А теперь я вижу, что мне не следовало этого делать.
Она стремительно поднялась, словно стальной журавль, и вышла из комнаты. Я услышала сердитое клацанье ее шагов в коридоре и на голых ступеньках лестницы. Затем в отдалении хлопнула дверь.
Я поставила чашку и взглянула на Альберта. Он покраснел от смущения, но явно почувствовал себя свободней в отсутствие матери.
Так что, дела действительно плохи?
Он вытер пальцы о салфетку и аккуратно сложил ее.
– Очень плохи, – пробормотал он. – Зачем ты разозлила ее?
– Ее злит то, что я сижу здесь, вместо того чтобы покоиться на дне озера Мичиган. С тех пор как умерла Габриела, каждый раз, когда я с ней разговариваю, от нее веет могильным холодом. Если ей требуется помощь, единственное, что мне нужно от нее, – факты. Остальное пусть прибережет для своего психиатра. Мой заработок не позволяет мне возиться с ее чувствами.
Я взяла сумку и поднялась, но в дверях остановилась и обратилась к брату:
– Альберт, я больше не приеду в Мелроуз-парк. Если хочешь, я выслушаю тебя. Но если я сейчас уйду, этим все кончится. Я больше не отреагирую ни на какие призывы Розы поддержать единство семьи. Кроме того, если ты действительно хочешь нанять меня, знай, я не собираюсь работать из любви к твоей матери.
Альберт воззрился на потолок, как бы ожидая указаний свыше. Нет, не от Бога – из спальни матери. Но мы ничего не услышали. Роза, по всей вероятности, всаживала булавку в кусочек глины с прилепленным к нему локоном моих волос. Я непроизвольно провела рукой по волосам, проверяя, все ли в порядке. Альберт неуклюже поднялся.
– Э... пожалуй... Э... может, я тебе расскажу?
– Отлично. Только давай перейдем в другую комнату.
– Конечно, конечно.
Он скупо улыбнулся – первая его улыбка за вечер. Я проследовала за ним вниз по коридору в комнату слева. Комната хоть и небольшая, но зато его собственное убежище. Одну стену занимали огромные стереофонические колонки, под ними встроенные полки с усилителем и внушительной коллекцией пластинок и кассет. Книг не было, за исключением нескольких финансовых отчетов. Трофеи времен учебы в университете. Небольшой бар.
Он уселся в большое кожаное кресло с подушкой. Подушку он передал мне, и я, устроившись в другом кресле, облокотилась на нее. На своей территории Альберт расслабился, и на его лице появилось выражение большей уверенности. Насколько я помнила, он был государственным аудитором, имел собственное дело. Видя его рядом с Розой, трудно было представить, что он может иметь собственное дело, но здесь, в этой комнате, это не казалось таким уж невероятным.
Взяв с полки трубку, он приступил к бесконечному ритуалу всех курильщиков трубок. Я бы с удовольствием ушла, прежде чем он ее раскурит. Дым плохо на меня действует, а дым от трубки, да еще на голодный желудок – я не завтракала, потому что очень нервничала, – настоящая погибель.
– Ты уже давно работаешь детективом, Виктория?
– Около десяти лет. – Мне не понравилось, что он назвал меня Викторией, но я промолчала. Нет, это действительно мое имя. Просто мне больше нравится сокращенное – Вик.
– И как успехи?
– Отлично. У меня репутация одного из лучших детективов. Можешь позвонить и навести справки, я дам тебе список своих клиентов.
– Ладно, прежде, чем уйти, напиши парочку имен. – Закончив выбивать трубку, он методично постучал ею по краю пепельницы и стал наполнять табаком. – Мама оказалась втянутой в историю с фальшивыми ценными бумагами.
В моей голове пронеслась дикая мысль, что Роза тайно управляет чикагской мафией. Я уже видела огромные сенсационные заголовки в «Геральд стар»...
– Каким образом?
– Их нашли в сейфе монастыря Святого Альберта.
Я вздохнула про себя. Альберт явно тянул время.
– Роза их там прятала? Какое отношение она имеет к этому монастырю?
Пришло время откровенного разговора; Альберт чиркнул спичкой и начал раскуривать трубку. Сладковатый голубой дым окружил его и стал подбираться ко мне. У меня все внутри перевернулось.
– Последние пятнадцать лет мама была их казначеем. Я думал, ты в курсе. – Он сделал паузу, чтобы я почувствовала себя виноватой за то, что оторвалась от семьи. – Когда все обнаружилось, они, конечно, попросили ее уйти.
– Тетя что-нибудь знает об этих бумагах?
Альберт пожал плечами. Он уверен, что нет. Он не знал, сколько их там было, каким компаниям они принадлежали, когда их в последний раз проверяли и кто имел к ним доступ. Альберту было известно только то, что новый настоятель хотел продать их и отремонтировать здание. Да, они лежали в сейфе.
– Подозрения пали на маму, и она очень переживает. – Заметив мой насмешливый взгляд, он укоризненно добавил: – Ты видишь ее, только когда она расстроена или сердита, и потому не представляешь, что она на самом деле чувствует. Как ты знаешь, ей семьдесят пять, и эта работа много для нее значила. Она хочет восстановить свое честное имя и вернуться обратно.
– ФБР и Комиссия по контролю за ценными бумагами, конечно, уже ведут расследование?
– Да, и они будут только рады повесить все на нее, чтобы долго не возиться. Кроме того, кто потащит священника в суд? А она, по причине преклонного возраста, отделается условным приговором.
Я сощурилась:
– Нет, Альберт. Ты не в курсе дела. Будь это какая-нибудь несчастная чернокожая из Уэст – Сайда, ее могли бы посадить в тюрьму но ложному обвинению. Но не Розу. Она не представляет для них интереса. К тому же ФБР захочет докопаться до сути. Они ни за что не поверят, что старая женщина руководила махинацией с подлогом ценных бумаг.
Конечно, если она действительно не имела к этому отношения. Мне очень хотелось в это верить – Роза была зловредной, но не бесчестной.
– Этот монастырь – единственное, что она действительно любит, – выпалил Альберт, краснея. – А теперь могут подумать, что она действительно замешана. Люди склонны верить плохому.
Мы еще какое-то время поговорили об этом, но закончился наш разговор так, как я и предполагала: я выбила у Альберта подпись на двух копиях моего стандартного контракта. "И все-таки я сделала им поблажку в счет родственных уз: шестнадцать долларов в час вместо двадцати.
Альберт сказал, что новый настоятель будет ждать моего звонка. Его зовут Бонифаций Кэрролл. Альберт написал это имя на листке бумаги и набросал примерный план, как найти монастырь. Я хмурилась, засовывая его в сумку. Там ужасно много берут за вход на территорию. Но тут уж я зло усмехнулась над собой. Раз уж я согласилась приехать в Мелроуз-парк, нечего думать о расходах.
Стоя у машины, я некоторое время терла виски в надежде, что холодный чистый воздух выветрит табачный запах из моих возбужденных мозгов. Оглянувшись на дом, я заметила, как в комнате на верхнем этаже быстро опустили занавеску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Она стремительно поднялась, словно стальной журавль, и вышла из комнаты. Я услышала сердитое клацанье ее шагов в коридоре и на голых ступеньках лестницы. Затем в отдалении хлопнула дверь.
Я поставила чашку и взглянула на Альберта. Он покраснел от смущения, но явно почувствовал себя свободней в отсутствие матери.
Так что, дела действительно плохи?
Он вытер пальцы о салфетку и аккуратно сложил ее.
– Очень плохи, – пробормотал он. – Зачем ты разозлила ее?
– Ее злит то, что я сижу здесь, вместо того чтобы покоиться на дне озера Мичиган. С тех пор как умерла Габриела, каждый раз, когда я с ней разговариваю, от нее веет могильным холодом. Если ей требуется помощь, единственное, что мне нужно от нее, – факты. Остальное пусть прибережет для своего психиатра. Мой заработок не позволяет мне возиться с ее чувствами.
Я взяла сумку и поднялась, но в дверях остановилась и обратилась к брату:
– Альберт, я больше не приеду в Мелроуз-парк. Если хочешь, я выслушаю тебя. Но если я сейчас уйду, этим все кончится. Я больше не отреагирую ни на какие призывы Розы поддержать единство семьи. Кроме того, если ты действительно хочешь нанять меня, знай, я не собираюсь работать из любви к твоей матери.
Альберт воззрился на потолок, как бы ожидая указаний свыше. Нет, не от Бога – из спальни матери. Но мы ничего не услышали. Роза, по всей вероятности, всаживала булавку в кусочек глины с прилепленным к нему локоном моих волос. Я непроизвольно провела рукой по волосам, проверяя, все ли в порядке. Альберт неуклюже поднялся.
– Э... пожалуй... Э... может, я тебе расскажу?
– Отлично. Только давай перейдем в другую комнату.
– Конечно, конечно.
Он скупо улыбнулся – первая его улыбка за вечер. Я проследовала за ним вниз по коридору в комнату слева. Комната хоть и небольшая, но зато его собственное убежище. Одну стену занимали огромные стереофонические колонки, под ними встроенные полки с усилителем и внушительной коллекцией пластинок и кассет. Книг не было, за исключением нескольких финансовых отчетов. Трофеи времен учебы в университете. Небольшой бар.
Он уселся в большое кожаное кресло с подушкой. Подушку он передал мне, и я, устроившись в другом кресле, облокотилась на нее. На своей территории Альберт расслабился, и на его лице появилось выражение большей уверенности. Насколько я помнила, он был государственным аудитором, имел собственное дело. Видя его рядом с Розой, трудно было представить, что он может иметь собственное дело, но здесь, в этой комнате, это не казалось таким уж невероятным.
Взяв с полки трубку, он приступил к бесконечному ритуалу всех курильщиков трубок. Я бы с удовольствием ушла, прежде чем он ее раскурит. Дым плохо на меня действует, а дым от трубки, да еще на голодный желудок – я не завтракала, потому что очень нервничала, – настоящая погибель.
– Ты уже давно работаешь детективом, Виктория?
– Около десяти лет. – Мне не понравилось, что он назвал меня Викторией, но я промолчала. Нет, это действительно мое имя. Просто мне больше нравится сокращенное – Вик.
– И как успехи?
– Отлично. У меня репутация одного из лучших детективов. Можешь позвонить и навести справки, я дам тебе список своих клиентов.
– Ладно, прежде, чем уйти, напиши парочку имен. – Закончив выбивать трубку, он методично постучал ею по краю пепельницы и стал наполнять табаком. – Мама оказалась втянутой в историю с фальшивыми ценными бумагами.
В моей голове пронеслась дикая мысль, что Роза тайно управляет чикагской мафией. Я уже видела огромные сенсационные заголовки в «Геральд стар»...
– Каким образом?
– Их нашли в сейфе монастыря Святого Альберта.
Я вздохнула про себя. Альберт явно тянул время.
– Роза их там прятала? Какое отношение она имеет к этому монастырю?
Пришло время откровенного разговора; Альберт чиркнул спичкой и начал раскуривать трубку. Сладковатый голубой дым окружил его и стал подбираться ко мне. У меня все внутри перевернулось.
– Последние пятнадцать лет мама была их казначеем. Я думал, ты в курсе. – Он сделал паузу, чтобы я почувствовала себя виноватой за то, что оторвалась от семьи. – Когда все обнаружилось, они, конечно, попросили ее уйти.
– Тетя что-нибудь знает об этих бумагах?
Альберт пожал плечами. Он уверен, что нет. Он не знал, сколько их там было, каким компаниям они принадлежали, когда их в последний раз проверяли и кто имел к ним доступ. Альберту было известно только то, что новый настоятель хотел продать их и отремонтировать здание. Да, они лежали в сейфе.
– Подозрения пали на маму, и она очень переживает. – Заметив мой насмешливый взгляд, он укоризненно добавил: – Ты видишь ее, только когда она расстроена или сердита, и потому не представляешь, что она на самом деле чувствует. Как ты знаешь, ей семьдесят пять, и эта работа много для нее значила. Она хочет восстановить свое честное имя и вернуться обратно.
– ФБР и Комиссия по контролю за ценными бумагами, конечно, уже ведут расследование?
– Да, и они будут только рады повесить все на нее, чтобы долго не возиться. Кроме того, кто потащит священника в суд? А она, по причине преклонного возраста, отделается условным приговором.
Я сощурилась:
– Нет, Альберт. Ты не в курсе дела. Будь это какая-нибудь несчастная чернокожая из Уэст – Сайда, ее могли бы посадить в тюрьму но ложному обвинению. Но не Розу. Она не представляет для них интереса. К тому же ФБР захочет докопаться до сути. Они ни за что не поверят, что старая женщина руководила махинацией с подлогом ценных бумаг.
Конечно, если она действительно не имела к этому отношения. Мне очень хотелось в это верить – Роза была зловредной, но не бесчестной.
– Этот монастырь – единственное, что она действительно любит, – выпалил Альберт, краснея. – А теперь могут подумать, что она действительно замешана. Люди склонны верить плохому.
Мы еще какое-то время поговорили об этом, но закончился наш разговор так, как я и предполагала: я выбила у Альберта подпись на двух копиях моего стандартного контракта. "И все-таки я сделала им поблажку в счет родственных уз: шестнадцать долларов в час вместо двадцати.
Альберт сказал, что новый настоятель будет ждать моего звонка. Его зовут Бонифаций Кэрролл. Альберт написал это имя на листке бумаги и набросал примерный план, как найти монастырь. Я хмурилась, засовывая его в сумку. Там ужасно много берут за вход на территорию. Но тут уж я зло усмехнулась над собой. Раз уж я согласилась приехать в Мелроуз-парк, нечего думать о расходах.
Стоя у машины, я некоторое время терла виски в надежде, что холодный чистый воздух выветрит табачный запах из моих возбужденных мозгов. Оглянувшись на дом, я заметила, как в комнате на верхнем этаже быстро опустили занавеску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72