Послышался удар грома, потом еще и еще – уже ближе. Горизонт прорезал зигзаг молнии, осветив на мгновение нависавшие над головой низкие, тяжелые тучи.
Молли поспешила к машине, чтобы достать из салона фонарик. К сожалению, батарейки у фонаря почти сели, и Молли попеняла себя за то, что не проверила их дома. Она вечно про них забывала.
Освещая перед собой путь блеклым желтым лучом, она торопливо пошла по тропинке, по которой ушел Остин.
Скоро дождь припустил по-настоящему. Это был настоящий ливень: казалось, разом прохудилось все небо. Ледяная вода секла Молли по лицу и голым рукам и ногам. В одно мгновение она промокла насквозь и промерзла.
Гром теперь рокотал не переставая, а молния вспарывала небо над головой все чаще и чаще. В ее свете Молли видела, как качались из стороны в сторону высокие деревья, грозя рухнуть на землю.
Выскочив на опушку, она увидела стоявшего там обнаженного по пояс человека, который, запрокинув голову, протягивал к грозовому небу руки.
Остин!
Неужели это ее уравновешенный, практичный, равнодушный к красотам природы муж? Увидев его, она замерла на месте. Что он творит? Уж не сошел ли, чего доброго, с ума?
– Остин! – крикнула она, не слишком надеясь, что он услышит ее.
Но Остин услышал. Он опустил руки и посмотрел в ее сторону. В следующую минуту он уже бежал к ней сквозь стену дождя. Схватив ее за руки, Остин легонько ее встряхнул и спросил:
– Ты что, с ума сошла?
Удивительное дело! Он сомневается в ее душевном здоровье, а сам ведет себя, как настоящий псих!
– Немедленно возвращайся в дом, – гаркнул он.
– Что ты здесь делаешь?
– Общаюсь с природой.
В его голосе слышалась эйфория.
Развернув ее за плечи в ту сторону, откуда она пришла, и легонько подтолкнув ее в спину, он сказал:
– Уходи отсюда!
Дождь заливал ей лицо, так что она почти ничего вокруг себя не видела. Сделав шаг вперед, Молли поскользнулась и чуть не упала на раскисшую землю. Остин, однако, не дал ей упасть и вовремя подхватил ее. Она прижалась к нему всем телом и положила руки на его грудь. Кожа у него была скользкая от воды и холодная как лед.
– Ты тоже должен вернуться в хижину. Я без тебя не уйду.
Остин понял, что на этот раз ему от нее не отделаться, и кивнул. Потом повернул голову и взглянул на свой импровизированный лагерь, который разбил под высоким деревом.
– Нужно забрать спальный мешок, – сказал он, но Молли схватила его за руку и удержала.
– Не надо. Потом заберем.
Он заколебался. Практичный старина Остин.
– Он намок и весит, наверное, тонну. Потом возьмем, после грозы. Когда вода стечет.
Он не стал спорить и послушно зашагал рядом с ней по тропинке.
В эту минуту проклятые батарейки окончательно выдохлись и фонарь погас. Они шли бок о бок в полной темноте по размытой дождем тропинке, и путеводным маяком для них были горевшие в отдалении окна хижины.
– Немедленно снимай с себя все мокрое, – велела Молли, как только они оказались под навесом крыльца.
Войдя в хижину, она схватила первые попавшиеся полотенца и поспешила назад. Как выяснилось, спешила она зря. Остин стоял на пороге в той же позе, в какой она его оставила, и восторженным взглядом смотрел на бушевавшую вокруг бурю.
Она повернула его лицом к себе и стала расстегивать на нем джинсы: сначала металлическую пуговицу, потом «молнию». Как это часто случалось в последнее время, белья на нем не было.
Ударил гром. Висевшая над крыльцом лампочка замигала, а потом погасла. Из-за грозы прекратилась подача тока.
Глава 27
Утаить факт эрекции было просто невозможно. Когда Молли расстегивала на нем джинсы, ее пальцы коснулись его напряженной плоти. От неожиданности Остин едва не вскрикнул.
Когда же она коснулась его напряженной плоти, он подумал, что прикосновения эти, возможно, вовсе не были случайными. При некотором воображении их можно было принять за ласку.
Она стянула с него джинсы, вручила полотенце и отошла в сторону.
Он стоял в темноте, сжимая в руках полотенце и прислушиваясь к шуму бури. Среди звуков доминировали вой ветра и стук колотивших по жестяной крыше дождевых струй.
Молния осветила порог в ту минуту, когда Молли, вскинув вверх руки, стаскивала с себя намокший свитер. Остин увидел ее обнаженные, блестевшие от влаги груди и освещенные небесным электричеством длинные ноги.
Он перевел взгляд на ее лицо и в долю секунды, пока небо перерезала молния, увидел, что она тоже на него смотрит.
Потом все вокруг снова окутала тьма, но Остин продолжал до боли в глазах всматриваться в черное, бархатное пространство. И был за это вознагражден: снова полыхнула молния, и он опять увидел Молли.
На этот раз она была совершенно нагая.
И продолжала смотреть на него.
Остин отшвырнул полотенце и направился в ту сторону, где стояла Молли. В самый последний момент он, однако, заколебался: что, если она его не хочет? Что, если он неправильно истолковал ее взгляд?
Она сама подошла к нему. Так близко, что он чувствовал исходившее от ее тела тепло. И услышал шепот, который, если бы они не стояли так близко, наверняка заглушил бы шум грозы.
– Остин…
Он слышал, как дрожал ее голос и как вырывалось из ее уст короткими, частыми толчками дыхание.
Инстинкт и желание победили.
Остин заключил ее в объятия. И повлек к тому месту на веранде, где стоял стол для пикников. Опершись о край стола спиной, Молли обхватила Остина ногами, готовая принять его в себя.
«Слишком уж я тороплюсь», – сказал себе Остин, борясь с острым, как боль, желанием войти в нее.
Она протяжно застонала, демонстрируя, что ее сжигает желание, не уступающее его собственному. Не желая медлить, она взяла его за член и направила в себя.
Он на мгновение замер, наслаждаясь своими ощущениями.
– Молли, моя дорогая Молли… – словно в забытьи шептал он.
Они оба часто и тяжело дышали, и их груди поднимались и опадали чуть ли не в унисон.
– Я ничего… не забыл, – прошептал Остин. В голове у него шумело, и шум этот заглушал звуки буйствовавшей вокруг стихии.
– Я тоже…
Он шептал ее имя, зарываясь пальцами в ее густые мокрые волосы.
– Я хочу тебя поцеловать… – произнес он.
Обхватив ее голову руками, он, не дожидаясь разрешения, припал губами к ее губам.
Губы у нее были холодные, а язык – теплый. Ее уста были вкуса дождя.
Одновременно он стал двигать бедрами. Медленно, осторожно.
Она ответила ему движением собственных бедер, стараясь подстроиться под ритм, который он начал задавать. Ее руки обнимали его за плечи, прикосновения ее сосков обжигали ему грудь, а ее дыхание эхом отзывалось у него в ушах.
Она заводила его, зажигала в его теле пожар страсти.
Сердце сильными частыми толчками гнало в его кровь адреналин. Он снова стал тем человеком, каким был на опушке, когда, воздев к грозовому небу руки, приветствовал разбушевавшуюся стихию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Молли поспешила к машине, чтобы достать из салона фонарик. К сожалению, батарейки у фонаря почти сели, и Молли попеняла себя за то, что не проверила их дома. Она вечно про них забывала.
Освещая перед собой путь блеклым желтым лучом, она торопливо пошла по тропинке, по которой ушел Остин.
Скоро дождь припустил по-настоящему. Это был настоящий ливень: казалось, разом прохудилось все небо. Ледяная вода секла Молли по лицу и голым рукам и ногам. В одно мгновение она промокла насквозь и промерзла.
Гром теперь рокотал не переставая, а молния вспарывала небо над головой все чаще и чаще. В ее свете Молли видела, как качались из стороны в сторону высокие деревья, грозя рухнуть на землю.
Выскочив на опушку, она увидела стоявшего там обнаженного по пояс человека, который, запрокинув голову, протягивал к грозовому небу руки.
Остин!
Неужели это ее уравновешенный, практичный, равнодушный к красотам природы муж? Увидев его, она замерла на месте. Что он творит? Уж не сошел ли, чего доброго, с ума?
– Остин! – крикнула она, не слишком надеясь, что он услышит ее.
Но Остин услышал. Он опустил руки и посмотрел в ее сторону. В следующую минуту он уже бежал к ней сквозь стену дождя. Схватив ее за руки, Остин легонько ее встряхнул и спросил:
– Ты что, с ума сошла?
Удивительное дело! Он сомневается в ее душевном здоровье, а сам ведет себя, как настоящий псих!
– Немедленно возвращайся в дом, – гаркнул он.
– Что ты здесь делаешь?
– Общаюсь с природой.
В его голосе слышалась эйфория.
Развернув ее за плечи в ту сторону, откуда она пришла, и легонько подтолкнув ее в спину, он сказал:
– Уходи отсюда!
Дождь заливал ей лицо, так что она почти ничего вокруг себя не видела. Сделав шаг вперед, Молли поскользнулась и чуть не упала на раскисшую землю. Остин, однако, не дал ей упасть и вовремя подхватил ее. Она прижалась к нему всем телом и положила руки на его грудь. Кожа у него была скользкая от воды и холодная как лед.
– Ты тоже должен вернуться в хижину. Я без тебя не уйду.
Остин понял, что на этот раз ему от нее не отделаться, и кивнул. Потом повернул голову и взглянул на свой импровизированный лагерь, который разбил под высоким деревом.
– Нужно забрать спальный мешок, – сказал он, но Молли схватила его за руку и удержала.
– Не надо. Потом заберем.
Он заколебался. Практичный старина Остин.
– Он намок и весит, наверное, тонну. Потом возьмем, после грозы. Когда вода стечет.
Он не стал спорить и послушно зашагал рядом с ней по тропинке.
В эту минуту проклятые батарейки окончательно выдохлись и фонарь погас. Они шли бок о бок в полной темноте по размытой дождем тропинке, и путеводным маяком для них были горевшие в отдалении окна хижины.
– Немедленно снимай с себя все мокрое, – велела Молли, как только они оказались под навесом крыльца.
Войдя в хижину, она схватила первые попавшиеся полотенца и поспешила назад. Как выяснилось, спешила она зря. Остин стоял на пороге в той же позе, в какой она его оставила, и восторженным взглядом смотрел на бушевавшую вокруг бурю.
Она повернула его лицом к себе и стала расстегивать на нем джинсы: сначала металлическую пуговицу, потом «молнию». Как это часто случалось в последнее время, белья на нем не было.
Ударил гром. Висевшая над крыльцом лампочка замигала, а потом погасла. Из-за грозы прекратилась подача тока.
Глава 27
Утаить факт эрекции было просто невозможно. Когда Молли расстегивала на нем джинсы, ее пальцы коснулись его напряженной плоти. От неожиданности Остин едва не вскрикнул.
Когда же она коснулась его напряженной плоти, он подумал, что прикосновения эти, возможно, вовсе не были случайными. При некотором воображении их можно было принять за ласку.
Она стянула с него джинсы, вручила полотенце и отошла в сторону.
Он стоял в темноте, сжимая в руках полотенце и прислушиваясь к шуму бури. Среди звуков доминировали вой ветра и стук колотивших по жестяной крыше дождевых струй.
Молния осветила порог в ту минуту, когда Молли, вскинув вверх руки, стаскивала с себя намокший свитер. Остин увидел ее обнаженные, блестевшие от влаги груди и освещенные небесным электричеством длинные ноги.
Он перевел взгляд на ее лицо и в долю секунды, пока небо перерезала молния, увидел, что она тоже на него смотрит.
Потом все вокруг снова окутала тьма, но Остин продолжал до боли в глазах всматриваться в черное, бархатное пространство. И был за это вознагражден: снова полыхнула молния, и он опять увидел Молли.
На этот раз она была совершенно нагая.
И продолжала смотреть на него.
Остин отшвырнул полотенце и направился в ту сторону, где стояла Молли. В самый последний момент он, однако, заколебался: что, если она его не хочет? Что, если он неправильно истолковал ее взгляд?
Она сама подошла к нему. Так близко, что он чувствовал исходившее от ее тела тепло. И услышал шепот, который, если бы они не стояли так близко, наверняка заглушил бы шум грозы.
– Остин…
Он слышал, как дрожал ее голос и как вырывалось из ее уст короткими, частыми толчками дыхание.
Инстинкт и желание победили.
Остин заключил ее в объятия. И повлек к тому месту на веранде, где стоял стол для пикников. Опершись о край стола спиной, Молли обхватила Остина ногами, готовая принять его в себя.
«Слишком уж я тороплюсь», – сказал себе Остин, борясь с острым, как боль, желанием войти в нее.
Она протяжно застонала, демонстрируя, что ее сжигает желание, не уступающее его собственному. Не желая медлить, она взяла его за член и направила в себя.
Он на мгновение замер, наслаждаясь своими ощущениями.
– Молли, моя дорогая Молли… – словно в забытьи шептал он.
Они оба часто и тяжело дышали, и их груди поднимались и опадали чуть ли не в унисон.
– Я ничего… не забыл, – прошептал Остин. В голове у него шумело, и шум этот заглушал звуки буйствовавшей вокруг стихии.
– Я тоже…
Он шептал ее имя, зарываясь пальцами в ее густые мокрые волосы.
– Я хочу тебя поцеловать… – произнес он.
Обхватив ее голову руками, он, не дожидаясь разрешения, припал губами к ее губам.
Губы у нее были холодные, а язык – теплый. Ее уста были вкуса дождя.
Одновременно он стал двигать бедрами. Медленно, осторожно.
Она ответила ему движением собственных бедер, стараясь подстроиться под ритм, который он начал задавать. Ее руки обнимали его за плечи, прикосновения ее сосков обжигали ему грудь, а ее дыхание эхом отзывалось у него в ушах.
Она заводила его, зажигала в его теле пожар страсти.
Сердце сильными частыми толчками гнало в его кровь адреналин. Он снова стал тем человеком, каким был на опушке, когда, воздев к грозовому небу руки, приветствовал разбушевавшуюся стихию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78