Так не должно быть, это глупо, это никому не нужно, ну зачем, зачем, зачем?!..
Инна забарабанила по стене кулаками: ну открывайся! Открывайся, кому говорю, ты, ненормальный коридор, ненормальный тупик, откройся, как то зеркало, ну что тебе стоит – ничего ведь, в сущности, не стоит, зато совершишь благородный поступок, я тебя век помнить буду, до глубокой старости доживу – и то не забуду, а не откроешься – так и не доживу, и некому будет тебя помянуть незлым тихим словом…
Тупик не внемлил мольбам Инны, отзываясь на ее удары только гулким звоном. Ноги сами подогнулись, и она сползла на пол, села под стеной, склонив голову на колени – точно так же, как недавно сидел ее преследователь. Дыхание было тяжелым, сбивчивым, легкие буквально горели. Все, юная Инночка, это конец, это гейм-овер! Звук шагов слышался вроде бы еще где-то далеко, но он постепенно нарастал. Бежать назад, надеясь, что она успеет свернуть в другой ход на развилке? Нет, теперь у нее даже не хватало сил, чтобы подняться. Стоило только сбиться с ритма, и больше вернуться к нему не было никакой возможности. Жить хочу, жить хочу… Нет, не то уже. Тьфу!..
Ну вот, подумала на удивление спокойно, раз в жизни собралась сделать доброе дело. Не мелочевку какую-нибудь, не пустячок – по-настоящему большое доброе дело. Не получилось. Ни человека не спасла, ни себя не уберегла. Она ясно представила, как он неподвижно лежит там, на больничной койке, бессмысленно глядя вверх… Будто глядит – и ничего не видит; может слышать все – но не слышит ничего. Это почти как сон, в каком-то смысле это и есть сон, только долгий, неимоверно затянувшийся сон, постепенно переходящий в вечность. Десять тысяч было бы достаточно, чтобы вырвать его из этого коварного бесконечного сна и вернуть к яви. Ну да что теперь… Все, забудь. Девочка Инна пошла на обед – девочку Инну сожрал людоед. Картинка перед глазами сменилась – она увидела детский хор, тонкими дискантами выводящий этот нехитрый куплет. Руководила хором почему-то ее известная своей злобностью деканша. Вот, подумала, а еще говорят, человек в последнюю минуту вспоминает всю свою жизнь – а у меня, как всегда, фигня какая-то музыкальная в голове…
Шаги слышались уже громче, отчетливее. Что-то будто ударило Инну под сердце, и она вздрогнула. Тут же поняла со всей ясностью: ведь это случится сейчас! Сейчас эта отдаленно схожая с человеком тварь будет здесь, схватит своими лапищами ее нежное тело, будет делать с ним все, что только ни заблагорассудится… сначала, наверное, засунет, куда следует, свой огромный инструмент, а потом… Только теперь она заметила, что дрожит – руки, ноги, грудь… Шаги стучали в голове кузнечным молотом: бух! бух! бух! Совершенно невпопад тикало сердце: ту-тук, тук, ту-ту-тук, тук, тук, ту-тук… Ну, все. Теперь уже все. Все, повторяла Инна это слово, уже забыв, какой в нем смысл, что оно означает, что вообще происходит… Все, все, все…
Когда чудовище уже должно было показаться из-за угла, Инна почувствовала, что падает. Это показалось даже забавным. Стены вдруг повернулись боком, посерели – и слились в одно, растворились друг в друге… Все вокруг стало серое и одинаковое, и она была среди этого серого – сидела? висела? летела? Не поймешь – о каком движении можно говорить, если вокруг ничего не изменяется? Но это, в сущности, было приятно – она могла наклониться, повернуться боком, даже перевернуться… Ничего не менялось, совсем ничего. Легко-то как… Замечательно!
Неожиданно сквозь тишину прорвался голос:
– Вставай!
Голос был женским, но при этом грубым и звучал властно. Легкость тут же исчезла – зато возвращалось неровное дыхание и зеленая поверхность стен. Значит, еще не умерла – Инна подумала об этом так, будто мысль касалась совершенно постороннего человека. Потом подняла голову и посмотрела в ту точку, откуда слышался голос. Там стояла девИца в черном блестящем купальнике – сама блондинка, волосы стянуты в "хвостик" на затылке; лицо вызывало ассоциации с боевой раскраской североамериканских индейцев. Инна перевела взгляд ниже: бог ты мой! На талии она носила пояс с пристегнутыми к нему двумя пистолетами и длинными, с чуднЫм орнаментом, ножнами, наверняка скрывающими в себе кинжал. Инна тут же окрестила пришелицу "амазонкой".
– Пойдем отсюда! – крикнула та, и вдруг больно схватила ее за руку.
Не хочу никуда идти, подумала Инна. Зачем? Я осталась жива, того дикаря как будто нет поблизости… Что еще? Что тебе от меня нужно? Да оставь ты меня в покое! Оставь, ты, ненормальная! Вслух она ничего не сказала – все еще никак не могла выровнять дыхание.
Амазонка потянула ее руку вверх:
– Пойдем!
– Пусти, – выговорила Инна через силу.
– Идиотка, бежим!
Вот это точно сказано – я и впрямь идиотка, подумала она. Затем, покорившись, встала на ноги – ее всю шатало. Ой, нет, куда же я побегу? Никуда я больше не побегу, все, девочка, отбегалась…
Амазонка уже тащила ее вперед, за поворот.
– Оставь, – сказала Инна. Потом добавила: – Оставь, сука!
– Дура, – процедила та сквозь зубы. – Жить хочешь?!
Она кивнула автоматически. Хочу, подумала, но почему для этого надо куда-то бежать? Амазонка сделала шаг, другой… Инна последовала за ней. На бег не было никаких сил, но их не было и на то, чтобы объяснить, что она совсем не хочет бежать.
Потихоньку они миновали поворот, а затем и развилку, избрав коридор, пропущенный Инной по пути сюда. Она едва переставляла ноги, но амазонка настойчиво тянула ее за собой.
– Быстрее! – прикрикнула тоном приказа, когда Инна в очередной раз замешкалась.
– Зачем? – только и спросила она.
– Там враги!
– Какие враги?
– Мудаки, – сказала амазонка. – Подонки и сволочи.
Больше Инна не задавала вопросов. Может быть, за ними в самом деле гнались еще те сволочи. По большому счету, ей было уже все равно.
Если надо убегать – она будет убегать. Она сама ведь не какая-нибудь амазонка – у нее нет никаких пистолетов, у нее нет никаких сил, у нее теперь вообще ничего нет, она всего лишь маленькая беззащитная юная Инночка…
Она уже не следила, где в какую сторону они сворачивали. Просто отмечала мысленно: вот пройден еще один поворот… и еще один… Отмечала – и тут же забывала, не видя никакой пользы в этой информации.
Внезапно металлический коридор оборвался. То, что открылось впереди, нельзя было, пожалуй, назвать залом. Те залы, которые Инне довелось здесь повидать, сами по себе были немаленькими – но они казались крохотными в сравнении с этим огромным пространством. Пол был странным, блестяще-синим и слегка прозрачным – наверное, какой-то стеклопластик, подумала она отвлеченно. Из него повсюду торчали не менее странные кристаллические образования такого же цвета, в среднем с человека высотой – некоторые и впрямь производили впечатление застывших тел, трансформированных в непонятное вещество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Инна забарабанила по стене кулаками: ну открывайся! Открывайся, кому говорю, ты, ненормальный коридор, ненормальный тупик, откройся, как то зеркало, ну что тебе стоит – ничего ведь, в сущности, не стоит, зато совершишь благородный поступок, я тебя век помнить буду, до глубокой старости доживу – и то не забуду, а не откроешься – так и не доживу, и некому будет тебя помянуть незлым тихим словом…
Тупик не внемлил мольбам Инны, отзываясь на ее удары только гулким звоном. Ноги сами подогнулись, и она сползла на пол, села под стеной, склонив голову на колени – точно так же, как недавно сидел ее преследователь. Дыхание было тяжелым, сбивчивым, легкие буквально горели. Все, юная Инночка, это конец, это гейм-овер! Звук шагов слышался вроде бы еще где-то далеко, но он постепенно нарастал. Бежать назад, надеясь, что она успеет свернуть в другой ход на развилке? Нет, теперь у нее даже не хватало сил, чтобы подняться. Стоило только сбиться с ритма, и больше вернуться к нему не было никакой возможности. Жить хочу, жить хочу… Нет, не то уже. Тьфу!..
Ну вот, подумала на удивление спокойно, раз в жизни собралась сделать доброе дело. Не мелочевку какую-нибудь, не пустячок – по-настоящему большое доброе дело. Не получилось. Ни человека не спасла, ни себя не уберегла. Она ясно представила, как он неподвижно лежит там, на больничной койке, бессмысленно глядя вверх… Будто глядит – и ничего не видит; может слышать все – но не слышит ничего. Это почти как сон, в каком-то смысле это и есть сон, только долгий, неимоверно затянувшийся сон, постепенно переходящий в вечность. Десять тысяч было бы достаточно, чтобы вырвать его из этого коварного бесконечного сна и вернуть к яви. Ну да что теперь… Все, забудь. Девочка Инна пошла на обед – девочку Инну сожрал людоед. Картинка перед глазами сменилась – она увидела детский хор, тонкими дискантами выводящий этот нехитрый куплет. Руководила хором почему-то ее известная своей злобностью деканша. Вот, подумала, а еще говорят, человек в последнюю минуту вспоминает всю свою жизнь – а у меня, как всегда, фигня какая-то музыкальная в голове…
Шаги слышались уже громче, отчетливее. Что-то будто ударило Инну под сердце, и она вздрогнула. Тут же поняла со всей ясностью: ведь это случится сейчас! Сейчас эта отдаленно схожая с человеком тварь будет здесь, схватит своими лапищами ее нежное тело, будет делать с ним все, что только ни заблагорассудится… сначала, наверное, засунет, куда следует, свой огромный инструмент, а потом… Только теперь она заметила, что дрожит – руки, ноги, грудь… Шаги стучали в голове кузнечным молотом: бух! бух! бух! Совершенно невпопад тикало сердце: ту-тук, тук, ту-ту-тук, тук, тук, ту-тук… Ну, все. Теперь уже все. Все, повторяла Инна это слово, уже забыв, какой в нем смысл, что оно означает, что вообще происходит… Все, все, все…
Когда чудовище уже должно было показаться из-за угла, Инна почувствовала, что падает. Это показалось даже забавным. Стены вдруг повернулись боком, посерели – и слились в одно, растворились друг в друге… Все вокруг стало серое и одинаковое, и она была среди этого серого – сидела? висела? летела? Не поймешь – о каком движении можно говорить, если вокруг ничего не изменяется? Но это, в сущности, было приятно – она могла наклониться, повернуться боком, даже перевернуться… Ничего не менялось, совсем ничего. Легко-то как… Замечательно!
Неожиданно сквозь тишину прорвался голос:
– Вставай!
Голос был женским, но при этом грубым и звучал властно. Легкость тут же исчезла – зато возвращалось неровное дыхание и зеленая поверхность стен. Значит, еще не умерла – Инна подумала об этом так, будто мысль касалась совершенно постороннего человека. Потом подняла голову и посмотрела в ту точку, откуда слышался голос. Там стояла девИца в черном блестящем купальнике – сама блондинка, волосы стянуты в "хвостик" на затылке; лицо вызывало ассоциации с боевой раскраской североамериканских индейцев. Инна перевела взгляд ниже: бог ты мой! На талии она носила пояс с пристегнутыми к нему двумя пистолетами и длинными, с чуднЫм орнаментом, ножнами, наверняка скрывающими в себе кинжал. Инна тут же окрестила пришелицу "амазонкой".
– Пойдем отсюда! – крикнула та, и вдруг больно схватила ее за руку.
Не хочу никуда идти, подумала Инна. Зачем? Я осталась жива, того дикаря как будто нет поблизости… Что еще? Что тебе от меня нужно? Да оставь ты меня в покое! Оставь, ты, ненормальная! Вслух она ничего не сказала – все еще никак не могла выровнять дыхание.
Амазонка потянула ее руку вверх:
– Пойдем!
– Пусти, – выговорила Инна через силу.
– Идиотка, бежим!
Вот это точно сказано – я и впрямь идиотка, подумала она. Затем, покорившись, встала на ноги – ее всю шатало. Ой, нет, куда же я побегу? Никуда я больше не побегу, все, девочка, отбегалась…
Амазонка уже тащила ее вперед, за поворот.
– Оставь, – сказала Инна. Потом добавила: – Оставь, сука!
– Дура, – процедила та сквозь зубы. – Жить хочешь?!
Она кивнула автоматически. Хочу, подумала, но почему для этого надо куда-то бежать? Амазонка сделала шаг, другой… Инна последовала за ней. На бег не было никаких сил, но их не было и на то, чтобы объяснить, что она совсем не хочет бежать.
Потихоньку они миновали поворот, а затем и развилку, избрав коридор, пропущенный Инной по пути сюда. Она едва переставляла ноги, но амазонка настойчиво тянула ее за собой.
– Быстрее! – прикрикнула тоном приказа, когда Инна в очередной раз замешкалась.
– Зачем? – только и спросила она.
– Там враги!
– Какие враги?
– Мудаки, – сказала амазонка. – Подонки и сволочи.
Больше Инна не задавала вопросов. Может быть, за ними в самом деле гнались еще те сволочи. По большому счету, ей было уже все равно.
Если надо убегать – она будет убегать. Она сама ведь не какая-нибудь амазонка – у нее нет никаких пистолетов, у нее нет никаких сил, у нее теперь вообще ничего нет, она всего лишь маленькая беззащитная юная Инночка…
Она уже не следила, где в какую сторону они сворачивали. Просто отмечала мысленно: вот пройден еще один поворот… и еще один… Отмечала – и тут же забывала, не видя никакой пользы в этой информации.
Внезапно металлический коридор оборвался. То, что открылось впереди, нельзя было, пожалуй, назвать залом. Те залы, которые Инне довелось здесь повидать, сами по себе были немаленькими – но они казались крохотными в сравнении с этим огромным пространством. Пол был странным, блестяще-синим и слегка прозрачным – наверное, какой-то стеклопластик, подумала она отвлеченно. Из него повсюду торчали не менее странные кристаллические образования такого же цвета, в среднем с человека высотой – некоторые и впрямь производили впечатление застывших тел, трансформированных в непонятное вещество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35