С нотками сожаления в голосе я ответил:
— Держу пари, что Адольф приходил по тому же делу, что и я.
Вили вздохнула. Мария состроила недовольную гримаску и, убрав голову и плечи, закрыла дверь. Вили проговорила:
— Какие же вы все-таки, американцы! Итак?
— Ну и что же Адольф? — спросил я. — Он хотел...
— Давайте-ка. Честер, выкладывайте для начала, чего хотите вы.
Часть всей правды была не хуже других версий, и я сказал:
— Моя редакция готовит материал о деле Киога.
— Деле Киога?
— Это связано с группой Управления стратегических служб США, которая во время войны действовала в районе Гармиш-Партенкирхена.
— Но я же вам сказала, что жила в Аргентине.
— Ну конечно, — подтвердил я. — Но Адольф предположил, что вы, возможно, могли бы рассказать мне, как найти брата и сестру Штрейхер. Интервью с ними помогло бы прояснить всю эту историю.
— А, вы были правы! — воскликнула Вили по-немецки и опять перешла на испанский. — За этим Адольф и приходил.
— Ladron, — произнес я, — Грабитель. Скорее всего, хочет перепродать историю конкурентам.
— В таком случае я должна поведать вам в точности то же самое, что я рассказала Адольфу. Если Штрейхеры и находятся в Бонне, то мне это неизвестно.
— Ничего страшного. Согласно моим источникам, сейчас они в Берлине. Я только хотел спросить, можете ли вы мне сказать, где их найти в Берлине?
— Сожалею, Честер, — ее сожаление было, по меньшей мере, столь же искренним, как и мое по поводу Марии, но голос звучал холодно и отчужденно, — это мне тоже неизвестно.
— А вы вместе с Адольфом не перепродадите мою историю налево?
— Впрочем, кое-что о близнецах Штрейхерах я рассказать вам могу, — произнесла она с неожиданной злобой в голосе. — О, я могу рассказать вам такое...
— Да? — заинтересовался я.
— Этот парень, Зигмунд, какой это был мужчина! Такие мышцы! Ох! Но Зиглинда... Они слишком серьезно воспринимали свои имена. Ах! — то же самое восклицание в ее устах прозвучало на этот раз, как проклятие. — Но это неважно.
— Нет, продолжайте.
— Вместе они вступили в гитлерюгенд. Зиглинда пошла туда как мальчик, и этот маскарад длился шесть месяцев. Вы считаете это невероятным? Но эта девчонка умела драться, как мужчина. Только необходимость заставила ее в конце концов раскрыться — но это, конечно, не то, что вам нужно.
— Нет, прошу вас, продолжайте. Здесь важна каждая деталь.
— Эти близнецы всегда были неразлучны. Много времени они проводили вместе в Баварских Альпах, а после войны в течение некоторого времени скрывались там. Вы, наверное, гадаете, откуда я все это знаю? Мне это известно от самого Зигмунда. Ах, этот Зигмунд... руки, словно тиски, и...
— Но вы сказали, что...
— Я не испытываю ненависти к ним обоим. Я ненавижу лишь ее. Зигмунда мне жалко. Во всех других отношениях он muco hombre. Я не была его первой любовью, а очень хотела бы ею быть. Зов первой любви, знаете ли, всегда настолько силен... Я вспоминаю Мюнхен и мальчика с мраморной кожей, сложенного, как Аполлон. Ах! Но я не была у Зигмунда первой женщиной. Его сестра, когда узнала про нас, была, как фурия. Она застала нас здесь, в этом самом доме. У меня до сих пор остался шрам от удара ножом, который она нанесла мне пониже левой груди. Дюймом бы глубже и...
Вили явно выдохлась и с каким-то безразличием закончила:
— Эти двое, они не только брат и сестра. Они — любовники, и этого достаточно, чтобы у вас волосы на голове зашевелились. Мне еще повезло, что я осталась жива.
Я не знал, верить ее рассказу или нет. Вряд ли это имело в тот момент значение, но се силы были явно на исходе. Она плюхнулась в мягкое кресло, утонув в нем всем своим грузным телом, и разрыдалась. Голова ее содрогалась, по щекам градом катились крупные слезы. Сквозь рыдания она выговорила:
— Ну так... как насчет Марии?
— Как-нибудь в другой раз, — пообещал я.
Когда я уходил, она сидела в той же позе. Хотелось бы мне знать, повезло ли Бронфенбреннеру больше, чем мне.
Глава 9
Насколько Бронфенбреннер был удачливее меня, я узнал после того, как в одиночестве пообедал у себя в гостинице. Вечер был жарким и душным, и воздух прилипал к телу, словно память об утраченной любви. Я немного прогулялся по берегу, слушая звуки реки и стараясь ощутить ночной бриз в темных и безмолвных вязовых рощах. Когда я вернулся в "Хоф" и уселся в темном номере на кровать, компанию мне составила бутылка "Мартеля", которую я бережно держал на коленях.
Я размышлял о Пэтти Киог и пытался представить, где она могла быть в это время. Трижды приложившись к бутылке с "Мартелем", я поклялся себе, что никогда в жизни больше не буду брать дел для расследования за границей, хотя прекрасно знал, что все равно нарушу эту клятву. В дверь номера постучали, я открыл и обнаружил перед собой жену консьержа.
— Вас просят к телефону, Herr Драм, — сказала она. Я вышел из номера, спустился по лестнице и вслед за ней проследовал через вестибюль к стойке портье, где и стоял телефон.
— Драм слушает, — произнес я в трубку.
— Слава Бог! Слава Бог!
Это был Бронфенбреннер. Я спросил:
— Что случилось?
— Женщина Штрейхер. Она здесь, в Бонн.
Я крепко сжал телефонную трубку.
— Да. Ничего не говорите. Скажите мне только, где вы находитесь. Я немедленно выезжаю.
Он назвал адрес в Бонне, я его повторил и повесил трубку. Я уже дошел до середины вестибюля, как вдруг до меня дошло, что это был адрес заведения Вили Шлиман.
На улице жена консьержа объясняла мальчику, как надо мести тротуар перед отелем. На освещенное пространство въехал на велосипеде пожилой мужчина в форме почтальона. Он что-то ей сказал, она обернулась и, увидев меня, показала головой в мою сторону.
— Herr Честер Драм? — удостоверился старик и вручил мне конверт с прорезью в виде окошка. Я наскреб для него в кармане несколько пфеннигов. Консьержка пояснила:
— Телеграмма из Соединенных Штатов Америки.
Через окошко в конверте я прочел: "Честеру Драму. Шаумхоф, Бад-Годесберг, Германия". Опустив конверт во внутренний карман своего твидового пиджака, я взмахом руки остановил такси и доехал на нем до Бонна.
Я вышел из такси за полтора квартала от дома Вили Шлиман. Шел только одиннадцатый час вечера, но особняки с островерхими крышами были темны и безмолвны. Все-таки Бонн — не ночной город.
На углу улицы под фонарем располагалась телефонная будка, и там меня уже ожидал Herr Бронфенбреннер. С встревоженным видом он курил толстую сигару.
— Она еще здесь? — спросил я.
— Если не вишель через черный ход, — пожал он плечами.
— Что это за дом?
— Это такой место... Я не знать это слово...
— Ладно уж, знаю я, что это за дом. Я заезжал сюда сегодня днем после вас.
Он удивленно хмыкнул.
— Я говориль с хозяйка...
— С мадам?
— С мадам, ja. Мы с Вили — старые друзья, хотя с политический точка зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54