Нэш скопировал фотографию бассейна. Потом он вернул изображение назад, к снимку, сделанному сквозь кованую решетку ворот: на нем была видна подъездная аллея и парадный вход в особняк. Это фото он тоже скопировал.
Перед возвращением в редакцию Нэш заскочил в магазин карнавальных костюмов и взял напрокат дешевый фрак. Для Сары Айви ничего не жалко.
* * *
Серебряные приборы звякали о парадный фарфор: официанты торопливо убирали со столов. Обед стоимостью в двести долларов за персону подходил к концу. Женщины ненадолго покидали общество, чтобы подкрасить губы. Мужчины толпились в вестибюле и курили в ожидании начала аукциона. Сара Айви осталась сидеть за столом, который они с Донованом занимали вместе с Адрианом Вудхаузом, председателем Фонда грамотности, и его женой Маргарет.
Напротив Сары за тем же столом сидел Расселл Крэй. Это была идея Донована — усадить его вместе с женой за тот же стол в надежде положить конец сплетням, которые могла спровоцировать заметка в бульварной газете. Сара не знала, положит ли этот маневр конец сплетням, но он, безусловно, поставил в неловкое положение всех сидящих за столом, за исключением Донована. По его лицу трудно было о чем-либо догадаться, но Сара не сомневалась, что он получает извращенное удовольствие оттого, что все остальные чувствуют себя не в своей тарелке. Он прямо-таки упивался подобными ситуациями.
Элегантно одетые люди вернулись на свои места, останавливаясь по пути, чтобы пообщаться со знакомыми. Настало время для супружеской четы Айви представить собравшимся Адриана Вудхауза. Совместное представление тоже было идеей Донована.
Старательно разыгрывая на людях роль заботливого мужа, Донован помог Саре подняться со стула. Они вместе подошли к возвышению, причем Донован занял место рядом с ней. Он одарил ее нежной, ободряющей улыбкой.
Выглядел он безупречно и прекрасно это сознавал. Они отлично смотрелись вдвоем. На Доноване был элегантный фрак, на ней — черное кружевное платье, которое он для нее выбрал. На руках у Сары были длинные черные перчатки выше локтя. На шее, на белой-белой коже выше квадратного выреза платья красовалось бриллиантовое колье.
Великолепный спектакль.
Вот именно. Всего лишь спектакль.
Присутствие Донована возмущало Сару до глубины души. Фонд грамотности был ее проектом, ее детищем, она в это искренне верила, ей казалось, что это дело придает значимость ее жизни. Но потом вмешался Донован и превратил дело ее жизни в балаган, в рекламный трюк, работающий на укрепление его репутации.
Он заговорил в микрофон:
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал Донован тихим голосом, когда-то вызывавшим у нее дрожь волнения. Теперь этот голос ничего не вызывал, кроме неприязни.
— Спасибо, — церемонно ответила она, как заведенная кукла, и Донован на миг позволил себе недовольно нахмуриться: по сценарию предполагалось, что они должны обмениваться дружескими шутками.
Сара окинула взглядом толпу гостей. На их лицах застыло вежливое выжидательное выражение. Только тут до нее дошло, что большинство присутствующих — женщины. Благодаря Доновану и его влиянию им удалось продать две тысячи билетов. Мистер Вудхауз остался очень доволен.
За последний год популярность Донована просто невероятно выросла, с тревогой заметила Сара. Каким-то непостижимым образом ему удалось приобрести статус чуть ли не городской знаменитости.
Интересно, кто из присутствующих пришел сюда ради распространения грамотности? Может, все они пришли просто поглазеть на Донована?
— Вы внесли щедрый вклад в Фонд грамотности, Чикаго, — сказала Сара в микрофон. Толпа вежливо похлопала в ладоши.
— Заглянув в каталог, вы можете убедиться, что мы получили замечательные пожертвования для нашего аукциона, семьдесят два лота. Но перед началом аукциона… — Сара опять окинула взглядом толпу, — позвольте представить вам человека, без участия которого сегодняшнее событие не могло бы состояться…
Рука Донована сжимала ее руку, до боли стискивая костяшки пальцев.
Это было предупреждение: “Представь меня в выгодном свете”.
А ведь это и есть тот самый момент, которого она так ждала, вдруг поняла Сара. Редкая, может быть, единственная возможность столкнуть его с пьедестала на глазах у всех.
“Мой муж меня избивает.
Мой муж меня насилует”.
Гости ждали продолжения.
Ей стало страшно.
Ей стало стыдно.
Сара открыла рот и снова закрыла. И посмотрела на Донована. Она сглотнула, сердце отчаянно забилось в ее груди от страха. Она торопливо отвернулась, вновь обратилась ко всем этим ожидающим продолжения людям:
— Я… м-м-м…
“Я трусиха. Жалкая, никчемная трусиха”.
— Уж не грезишь ли ты наяву, дорогая? — с добродушной насмешкой спросил Донован.
Сара чувствовала, как под мышками выступает и скапливается пот. Ее элегантный кисейный наряд прилип к телу.
— Э-э-э… я…
Донован легонько оттеснил ее в сторону и придвинулся ближе к микрофону. Блеснули в улыбке белые зубы.
— Она вспоминает прошлую ночь.
По толпе прокатился добродушный смешок. Женщины радостно заулыбались, словно он флиртовал, с ними. На лицах мужчин тоже появились улыбки — сдержанные, заговорщические улыбки одобрения.
Когда смех утих, Сара набрала полные легкие воздуха.
— С огромным удовольствием…
— Говорю же вам, она вспоминает прошлую ночь, — вставил Донован.
Опять раздался смех.
Неужели они не видят, насколько он фальшив? Неужели не замечают его заученной улыбки? Его неискренности? Неужели он кого-то может ввести в заблуждение? А с другой стороны, чему удивляться? Ведь было время, напомнила себе Сара, когда она сама была введена в заблуждение.
— Я хочу представить вам председателя Фонда Адриана Вудхауза. “Трусиха, трусиха”. Рядом с ней появился Адриан Вудхауз:
— Благодарю вас, моя дорогая.
Донован свел ее с возвышения, поддерживая под руку.
“Трусиха, трусиха”.
Когда они вернулись к столу, Сара не села. Вместо этого она взяла свою сумочку.
— Ты куда? — подозрительно покосился на нее Донован.
Неужели только она одна различает угрозу в его голосе?
— В туалет. Я сейчас вернусь.
“Трусиха, трусиха”.
Он дал ей пройти. Но хотя его рука разжалась, в глазах читалось грозное предупреждение.
Дамская комната была пуста.
Сара стянула перчатки, повернула кран и прижала смоченные холодной водой ладони к пылающим щекам. Руки у нее тряслись. Она изо всех сил стиснула кулаки, чтобы унять дрожь.
Она была трусихой.
Она заслуживала Донована.
Обсушив руки, Сара открыла свою вечернюю сумочку и принялась рыться в ней — помада, бумажные носовые платки, пудреница, — пока ее пальцы не нащупали пузырек с лекарствами, с которым она никогда не расставалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77