвердил я.
- Вот сучий потрох! Ведь говорил же я ему - бросай ты карты и всю эту канитель, давай к нам в автоколонну. Так, видите ли, ему не престижно было вкалывать. А теперь престижно лежать в деревянном костюмчике, да?
Но я решил не ввязываться в дискуссию о том, что в наше смутное время престижно, а что - нет. Это могло занять слишком много времени, а у меня с ним и так напряженка. Поэтому спросил:
- Когда ты видел Свистуна в последний раз?
- За день до поездки.
- Когда это было?
- Десять дней назад.
- Зачем он приходил?
- Уговаривал ломануть квартиру одного крутого. Заверял, что дело верное.
- Кто этот крутой?
- А хрен его знает. Какой-то торгаш. Свистун уверял, что у того в квартире денег не меряно.
- Где эта квартира?
- Где-то в районе Площади Калинмина. А более точно Свистун не говорил. Да мне и без разницы.
- И что ты ему ответил?
- Послал к такой матери. Чуть морду не набил.
- Как считаешь - почему Свистун взялся за старое?
- На нем висел карточный долг. Он слил какому-то заезжему фраеру большие бабки. Вот потому и надыбал эту квартиру - расчитывал сорвать большой куш, расплатиться с долгом и чтоб себе ещё кое-что осталось.
- Он мог один пойти на кражу?
- Конечно. У него не было иного выхода.
- Понятно. Ты Шкилета знаешь?
- А кто ж не знает этого побирушку.
- Когда его видел?
- Давно уже, где-то в начале июня в баре "У дяди Вани". Я вернулся из очередного рейса, ну и пошел вечером в бар жажду утолить. Там ко мне Шкилет и подсел, стал пива клянчить. Прилип побирушка, как банный лист к заднице. Пришлось купить. А потом он такое выдал, что я едва со смеху не помер. Шкилет тогда действительно сказал что-то очень смешное, так как при воспоминаниии об этом Кокарев громко рассмеялся, покрутил головой. - Это надо же такое придумать!
- А что такое?
- Да несерьезно это. Врал, сучара.
- И все же?
- Говорил, что скоро богатым станет. Будто его пригласили сниматься в кино, обещали за это тысячу баксов. Представляешь?!
- Что за кино?
- Говорил, что парнуха какая-то.
- Кто ему предложил сниматься?
- Да ты что, веришь всей этой бредятине?! - искренне удивился Кокарев.
- Миша, не буди во мне зверя. Кто здесь кого спрашивает? Повторяю вопрос: кто ему предложил сниматься?
- Говорил, что баба какая-то. Вернее, поначалу к нему в бане якобы пристал какой-то хлюст. Увидел его и говорит: "Хочешь хорошо заработать?" Ну, Шкилет само собой - кто, мол, не хочет. После бани этот хлюст повез его будто бы к этой самой бабе. Ну вот та и предложила сниматься в кино и обещала заплатить тысячу баксов.
- Он говорил кто она такая, как зовут?
- Нет. Сказал только, что очень красивая стерва. Как эта фото... Ну ещё на обложки фотографируется?
- Фотомодель?
- Во-во, она самая. Будто она у них там главная, всем заправляет.
- Они ездили к ней домой?
- Вот чего не знаю, гражданин начальник, того не знаю, - развел руками Кокарев. - Да я и слушал-то эту ахинею вроде анекдота... Хотя постой, Шкилет что-то такое говорил. Точно. Вроде они ездили на море на какой-то корабль.
- Он говорил название корабля?
- Нет, не говорил.
Записав показания Кокарева, я отправился в прокуратуру к Медунову, но его там не застал. Поехал в управление и доложил о результатах Рокотову. Он слушал молча, не перебивая, но когда я дошел до рассказа Кокарева о Шкилета, заметно взволновался, сказал:
- Опять эта кино-дива!
- А что такое?
И шеф рассказал об убийствах подростков и всем прочем. У меня аж скулы свело от злости к этим козлам. Определенно.
- Похоже, что Шкилет тоже участвовал в том кровавом спектакле, сказал я после его рассказа.
- Скорее всего, - кивнул Рокотов. - Завтра в десять Иванов проводит совещание по этому делу. Тебе быть обязательно.
- Хорошо.
Выйдя от шефа, нос к носу столкнулся со Светланой Козициной, то бишь Ивановой.
- Привет, Света! Ты что тут делаешь?
- Здравствуй, Дима! Странный вопрос. Я здесь работаю.
- Значит, вернулась в родные пенаты?
- Вернулась.
- С чем я искренне, от всей души поздравляю шефа и все наше управление.
А она так улыбалась, что можно было натурально ослепнуть и от её красоты, и от этой вот улыбки.
- Свет, ты хоть понимаешь - какая ты обалденная женщина?
- Если и не понимаю, то догадываюсь. А что?
- Догадываться - мало, надо твердо знать, что красота - страшная сила, косит нас, мужиков, хлеще "калашникова". А потому требут весьма осторожного обращения.
- Спасибо, Дима, за совет. Я обязательно это учту в будущем. А что это у тебя такой вид?
- Какой?
- Ошарашенный. Будто за тобой кто гнался.
- Да это все шеф, - вяло ответил. - Прямо не знаю, что делать.
- А что такое?
- Уговаривает на свое место. Три дня просто проходу не дает - переходи да переходи. Представляешь?!
- Ну-ну, - рассмеялась Светлана. - Ты, Дима, иди морочь голову своими байками Сереже Колесову. А мне не надо.
- Вредная ты, капитан, женщина. Откуда столько недоверия к товарищам по службе?
- Майор, подполковник. Майор.
- Поздравляю! Как растут люди! Ты, наверное, и в кадры уходила, чтобы организовать себе звание вне очереди.
Светлана сразу посмурнела, лицо окаменело, а взгляд стал, как у раненой птицы.
- Да, за этим и уходила. Ты, Дима, как всегда прав, - холодно ответила.
А я клял себя последними словами за бестактность. Язык мой - враг мой. Определенно. Ну что я за охламон такой! Почему сначала говорю, а уж потом думаю?! Козел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Но она шутки не приняла, стала ещё более сердитой.
- Шофер он на дальние рейсы. Понятно?
- С чем я тебя и поздравляю! Я искренне рад, что твой муж покончил с позорным прошлым. И не будь, Нина, букой, не смотри на меня как Чин Кай Ши на Мао Цзедуна. Я твой союзник и где-то даже друг. А с Мишей я хотел поговорить насчет его старого кореша Свистунова.
- А чё этому козлу от него надо?
- Это козлу, Нина, уже ничего не надо. Прошлой ночью его свели на живодерню, - печально вздохнул я.
- Как это? - не поняла она.
- А так это. Убили его прошлой ночью.
- Туда ему и дорога, - без тени сочувствия проговорила она.
- Ну что ж ты так. О покойниках грешно такое говорить.
- А мне плевать. Там за все отвечу. Этот козел кругами вокруг моего ходил, все уговаривал взяться за старое. Это не грешно?
- И все же, где твой муж?
- В рейсе он. Обещал завтра быть.
Я действительно застал Кокарева дома. Он сидел за кухонным столом и наяривал жирный украинский борщ. Был он небольшого роста, но кряжистый с большими руками-лопатами и простоватым обветренным лицом. Жена уже ввела его в курс случившегося с его корешем. При моем появлении он встал и так жиманул мою руку, что я едва не заорал благим матом от боли.
- Значит, довыступался Свистун, - ни то вопросительно, ни то утвердительно печально проговорил Кокарев.
- Значит, довыступался, - подтвердил я.
- Вот сучий потрох! Ведь говорил же я ему - бросай ты карты и всю эту канитель, давай к нам в автоколонну. Так, видите ли, ему не престижно было вкалывать. А теперь престижно лежать в деревянном костюмчике, да?
Но я решил не ввязываться в дискуссию о том, что в наше смутное время престижно, а что - нет. Это могло занять слишком много времени, а у меня с ним и так напряженка. Поэтому спросил:
- Когда ты видел Свистуна в последний раз?
- За день до поездки.
- Когда это было?
- Десять дней назад.
- Зачем он приходил?
- Уговаривал ломануть квартиру одного крутого. Заверял, что дело верное.
- Кто этот крутой?
- А хрен его знает. Какой-то торгаш. Свистун уверял, что у того в квартире денег не меряно.
- Где эта квартира?
- Где-то в районе Площади Калинмина. А более точно Свистун не говорил. Да мне и без разницы.
- И что ты ему ответил?
- Послал к такой матери. Чуть морду не набил.
- Как считаешь - почему Свистун взялся за старое?
- На нем висел карточный долг. Он слил какому-то заезжему фраеру большие бабки. Вот потому и надыбал эту квартиру - расчитывал сорвать большой куш, расплатиться с долгом и чтоб себе ещё кое-что осталось.
- Он мог один пойти на кражу?
- Конечно. У него не было иного выхода.
- Понятно. Ты Шкилета знаешь?
- А кто ж не знает этого побирушку.
- Когда его видел?
- Давно уже, где-то в начале июня в баре "У дяди Вани". Я вернулся из очередного рейса, ну и пошел вечером в бар жажду утолить. Там ко мне Шкилет и подсел, стал пива клянчить. Прилип побирушка, как банный лист к заднице. Пришлось купить. А потом он такое выдал, что я едва со смеху не помер. Шкилет тогда действительно сказал что-то очень смешное, так как при воспоминаниии об этом Кокарев громко рассмеялся, покрутил головой. - Это надо же такое придумать!
- А что такое?
- Да несерьезно это. Врал, сучара.
- И все же?
- Говорил, что скоро богатым станет. Будто его пригласили сниматься в кино, обещали за это тысячу баксов. Представляешь?!
- Что за кино?
- Говорил, что парнуха какая-то.
- Кто ему предложил сниматься?
- Да ты что, веришь всей этой бредятине?! - искренне удивился Кокарев.
- Миша, не буди во мне зверя. Кто здесь кого спрашивает? Повторяю вопрос: кто ему предложил сниматься?
- Говорил, что баба какая-то. Вернее, поначалу к нему в бане якобы пристал какой-то хлюст. Увидел его и говорит: "Хочешь хорошо заработать?" Ну, Шкилет само собой - кто, мол, не хочет. После бани этот хлюст повез его будто бы к этой самой бабе. Ну вот та и предложила сниматься в кино и обещала заплатить тысячу баксов.
- Он говорил кто она такая, как зовут?
- Нет. Сказал только, что очень красивая стерва. Как эта фото... Ну ещё на обложки фотографируется?
- Фотомодель?
- Во-во, она самая. Будто она у них там главная, всем заправляет.
- Они ездили к ней домой?
- Вот чего не знаю, гражданин начальник, того не знаю, - развел руками Кокарев. - Да я и слушал-то эту ахинею вроде анекдота... Хотя постой, Шкилет что-то такое говорил. Точно. Вроде они ездили на море на какой-то корабль.
- Он говорил название корабля?
- Нет, не говорил.
Записав показания Кокарева, я отправился в прокуратуру к Медунову, но его там не застал. Поехал в управление и доложил о результатах Рокотову. Он слушал молча, не перебивая, но когда я дошел до рассказа Кокарева о Шкилета, заметно взволновался, сказал:
- Опять эта кино-дива!
- А что такое?
И шеф рассказал об убийствах подростков и всем прочем. У меня аж скулы свело от злости к этим козлам. Определенно.
- Похоже, что Шкилет тоже участвовал в том кровавом спектакле, сказал я после его рассказа.
- Скорее всего, - кивнул Рокотов. - Завтра в десять Иванов проводит совещание по этому делу. Тебе быть обязательно.
- Хорошо.
Выйдя от шефа, нос к носу столкнулся со Светланой Козициной, то бишь Ивановой.
- Привет, Света! Ты что тут делаешь?
- Здравствуй, Дима! Странный вопрос. Я здесь работаю.
- Значит, вернулась в родные пенаты?
- Вернулась.
- С чем я искренне, от всей души поздравляю шефа и все наше управление.
А она так улыбалась, что можно было натурально ослепнуть и от её красоты, и от этой вот улыбки.
- Свет, ты хоть понимаешь - какая ты обалденная женщина?
- Если и не понимаю, то догадываюсь. А что?
- Догадываться - мало, надо твердо знать, что красота - страшная сила, косит нас, мужиков, хлеще "калашникова". А потому требут весьма осторожного обращения.
- Спасибо, Дима, за совет. Я обязательно это учту в будущем. А что это у тебя такой вид?
- Какой?
- Ошарашенный. Будто за тобой кто гнался.
- Да это все шеф, - вяло ответил. - Прямо не знаю, что делать.
- А что такое?
- Уговаривает на свое место. Три дня просто проходу не дает - переходи да переходи. Представляешь?!
- Ну-ну, - рассмеялась Светлана. - Ты, Дима, иди морочь голову своими байками Сереже Колесову. А мне не надо.
- Вредная ты, капитан, женщина. Откуда столько недоверия к товарищам по службе?
- Майор, подполковник. Майор.
- Поздравляю! Как растут люди! Ты, наверное, и в кадры уходила, чтобы организовать себе звание вне очереди.
Светлана сразу посмурнела, лицо окаменело, а взгляд стал, как у раненой птицы.
- Да, за этим и уходила. Ты, Дима, как всегда прав, - холодно ответила.
А я клял себя последними словами за бестактность. Язык мой - враг мой. Определенно. Ну что я за охламон такой! Почему сначала говорю, а уж потом думаю?! Козел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79