— ничего и ни о чем ему не расскажут. И что же ему теперь делать? Непонятно откуда взявшееся чувство вины — не той, привычной, а какой-то другой, новой — щемило душу. Только этого ему не хватало, можно подумать, мало ему было… «Мало», — донесся почти явственно откуда-то шепот, он недоумевающе посмотрел на облака — тоже мне, разговорились, кто бы вас еще спрашивал. Повернулся на другой бок, заранее прекрасно зная, что уснуть уже не получится. Зажмурил глаза, услышал бесцеремонный скрип двери, заранее уже догадавшись, что в половине девятого в субботу столь непосредственно вести себя в доме может только одно существо — кошка. Кошка эта проклятущая…
— Ну иди сюда, — позвал он, слегка похлопав рукой по дивану, отгоняя настойчивое воспоминание. — Иди, ну что ты вытаращилась на меня, как будто первый раз в жизни видишь?
Кошка продолжала оставаться неподвижной, застыв на пороге — ни вперед, ни назад.
— Леша, ты с кем там разговариваешь? — услышал голос матери, которая уже давно встала и готовила на кухне завтрак.
— Сам с собой. Вернее, пытаюсь разговаривать с кошкой, но она мне почему-то отвечать не хочет. Смотрит на меня и молчит. Не с той ноги, наверное, встала.
— Да уж, пойди разберись, с какой ноги вставать, когда их у тебя четыре, — отозвалась мать, появившись в дверном проеме. — Ты поваляешься еще или вставать будешь? Я там лапшу с мясной подливкой приготовила.
— Ну не на завтрак же, мама. Вставать буду, раз проснулся.
— Что-то ты сегодня рано. — Анна Сергеевна снова убежала на кухню, услышав, как выкипает что-то в кастрюле. — Ах ты, я тебя сейчас!
Алексей поднялся, натянул спортивные штаны и футболку. Умылся, позавтракал на кухне вместе с матерью бутербродами с чаем, услышал привычный вопрос:
— Чем сегодня собираешься заниматься?
— Так дел полно ведь. Кран в ванной починить надо, третью неделю собираюсь. Розетку в комнате отремонтировать, на соплях висит, того и гляди током шарахнет. А в остальном — как всегда, телевизор.
— Ну тогда начни с телевизора. Ванна мне сейчас нужна, постирать кое-что собралась.
Алексей послушно поплелся в комнату, включил телевизор. Пощелкал каналами, нашел какой-то футбол, отложил в сторону пульт и принялся наблюдать за бегающими по полю игроками.
…Что за дурацкий сон в самом деле. Абсолютно пустой, бессобытийный, только почему так тяжело на душе, как будто ему кладбище все ночь снилось? Может, все-таки он что-то забыл и это что-то и было самым главным, из-за этого теперь и скребут на душе кошки? В памяти не осталось, а в душе отпечаталось. Оказывается, не слишком это приятно, когда душа и память начинают работать не в лад, поодиночке. И главное, не знаешь, кому предъявлять претензии. Ну не облакам же в самом деле, облака давно уплыли, переместились торжественно в неразличимые дали за горизонтом — попробуй догони. Да и что с них возьмешь, если догонишь, с этих призрачных сгустков атмосферы, которые и сами не знают о том, что они существуют. Может быть, в сонник заглянуть, как это обычно делает мама? Узнать, что это означает, когда приснятся во сне тоска и тревога. Чем черт не шутит, может, это знак грядущего богатства и счастья? Только вряд ли, подумал Алексей, в перечне снов найдутся такие понятия. Там все в основном про зубы да про покойников…
— А, футбол смотришь, — услышал Алексей голос матери. Она остановилась на минутку, проходя мимо. Посмотрела пару минут на экран. — Это кто ж играет?
Алексей молчал. Спросила бы в самом деле что-нибудь полегче. Откуда ж ему знать, кто там играет и во что они вообще играют…
— Не знаю, мам.
— Не знаешь? — переспросила она задумчиво. Больше ничего не сказала, прошла мимо на балкон развешивать белье на веревках. Алексей заставил себя сосредоточиться на футбольной баталии и через несколько минут уже знал, что одна из играющих команд — мадридский «Реал», а вторая — команда из Германии.
— Немцы с испанцами, — бросил он из-за плеча матери, которая шла уже обратно.
— Понятно, — ответила она, не останавливаясь. А в голосе как будто звучала затаенная обида — наверное, показалось, с чего это может быть обида в ее голосе?
— Алеша, — донеслось до него через некоторое время, — сынок, сходи в магазин за сахаром. Хотела блинчиков испечь, а сахар почти кончился.
— Мам, может, попросишь у соседки… Что-то мне одеваться неохота.
— Ну, неохота, так я сама схожу. — Теперь уже точно была в голосе ее обида, и причины для обиды вроде бы тоже имелись.
— Да ладно, мам. — Он поднялся с дивана, выключил телевизор. — Схожу, конечно. Что-то ты мне сегодня не нравишься.
— А ты мне, — ответила она.
— Ну вот, неплохой обмен любезностями получился, — улыбнулся Алексей. Он уже стоял в прихожей, застегивал куртку. — Еще что-нибудь нужно купить?
— Да нет, ничего.
— Ну тогда я пошел.
Он вышел на улицу и остановился, пройдя всего лишь несколько шагов, с удивительной отчетливостью вспомнив продолжение своего сна. Проехала мимо, притормозив невдалеке возле светофора, машина, и он услышал опять, как наяву, скрип тормозов, услышал короткий крик и увидел глаза, полные тоски и страха. Дрогнули, сомкнувшись, ресницы… «Точно, — подумал Алексей, — ее сбило машиной. Вот что дальше-то мне снилось, вот почему такое паршивое настроение от этого сна… Сон — чушь в самом деле. Не причина для того, чтобы стоять как столб посреди дороги. Не причина…»
Он пошел дальше — совсем немного, всего лишь метров сто оставалось до продуктового магазина, сейчас он зайдет туда, купит сахар, вернется обратно домой, снова включит телевизор… И что? И внезапно другое, новое воспоминание со всей отчетливостью отразилось, как в зеркале, в памяти — сахар. Большой полиэтиленовый пакет, набитый сахаром — килограмма три, уж никак не меньше. Он сам, своими собственными глазами видел его в шкафу, когда доставал печенье. Сегодня утром, и это уж точно ему не приснилось…
«Черт, — подумал раздраженно, — это что еще за методы воспитания? Это еще зачем?»
Промелькнул в памяти вчерашний разговор с матерью, — вот зачем, подумал Алексей, и ему вдруг стало как-то неловко от собственного раздражения, стало жаль мать, которая так глупо надеется на то, что достаточно будет ему выйти из дома — и ноги сами поведут его туда, куда ему идти не надо. Куда он не собирается, и в мыслях даже нет, ни к чему было затевать всю эту дурацкую историю с покупкой сахара, совсем ни к чему. И даже если…
Даже если предположить, что он туда пойдет. Если такое предположить…
Предположить не получалось. Никак не получалось, как он ни старался представить себе: лестничный пролет, железная дверь, кнопка звонка, дверь открывается… И все. Дальше была пустота, какая-то огромная черная пустота, как будто он пытался перейти грань возможностей человеческого разума, снова разгадать смысл тайного знака — перевернутой восьмерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Ну иди сюда, — позвал он, слегка похлопав рукой по дивану, отгоняя настойчивое воспоминание. — Иди, ну что ты вытаращилась на меня, как будто первый раз в жизни видишь?
Кошка продолжала оставаться неподвижной, застыв на пороге — ни вперед, ни назад.
— Леша, ты с кем там разговариваешь? — услышал голос матери, которая уже давно встала и готовила на кухне завтрак.
— Сам с собой. Вернее, пытаюсь разговаривать с кошкой, но она мне почему-то отвечать не хочет. Смотрит на меня и молчит. Не с той ноги, наверное, встала.
— Да уж, пойди разберись, с какой ноги вставать, когда их у тебя четыре, — отозвалась мать, появившись в дверном проеме. — Ты поваляешься еще или вставать будешь? Я там лапшу с мясной подливкой приготовила.
— Ну не на завтрак же, мама. Вставать буду, раз проснулся.
— Что-то ты сегодня рано. — Анна Сергеевна снова убежала на кухню, услышав, как выкипает что-то в кастрюле. — Ах ты, я тебя сейчас!
Алексей поднялся, натянул спортивные штаны и футболку. Умылся, позавтракал на кухне вместе с матерью бутербродами с чаем, услышал привычный вопрос:
— Чем сегодня собираешься заниматься?
— Так дел полно ведь. Кран в ванной починить надо, третью неделю собираюсь. Розетку в комнате отремонтировать, на соплях висит, того и гляди током шарахнет. А в остальном — как всегда, телевизор.
— Ну тогда начни с телевизора. Ванна мне сейчас нужна, постирать кое-что собралась.
Алексей послушно поплелся в комнату, включил телевизор. Пощелкал каналами, нашел какой-то футбол, отложил в сторону пульт и принялся наблюдать за бегающими по полю игроками.
…Что за дурацкий сон в самом деле. Абсолютно пустой, бессобытийный, только почему так тяжело на душе, как будто ему кладбище все ночь снилось? Может, все-таки он что-то забыл и это что-то и было самым главным, из-за этого теперь и скребут на душе кошки? В памяти не осталось, а в душе отпечаталось. Оказывается, не слишком это приятно, когда душа и память начинают работать не в лад, поодиночке. И главное, не знаешь, кому предъявлять претензии. Ну не облакам же в самом деле, облака давно уплыли, переместились торжественно в неразличимые дали за горизонтом — попробуй догони. Да и что с них возьмешь, если догонишь, с этих призрачных сгустков атмосферы, которые и сами не знают о том, что они существуют. Может быть, в сонник заглянуть, как это обычно делает мама? Узнать, что это означает, когда приснятся во сне тоска и тревога. Чем черт не шутит, может, это знак грядущего богатства и счастья? Только вряд ли, подумал Алексей, в перечне снов найдутся такие понятия. Там все в основном про зубы да про покойников…
— А, футбол смотришь, — услышал Алексей голос матери. Она остановилась на минутку, проходя мимо. Посмотрела пару минут на экран. — Это кто ж играет?
Алексей молчал. Спросила бы в самом деле что-нибудь полегче. Откуда ж ему знать, кто там играет и во что они вообще играют…
— Не знаю, мам.
— Не знаешь? — переспросила она задумчиво. Больше ничего не сказала, прошла мимо на балкон развешивать белье на веревках. Алексей заставил себя сосредоточиться на футбольной баталии и через несколько минут уже знал, что одна из играющих команд — мадридский «Реал», а вторая — команда из Германии.
— Немцы с испанцами, — бросил он из-за плеча матери, которая шла уже обратно.
— Понятно, — ответила она, не останавливаясь. А в голосе как будто звучала затаенная обида — наверное, показалось, с чего это может быть обида в ее голосе?
— Алеша, — донеслось до него через некоторое время, — сынок, сходи в магазин за сахаром. Хотела блинчиков испечь, а сахар почти кончился.
— Мам, может, попросишь у соседки… Что-то мне одеваться неохота.
— Ну, неохота, так я сама схожу. — Теперь уже точно была в голосе ее обида, и причины для обиды вроде бы тоже имелись.
— Да ладно, мам. — Он поднялся с дивана, выключил телевизор. — Схожу, конечно. Что-то ты мне сегодня не нравишься.
— А ты мне, — ответила она.
— Ну вот, неплохой обмен любезностями получился, — улыбнулся Алексей. Он уже стоял в прихожей, застегивал куртку. — Еще что-нибудь нужно купить?
— Да нет, ничего.
— Ну тогда я пошел.
Он вышел на улицу и остановился, пройдя всего лишь несколько шагов, с удивительной отчетливостью вспомнив продолжение своего сна. Проехала мимо, притормозив невдалеке возле светофора, машина, и он услышал опять, как наяву, скрип тормозов, услышал короткий крик и увидел глаза, полные тоски и страха. Дрогнули, сомкнувшись, ресницы… «Точно, — подумал Алексей, — ее сбило машиной. Вот что дальше-то мне снилось, вот почему такое паршивое настроение от этого сна… Сон — чушь в самом деле. Не причина для того, чтобы стоять как столб посреди дороги. Не причина…»
Он пошел дальше — совсем немного, всего лишь метров сто оставалось до продуктового магазина, сейчас он зайдет туда, купит сахар, вернется обратно домой, снова включит телевизор… И что? И внезапно другое, новое воспоминание со всей отчетливостью отразилось, как в зеркале, в памяти — сахар. Большой полиэтиленовый пакет, набитый сахаром — килограмма три, уж никак не меньше. Он сам, своими собственными глазами видел его в шкафу, когда доставал печенье. Сегодня утром, и это уж точно ему не приснилось…
«Черт, — подумал раздраженно, — это что еще за методы воспитания? Это еще зачем?»
Промелькнул в памяти вчерашний разговор с матерью, — вот зачем, подумал Алексей, и ему вдруг стало как-то неловко от собственного раздражения, стало жаль мать, которая так глупо надеется на то, что достаточно будет ему выйти из дома — и ноги сами поведут его туда, куда ему идти не надо. Куда он не собирается, и в мыслях даже нет, ни к чему было затевать всю эту дурацкую историю с покупкой сахара, совсем ни к чему. И даже если…
Даже если предположить, что он туда пойдет. Если такое предположить…
Предположить не получалось. Никак не получалось, как он ни старался представить себе: лестничный пролет, железная дверь, кнопка звонка, дверь открывается… И все. Дальше была пустота, какая-то огромная черная пустота, как будто он пытался перейти грань возможностей человеческого разума, снова разгадать смысл тайного знака — перевернутой восьмерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60