Может, это был океан? Вода уж больно соленая…
– Ты – вся моя жизнь, – сказал у нее над ухом мужской голос.
Как, интересно знать, в ее сон проник Остин? Она попыталась обдумать этот вопрос, но мысли путались, и у нее ничего не получилось. И потом – думать о чем-либо было уже слишком поздно: ее уносил океан. Этот океан только на первый взгляд казался мирным и ласковым. Под его сверкающей голубой поверхностью таились глубочайшие бездны… там было очень темно. Ни малейшего проблеска света…
Плотик, на котором она плыла, стал погружаться в бездонные океанские глубины.
– Приехали, мадам.
Молли вздрогнула, открыла глаза и поняла, что их машина стоит.
Прямо перед ее глазами толпы людей входили в огромное здание аэропорта и выходили из него.
«Ты – вся моя жизнь».
Неужели Остин это сказал? Или ей только пригрезилось?
Молли относилась к числу тех людей, которые чувствуют себя комфортно, когда знают, что в них нуждаются. А вот Остин никогда в ней не нуждался. Так, во всяком случае, она раньше думала.
– Счетчик-то тикает, – напомнил ей водитель. – Да и желающих взять такси полно.
«Ты – вся моя жизнь».
Неужели скорбь ослепила ее до такой степени, что она совершенно перестала замечать своего мужа?
Этого она не знала.
Зато она знала другое: во Флориду она не полетит. Сейчас, по крайней мере. Ей необходимо узнать правду.
– Я кое-что забыла, – сказала она, наклоняясь к шоферу. – Придется вернуться.
Водитель тяжело вздохнул, вывел машину со стоянки и покатил в обратном направлении.
Сколько раз Молли думала о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы Джей не погиб.
Ее жизнь сложилась бы просто идеально. Иначе и быть не могло.
Или все-таки могло? Вообще-то ничего идеального на свете не бывает. В жизни человека всегда что-то случается, и далеко не всегда одно только хорошее.
«Я не мог целовать тебя так, как целовал тебя Джей. Не мог сжимать тебя в объятиях, как это делал он», – вдруг всплыли в ее памяти слова Остина.
Остин сидел на кровати в супружеской спальне и вдыхал аромат розы, которую Молли вставила в петельку его рубашки. И почему он не попросил ее остаться? Почему не сказал, что любит ее и будет любить вечно?
Всему виной его гордыня.
И страх.
Боязнь того, что она может отвергнуть его чувство.
Но больше всего он сожалел о том, что не извинился перед ней за все те жестокие, насмешливые слова, которые наговорил ей за годы их совместной жизни.
Говоря ей грубости и насмехаясь над ней, он все больше отталкивал ее от себя.
Уж такой Молли человек: больнее всего ее ранит грубое, жестокое, насмешливое слово.
«Интересно, как сложилась бы их жизнь, если бы они познакомились в другое время и при других, более благоприятных обстоятельствах?» – задался вопросом Остин и тут же решил, что думать об этом нет никакого смысла. Слишком поздно.
– Остин?
Он вздрогнул от неожиданности.
Молли!
Он не слышал, как она вернулась. Но зачем она это сделала? Чего она хочет? Ему, Остину, не выдержать повторной процедуры прощания. Сколько можно уходить и возвращаться? Да от такого кто угодно с ума сойдет!
Остин потер кулаками глаза и громко зевнул: надеялся, что Молли подумает, будто он спал.
– В чем дело? Почему ты вернулась?
– Хотела кое о чем с тобой поговорить.
Остин так и не повернул к ней головы. Сидел на кровати и смотрел в окно. С того места, где он находился, было видно, как по голубому небу плыли белые облака.
– Я же сказал: о птицах я позабочусь, не беспокойся.
– Ты когда-нибудь мне говорил, что я – вся твоя жизнь?
Остин с минуту сидел молча.
– Нет, – наконец сказал он.
Слева от Остина на столике стояли часы. Их тиканье казалось ему колокольным набатом.
«Уходи, Молли. Забирай то, зачем приехала, и уходи», – сжав зубы, отдал мысленную команду жене Остин.
– Хорошо, ты этого не говорил… Но ты хотя бы плакал?
Он? Плакал? Да он в жизни никогда не плакал – даже час назад, когда Молли от него уезжала. Мужчины не плачут. Так говорил ему его отец.
– А когда у меня был выкидыш?
Тик-так, тик-так – тикали часы на столике.
Остин не любил вспоминать этот день. Вернувшись домой, он обнаружил, что Молли лежит на полу в луже крови, и очень испугался. Она тоже была напугана. И что самое ужасное, она боялась его – своего мужа. Так боялась, что даже не хотела, чтобы он до нее дотрагивался.
До этого он не знал, что в человеческом теле столько крови. Замирая при мысли, что он может в любую секунду потерять свою Молли, он завернул ее в одеяло, отнес на руках в машину и помчался в больницу.
Она тогда чуть не умерла. Еще немного, и…
– Я ни разу в жизни не плакал, – сказал он.
Тик-так, тик-так – отсчитывали минуты часы.
– Понятно…
Удивительное дело. Тогда Остин боялся, что может ее потерять, но ведь, если разобраться, он потерял ее гораздо раньше. Потерял – и не смог вернуть.
У него пересохло в горле, а глаза защипало от слез. Уж скорей бы она уехала, не бередила ему душу…
Украдкой смахнув одинокую слезу, он поднялся с места, прошел к гардеробу и, достав из него сверток, протянул Молли.
– Вот возьми. Во Флориде пригодится.
Не скрывая удивления, она сняла оберточную бумагу, оглядела коробку и густо покраснела. Остин всучил ей коробку подаренных доктором Фишером презервативов.
Остин тут же пожалел о своем поступке. Что, в самом деле, с ним происходит? Всего несколько минут назад он корил себя за то, что, когда они жили вместе, он не раз жестоко ее обижал. Но стоило ей вернуться, как он не удержался и снова взялся за старое.
Хорошо все-таки, что она уезжает. Не будет ни обид, ни семейных сцен – ничего не будет.
Молли посмотрела на коробку с презервативами, потом перевела взгляд на Остина.
– Я думала, ты изменился, – сказала она. – Но, как выяснилось, ты все тот же.
– Да, – согласился он. – Я все тот же мерзкий тип, каким всегда был.
Она засунула коробку в сумочку, повернулась и, ни слова не говоря, вышла из комнаты.
Подойдя к входной двери, Молли на минуту остановилась. Неужели она ошиблась в Остине? А ведь ей так хотелось, чтобы то, что она о нем думала в последнее время, оказалось правдой.
Но он был такой холодный, такой отстраненный, такой привычно-жестокий. Точь-в-точь такой, как прежде.
Она нажала на ручку и открыла дверь.
Такси стояло около дома, и солнце, слепя глаза, отражалось на его полированном бампере. Хорошо все-таки, что она не отпустила машину. По крайней мере, ей не придется носиться по улице с чемоданом и умолять проезжающих мимо таксистов, чтобы ее поскорей отвезли в аэропорт.
Молли хотела, чтобы Остин стал другим человеком – нежным и любящим. Чтобы она могла его полюбить. Но, похоже, измениться ему было не дано.
– Молли!
Остин!
Она повернулась и увидела его в дверном проеме.
Что ему надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Ты – вся моя жизнь, – сказал у нее над ухом мужской голос.
Как, интересно знать, в ее сон проник Остин? Она попыталась обдумать этот вопрос, но мысли путались, и у нее ничего не получилось. И потом – думать о чем-либо было уже слишком поздно: ее уносил океан. Этот океан только на первый взгляд казался мирным и ласковым. Под его сверкающей голубой поверхностью таились глубочайшие бездны… там было очень темно. Ни малейшего проблеска света…
Плотик, на котором она плыла, стал погружаться в бездонные океанские глубины.
– Приехали, мадам.
Молли вздрогнула, открыла глаза и поняла, что их машина стоит.
Прямо перед ее глазами толпы людей входили в огромное здание аэропорта и выходили из него.
«Ты – вся моя жизнь».
Неужели Остин это сказал? Или ей только пригрезилось?
Молли относилась к числу тех людей, которые чувствуют себя комфортно, когда знают, что в них нуждаются. А вот Остин никогда в ней не нуждался. Так, во всяком случае, она раньше думала.
– Счетчик-то тикает, – напомнил ей водитель. – Да и желающих взять такси полно.
«Ты – вся моя жизнь».
Неужели скорбь ослепила ее до такой степени, что она совершенно перестала замечать своего мужа?
Этого она не знала.
Зато она знала другое: во Флориду она не полетит. Сейчас, по крайней мере. Ей необходимо узнать правду.
– Я кое-что забыла, – сказала она, наклоняясь к шоферу. – Придется вернуться.
Водитель тяжело вздохнул, вывел машину со стоянки и покатил в обратном направлении.
Сколько раз Молли думала о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы Джей не погиб.
Ее жизнь сложилась бы просто идеально. Иначе и быть не могло.
Или все-таки могло? Вообще-то ничего идеального на свете не бывает. В жизни человека всегда что-то случается, и далеко не всегда одно только хорошее.
«Я не мог целовать тебя так, как целовал тебя Джей. Не мог сжимать тебя в объятиях, как это делал он», – вдруг всплыли в ее памяти слова Остина.
Остин сидел на кровати в супружеской спальне и вдыхал аромат розы, которую Молли вставила в петельку его рубашки. И почему он не попросил ее остаться? Почему не сказал, что любит ее и будет любить вечно?
Всему виной его гордыня.
И страх.
Боязнь того, что она может отвергнуть его чувство.
Но больше всего он сожалел о том, что не извинился перед ней за все те жестокие, насмешливые слова, которые наговорил ей за годы их совместной жизни.
Говоря ей грубости и насмехаясь над ней, он все больше отталкивал ее от себя.
Уж такой Молли человек: больнее всего ее ранит грубое, жестокое, насмешливое слово.
«Интересно, как сложилась бы их жизнь, если бы они познакомились в другое время и при других, более благоприятных обстоятельствах?» – задался вопросом Остин и тут же решил, что думать об этом нет никакого смысла. Слишком поздно.
– Остин?
Он вздрогнул от неожиданности.
Молли!
Он не слышал, как она вернулась. Но зачем она это сделала? Чего она хочет? Ему, Остину, не выдержать повторной процедуры прощания. Сколько можно уходить и возвращаться? Да от такого кто угодно с ума сойдет!
Остин потер кулаками глаза и громко зевнул: надеялся, что Молли подумает, будто он спал.
– В чем дело? Почему ты вернулась?
– Хотела кое о чем с тобой поговорить.
Остин так и не повернул к ней головы. Сидел на кровати и смотрел в окно. С того места, где он находился, было видно, как по голубому небу плыли белые облака.
– Я же сказал: о птицах я позабочусь, не беспокойся.
– Ты когда-нибудь мне говорил, что я – вся твоя жизнь?
Остин с минуту сидел молча.
– Нет, – наконец сказал он.
Слева от Остина на столике стояли часы. Их тиканье казалось ему колокольным набатом.
«Уходи, Молли. Забирай то, зачем приехала, и уходи», – сжав зубы, отдал мысленную команду жене Остин.
– Хорошо, ты этого не говорил… Но ты хотя бы плакал?
Он? Плакал? Да он в жизни никогда не плакал – даже час назад, когда Молли от него уезжала. Мужчины не плачут. Так говорил ему его отец.
– А когда у меня был выкидыш?
Тик-так, тик-так – тикали часы на столике.
Остин не любил вспоминать этот день. Вернувшись домой, он обнаружил, что Молли лежит на полу в луже крови, и очень испугался. Она тоже была напугана. И что самое ужасное, она боялась его – своего мужа. Так боялась, что даже не хотела, чтобы он до нее дотрагивался.
До этого он не знал, что в человеческом теле столько крови. Замирая при мысли, что он может в любую секунду потерять свою Молли, он завернул ее в одеяло, отнес на руках в машину и помчался в больницу.
Она тогда чуть не умерла. Еще немного, и…
– Я ни разу в жизни не плакал, – сказал он.
Тик-так, тик-так – отсчитывали минуты часы.
– Понятно…
Удивительное дело. Тогда Остин боялся, что может ее потерять, но ведь, если разобраться, он потерял ее гораздо раньше. Потерял – и не смог вернуть.
У него пересохло в горле, а глаза защипало от слез. Уж скорей бы она уехала, не бередила ему душу…
Украдкой смахнув одинокую слезу, он поднялся с места, прошел к гардеробу и, достав из него сверток, протянул Молли.
– Вот возьми. Во Флориде пригодится.
Не скрывая удивления, она сняла оберточную бумагу, оглядела коробку и густо покраснела. Остин всучил ей коробку подаренных доктором Фишером презервативов.
Остин тут же пожалел о своем поступке. Что, в самом деле, с ним происходит? Всего несколько минут назад он корил себя за то, что, когда они жили вместе, он не раз жестоко ее обижал. Но стоило ей вернуться, как он не удержался и снова взялся за старое.
Хорошо все-таки, что она уезжает. Не будет ни обид, ни семейных сцен – ничего не будет.
Молли посмотрела на коробку с презервативами, потом перевела взгляд на Остина.
– Я думала, ты изменился, – сказала она. – Но, как выяснилось, ты все тот же.
– Да, – согласился он. – Я все тот же мерзкий тип, каким всегда был.
Она засунула коробку в сумочку, повернулась и, ни слова не говоря, вышла из комнаты.
Подойдя к входной двери, Молли на минуту остановилась. Неужели она ошиблась в Остине? А ведь ей так хотелось, чтобы то, что она о нем думала в последнее время, оказалось правдой.
Но он был такой холодный, такой отстраненный, такой привычно-жестокий. Точь-в-точь такой, как прежде.
Она нажала на ручку и открыла дверь.
Такси стояло около дома, и солнце, слепя глаза, отражалось на его полированном бампере. Хорошо все-таки, что она не отпустила машину. По крайней мере, ей не придется носиться по улице с чемоданом и умолять проезжающих мимо таксистов, чтобы ее поскорей отвезли в аэропорт.
Молли хотела, чтобы Остин стал другим человеком – нежным и любящим. Чтобы она могла его полюбить. Но, похоже, измениться ему было не дано.
– Молли!
Остин!
Она повернулась и увидела его в дверном проеме.
Что ему надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78