Вы хотите, чтобы это произошло? Он пожал плечами:
— У вас богатое воображение, Herr Драм. Но не я здесь решаю. Моя задача...
— Ну и помалкивайте, — сказал я. — В конце концов, стоит беспокоиться только о жизни ни в чем не повинной американской девушки.
— Нет, Herr Драм, девушку сюда привели вы, а не я. И до тех пор, пока вы мне не сказали, я и не знал, что Штрейхеры кого-то похитили. Я просто позвонил, чтобы их взяли и допросили, как это обычно делается в связи с убийством.
— Руста? Это сделал его сын. Он, конечно, скажет, что целился во фроляйн Штрейхер.
Я начал подниматься по лестнице. Моя голова болела так, будто я ступал ей, а не ногами.
— Может быть, вам лучше подождать, пока приедет городская полиция? — спросил меня человек Ферге.
— Поеду-ка я лучше к вашему шефу. Он на месте?
Человек Ферге улыбнулся.
— Дневная смена почему-то уверена, что Herr Ферге по ночам спит. Но мы-то знаем, как это обстоит на самом деле. Наверное, все-таки он спит днем, если спит вообще. Передайте ему, что Мюллер остался, пока приедет полиция.
Я кивнул. С лестницы я видел лицо Отто Руста. Он, сидя около тела отца, раздельно и отчетливо заклинал по-немецки:
— Я разыщу их. Отец, я их разыщу. Однако обмякшее и, казалось, лишенное костей тело оставалось бесчувственным. За долгие годы в тюрьме Шпандау Вильгельм Руст утратил свой дух, но он упрямо цеплялся за одну вещь, которая еще оставалась у него — его жизнь. Маленькое движение указательного пальца руки сына лишило его и этого...
На улице шел дождь, дома и улица мокро блестели. Я побрел, надеясь поймать такси. Собственно, никаких претензий к агенту Мюллеру у меня не было. Где бы ни была сейчас Пэтти, это была моя вина.
До здания службы безопасности я шел по мокрым улицам довольно долго Такси мне так и не попалось. Когда я добрался до места, моя голова болела пуще прежнего.
— Давайте-ка все сначала, Herr Драм, — сказал мне Йоахим Ферге. — Но, скорее всего, еще до наступления утра они уже будут на границе, а так как каждый дюйм границы протяженностью в несколько сот миль перекрыть невозможно, то они наверняка переберутся на ту сторону.
— А я-то думал...
— Если вас беспокоит ваше собственное положение, то мы не возлагаем на вас ответственность за происшедшее вчера ночью на Рейне. Вы пытались нам помочь, mein herr, и делали это из добрых побуждений.
Я поморщился. В конце концов, в моей работе, как и в работе Ферге, в счет шел лишь конечный результат.
— А куда они ее повезут? — спросил я.
Ферге, не глядя на меня, только пожал плечами. Он стоял и смотрел на дождь за окном своего кабинета. Мелкие капли призывно барабанили по стеклам. Постояв немного у окна, он вернулся на место.
— Я полагал, что вы хотели лишь найти Сиверинга, — сказал он.
Я закурил сигарету и стал смотреть на него сквозь дым.
— Я не знаю, куда они увезут девушку, мистер Драм. Конечно, и там у нас есть источники. Когда Штрейхеры объявятся, я об этом узнаю.
— Я бы тоже хотел об этом узнать, — сказал я. — И не позднее, чем вы.
Он начал было говорить, но я поднял руку и продолжил:
— Минуту, Ферге. Я знаю, что это мое упущение, и не напоминайте мне об этом. Пэтти Киог сейчас у них в руках...
— Не надо винить в этом себя. Вы же знаете, что брат и сестра Штрейхеры — профессионалы.
Он перебил меня, и я вспылил:
— Черт возьми! Девушка попала в передрягу, и в этом моя вина!
— Ну вот, видите? Я же сказал, что они профессионалы! А что можете противопоставить им вы с вашими эмоциями?
— Что вы намерены делать, чтобы найти Пэтти Киог?
Он нахмурился одними бровями.
— Если вы не удовлетворены нашей работой, — тихо произнес он с ядом в голосе, — то почему бы вам не обратиться с этим вопросом в американское посольство?
Я стоял перед ним, и кровь прилила к моей голове.
— Наверное, я зря трачу свое время, — произнес я.
Он внимательно смотрел на меня. Он был абсолютно спокоен.
— Да, — ответил он.
Я шагнул по направлению к двери.
— Herr Драм, — позвал он.
— Да, — обернулся я.
— Мюллер будет продолжать выполнять свои прежние задачи.
— Ну и что это должно означать, черт возьми?
— Пользуясь вашими словами, это было ваше упущение. В конце концов, вы нашли для нас Вильгельма Руста.
— Боже мой, Мюллеру достаточно было только осведомиться у его сына!
— У сына, да. Но не в Burschenschaft, здесь у нас не было ничего. Давайте, Herr Драм, продолжайте поиски Фреда Сиверинга.
— А как быть с нашей договоренностью?
— Здесь все кончено, но я не исключаю возможности к ней вернуться, если вам удастся что-то сделать.
— К примеру, найти Штрейхеров и заставить их предстать перед судом по обвинению в похищении человека? — предположил я.
— Может быть, и так.
— Я найду для вас Штрейхеров, — пообещал я.
Ферге зашелестел бумагами на своем столе.
— Итак? — произнес я.
Не глядя на меня, он ответил:
— До свидания и желаю удачи, Herr Драм.
Глава 8
В ту ночь я спал плохо и проснулся с тупой болью в затылке. Но уже рано утром я был в редакции боннской газеты "Таймс". Она располагалась неподалеку от улицы Кобленц. Из окна позади стола Бронфенбреннера открывался прекрасный вид на особняки, сады и Рейн. Бронфенбреннер был плотным темноволосым малым лет тридцати с небольшим и с усиками а-ля Гитлер. "Интересно, — подумал я, — сколько таких усиков еще осталось в Германии".
После того, как было выяснено, что мы оба знакомы с Пэтти Киог, я спросил:
— Это вы освещали дело Burschenschaft?
Его английский был столь же плох, как и мой немецкий. Сквозь шум пишущих машинок и звонки телефонов он переспросил:
— Что это биль за дело?
— Штрейхеры, — сказал я.
Он поднял голову, и в его глазах, поначалу выражавших лишь вежливость, засветился интерес.
— Штрейхеры? Ну и что?
Я вытаращился на него:
— Что, фараоны держат карты близко к орденам?
— Ви имейт что-то мне сообщить?
Я немного поразмыслил. Мой счет с Йоахимом Ферге, по крайней мере, на теперешний момент был закрыт. И это было сделано Ферге, а не мной. Кроме этого, я не брал перед Ферге каких-либо обязательств относительно сохранения тайны, хотя он, по-видимому, и хотел бы, чтобы я это сделал. Я сказал:
— Штрейхеры сейчас мчатся на восток. Вы знаете, где они могут быть?
Он зажег очень толстую, ядовито-зеленую сигару и предложил мне такую же. Я ответил, что не курю по утрам, и он заметил:
— Мой друзья в Берлин обично не отказываться. А что?
— Ночью в Burschenschaft Korporation, — сказал я, — был застрелен Вильгельм Руст.
Он чуть не проглотил свою сигару.
— Junge! — рявкнул он по-немецки. — Дай-ка последние новости!
Топая, подбежал мальчишка с гранками, и Бронфенбреннер быстро, но внимательно пробежал их глазами.
— Ncin, — сказал он. — Nein.
— Этой ночью я находился там с фроляйн Киог, — сказал я. — Отто Руст застрелил своего отца. Может быть, кое-кто сочтет это за случайность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— У вас богатое воображение, Herr Драм. Но не я здесь решаю. Моя задача...
— Ну и помалкивайте, — сказал я. — В конце концов, стоит беспокоиться только о жизни ни в чем не повинной американской девушки.
— Нет, Herr Драм, девушку сюда привели вы, а не я. И до тех пор, пока вы мне не сказали, я и не знал, что Штрейхеры кого-то похитили. Я просто позвонил, чтобы их взяли и допросили, как это обычно делается в связи с убийством.
— Руста? Это сделал его сын. Он, конечно, скажет, что целился во фроляйн Штрейхер.
Я начал подниматься по лестнице. Моя голова болела так, будто я ступал ей, а не ногами.
— Может быть, вам лучше подождать, пока приедет городская полиция? — спросил меня человек Ферге.
— Поеду-ка я лучше к вашему шефу. Он на месте?
Человек Ферге улыбнулся.
— Дневная смена почему-то уверена, что Herr Ферге по ночам спит. Но мы-то знаем, как это обстоит на самом деле. Наверное, все-таки он спит днем, если спит вообще. Передайте ему, что Мюллер остался, пока приедет полиция.
Я кивнул. С лестницы я видел лицо Отто Руста. Он, сидя около тела отца, раздельно и отчетливо заклинал по-немецки:
— Я разыщу их. Отец, я их разыщу. Однако обмякшее и, казалось, лишенное костей тело оставалось бесчувственным. За долгие годы в тюрьме Шпандау Вильгельм Руст утратил свой дух, но он упрямо цеплялся за одну вещь, которая еще оставалась у него — его жизнь. Маленькое движение указательного пальца руки сына лишило его и этого...
На улице шел дождь, дома и улица мокро блестели. Я побрел, надеясь поймать такси. Собственно, никаких претензий к агенту Мюллеру у меня не было. Где бы ни была сейчас Пэтти, это была моя вина.
До здания службы безопасности я шел по мокрым улицам довольно долго Такси мне так и не попалось. Когда я добрался до места, моя голова болела пуще прежнего.
— Давайте-ка все сначала, Herr Драм, — сказал мне Йоахим Ферге. — Но, скорее всего, еще до наступления утра они уже будут на границе, а так как каждый дюйм границы протяженностью в несколько сот миль перекрыть невозможно, то они наверняка переберутся на ту сторону.
— А я-то думал...
— Если вас беспокоит ваше собственное положение, то мы не возлагаем на вас ответственность за происшедшее вчера ночью на Рейне. Вы пытались нам помочь, mein herr, и делали это из добрых побуждений.
Я поморщился. В конце концов, в моей работе, как и в работе Ферге, в счет шел лишь конечный результат.
— А куда они ее повезут? — спросил я.
Ферге, не глядя на меня, только пожал плечами. Он стоял и смотрел на дождь за окном своего кабинета. Мелкие капли призывно барабанили по стеклам. Постояв немного у окна, он вернулся на место.
— Я полагал, что вы хотели лишь найти Сиверинга, — сказал он.
Я закурил сигарету и стал смотреть на него сквозь дым.
— Я не знаю, куда они увезут девушку, мистер Драм. Конечно, и там у нас есть источники. Когда Штрейхеры объявятся, я об этом узнаю.
— Я бы тоже хотел об этом узнать, — сказал я. — И не позднее, чем вы.
Он начал было говорить, но я поднял руку и продолжил:
— Минуту, Ферге. Я знаю, что это мое упущение, и не напоминайте мне об этом. Пэтти Киог сейчас у них в руках...
— Не надо винить в этом себя. Вы же знаете, что брат и сестра Штрейхеры — профессионалы.
Он перебил меня, и я вспылил:
— Черт возьми! Девушка попала в передрягу, и в этом моя вина!
— Ну вот, видите? Я же сказал, что они профессионалы! А что можете противопоставить им вы с вашими эмоциями?
— Что вы намерены делать, чтобы найти Пэтти Киог?
Он нахмурился одними бровями.
— Если вы не удовлетворены нашей работой, — тихо произнес он с ядом в голосе, — то почему бы вам не обратиться с этим вопросом в американское посольство?
Я стоял перед ним, и кровь прилила к моей голове.
— Наверное, я зря трачу свое время, — произнес я.
Он внимательно смотрел на меня. Он был абсолютно спокоен.
— Да, — ответил он.
Я шагнул по направлению к двери.
— Herr Драм, — позвал он.
— Да, — обернулся я.
— Мюллер будет продолжать выполнять свои прежние задачи.
— Ну и что это должно означать, черт возьми?
— Пользуясь вашими словами, это было ваше упущение. В конце концов, вы нашли для нас Вильгельма Руста.
— Боже мой, Мюллеру достаточно было только осведомиться у его сына!
— У сына, да. Но не в Burschenschaft, здесь у нас не было ничего. Давайте, Herr Драм, продолжайте поиски Фреда Сиверинга.
— А как быть с нашей договоренностью?
— Здесь все кончено, но я не исключаю возможности к ней вернуться, если вам удастся что-то сделать.
— К примеру, найти Штрейхеров и заставить их предстать перед судом по обвинению в похищении человека? — предположил я.
— Может быть, и так.
— Я найду для вас Штрейхеров, — пообещал я.
Ферге зашелестел бумагами на своем столе.
— Итак? — произнес я.
Не глядя на меня, он ответил:
— До свидания и желаю удачи, Herr Драм.
Глава 8
В ту ночь я спал плохо и проснулся с тупой болью в затылке. Но уже рано утром я был в редакции боннской газеты "Таймс". Она располагалась неподалеку от улицы Кобленц. Из окна позади стола Бронфенбреннера открывался прекрасный вид на особняки, сады и Рейн. Бронфенбреннер был плотным темноволосым малым лет тридцати с небольшим и с усиками а-ля Гитлер. "Интересно, — подумал я, — сколько таких усиков еще осталось в Германии".
После того, как было выяснено, что мы оба знакомы с Пэтти Киог, я спросил:
— Это вы освещали дело Burschenschaft?
Его английский был столь же плох, как и мой немецкий. Сквозь шум пишущих машинок и звонки телефонов он переспросил:
— Что это биль за дело?
— Штрейхеры, — сказал я.
Он поднял голову, и в его глазах, поначалу выражавших лишь вежливость, засветился интерес.
— Штрейхеры? Ну и что?
Я вытаращился на него:
— Что, фараоны держат карты близко к орденам?
— Ви имейт что-то мне сообщить?
Я немного поразмыслил. Мой счет с Йоахимом Ферге, по крайней мере, на теперешний момент был закрыт. И это было сделано Ферге, а не мной. Кроме этого, я не брал перед Ферге каких-либо обязательств относительно сохранения тайны, хотя он, по-видимому, и хотел бы, чтобы я это сделал. Я сказал:
— Штрейхеры сейчас мчатся на восток. Вы знаете, где они могут быть?
Он зажег очень толстую, ядовито-зеленую сигару и предложил мне такую же. Я ответил, что не курю по утрам, и он заметил:
— Мой друзья в Берлин обично не отказываться. А что?
— Ночью в Burschenschaft Korporation, — сказал я, — был застрелен Вильгельм Руст.
Он чуть не проглотил свою сигару.
— Junge! — рявкнул он по-немецки. — Дай-ка последние новости!
Топая, подбежал мальчишка с гранками, и Бронфенбреннер быстро, но внимательно пробежал их глазами.
— Ncin, — сказал он. — Nein.
— Этой ночью я находился там с фроляйн Киог, — сказал я. — Отто Руст застрелил своего отца. Может быть, кое-кто сочтет это за случайность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54