Сверточек он запихнул под куртку, застегнул ее под горлом и вышел.
" Первое, что он увидел в коридоре, были испуганные, болезненно бледные лица студентов. Им явно было плохо от страха и накативших подозрений. Не пустили ли они в квартиру взломщика или убийцу?!
Иван небрежно кивнул им:
– Извинитесь перед хозяйкой комнаты, мне это надо было для дела. Все, пока. – И вышел на лестницу так быстро, что никто не успел и слова вымолвить ему вслед.
Он понял, что еще немного – и они пойдут в атаку. Ну, не в рукопашную, конечно, слишком они напуганы. С таким хиляком, как этот студент, он запросто справится. Женушка тоже в счет не идет. Но они поднимут крик, визг, вызовут милицию. А милиция ему сейчас вовсе не нужна. Он быстро дошел до метро, машинально осматриваясь по сторонам – нет ли где Даны? Наконец он понял, что это нелепо.
Дана давно где-то далеко. Хорошо, если жива. Ему почему-то нравилась эта женщина, хотя она так явно ему врала. Но зато не она в него стреляла. Слепая стрелять не могла. Да еще так метко! Кто-то жил в той комнате. А кто?
Уже в вагоне метро он вытащил из-под куртки сверток, слегка приоткрыл его и прижал к лицу, вдыхая запах. Ему показалось, что он этот запах узнает. Так пахло тело Алии, ее волосы. Духами она не пользовалась. Но запах мог его обмануть. Зато волосы, несомненно, похожи на волосы Алии… Тот же цвет, та же длина…
Танька даже не вышла ему навстречу – так обиделась. Иван не слишком стремился с ней помириться. Ему было все равно. Он прошел в комнату, разделся, прилег на постель. Танька только пересела подальше от изголовья.
– Скоро полночь, – сказала она.
– Да ну? Не может быть! – Он посмотрел на часы. Она была права.
– Нашел ты свою Дану Сулимову? – холодно спросила она.
– Нашел..
– Ну и как?
– Плохо, – ответил он.
– В смысле – она тебе не дала?
– Татьяна, не груби, – предупредил он. – Что я всегда в тебе ценил – так это вежливость.
– А я не вежливая!
– Значит, я в тебе ошибся.
Танька сгорбилась, закрыла лицо руками и стала раскачиваться взад-вперед – сейчас заплачет. Иван украдкой посматривал в ее сторону. Да, кажется, уже плачет.
– Перестань, – сказал он. – Немедленно перестань. Не выношу я этого!
– Если ты не любишь меня… – захлебывалась она в слезах. – Если ты меня не любишь… Зачем тогда живешь со мной… Зачем мы тогда сняли эту проклятую квартиру… Я здесь так несчастна… Я тебя вообще не вижу… Ты все время где-то бегаешь… Ты мне ничего не говоришь…
Он протяжно застонал и отвернулся к стене. Танька еще некоторое время сопела носом, потом хрипло спросила:
– Почему ты так себя ведешь?
– Слушай, дай мне подумать! – взорвался он. – У меня куча неприятностей, мне сейчас только и есть дела, что сопли тебе вытирать!
Она вскочила:
– Тогда думай, только думай хорошенько! Потому что я ухожу!
– Вали!
– Ах, вот как ты стал разговаривать!
– На себя бы посмотрела! – Он сел на постели. – Нет, правду говорят: если хочешь узнать дочку – посмотри на матушку. А ты еще хуже! Скандалистка!
Склочница! Тряпичница!
– Что?! – В следующий момент Танька уже носилась по комнате, открывала шкафы, лихорадочно собирая свои вещи и бормоча:
– Ну, все, ну, это конец…
Да чтобы я еще с тобой после такого осталась?! Да никогда! Мама была права, она же мне сказала – с таким лучше не связываться! Бандит! Уголовник!
– Кто уголовник? С чего ты взяла?
– Пошел на фиг! – Она кидала тряпки в сумку и затаптывала их туда прямо ногами, чтобы меньше места занимали. – Ненавижу тебя! Как я тебя ненавижу! Не смей больше ходить к нам, слышишь?
А твоего тамагошу я отниму у Дениски и выкину, и сердечко это тупое выкину, чтобы ничего от тебя не осталось! Понял, гад?
– Тогда выкинь золотые часики, которые я тебе месяц назад купил, – ехидно сказал он. – Выкинь костюмчик, который ты купила на мои деньги. Выкинь четыреста долларов, которые ты у меня взяла!
Это будет правильней, чем у ребенка игрушки отнимать! Я их не тебе дарил!
Она ехидно подбоченилась:
– А, так нам уже костюмчик и часики жалко стало, да?
– Очень жалко, что потратил все это на такую ДУРУ! – отрезал он.
– А твоя Сулимова – она умная, да?! Ну и катись туда!
– Сама катись, это мой дом, другого у меня нет. – Он снова лег и отвернулся к стене.
– Беспризорник! – крикнула она. – Болван набитый! Дурак! И я дура, что связалась с тобой! Говорила мне мама!
Когда вещи были собраны, она немного поутихла. Сообразила, что уходить придется на самом деле.
Она нерешительно обратилась к нему:
– Донеси мне вещи до проспекта, я там поймаю машину.
Иван простонал:
– Вызови такси к подъезду! Я устал, никуда не пойду.
– Гад…
Она вызвала такси по телефону и села ждать. Время от времени она произносила краткие речи, из которых следовало, что Иван – редкостная сволочь, на которую она угрохала столько сил и нервов. Иван лежал отвернувшись и молча радовался, что не связался с такой девчонкой всерьез. А если бы они поженились? О, подумать страшно… Неожиданно Танькины речи совпали с его мыслями. Она выпалила:
– Такие, как ты, никогда не женятся!
– А такие, как ты, по три раза разводятся, – буркнул он.
– Ну конечно. Ты же хочешь наговорить мне кучу гадостей на прощанье?
– Я с радостью помолчу, – отрезал Иван. – И тебе то же самое советую.
– А если не замолчу – что тогда?
Он хмыкнул:
– Спускалась бы ты, матушка, вниз. Ведь такси сейчас приедет.
Он все-таки донес ей сумки до лифта и сам нажал на кнопку. Когда лифт поднялся, он молча перегрузил туда сумки и почти втолкнул вслед за ними Таньку. Танька стояла как неживая, свесив руки, опустив голову, и неподвижно рассматривала пол. На миг ему стало ее жалко. Жалко, но что поделаешь?
– Ладно, езжай, – сказал он и вернулся в квартиру. За его спиной медленно съехались створки лифта, и он, громыхая, пополз вниз.
Он запер дверь, принял душ, почистил брюки хозяйской щеткой. Щетка сразу почернела от угольной пыли, а брюки чище не стали. На душе у него было тоже черно и погано. Серега мертв, бабка его умерла, а в него самого дважды стреляли… И между прочим – чуть не попали. Он чувствовал себя очень одиноко. А позвонить было некому, некого позвать на помощь. С тех пор как он стал промышлять заказными убийствами, друзей у него не осталось. Не то чтобы от него все вдруг отвернулись – он сам начал сторониться лишних людей. А лишними оказались все. Вот только Серега был вовсе не лишний. Он по нему очень тосковал.
Иван погасил свет и лег в постель. Он вымотался после всей сегодняшней беготни, прыжков с балкона, вышибания дверей и метаний в метро. Но ему не спалось. Ноги гудели, глаза щипало, рот сводило судорогой при каждом зевке. Но уснуть никак не удавалось. Его беспокоило пустое место рядом, в постели. Танька была все-таки живым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
" Первое, что он увидел в коридоре, были испуганные, болезненно бледные лица студентов. Им явно было плохо от страха и накативших подозрений. Не пустили ли они в квартиру взломщика или убийцу?!
Иван небрежно кивнул им:
– Извинитесь перед хозяйкой комнаты, мне это надо было для дела. Все, пока. – И вышел на лестницу так быстро, что никто не успел и слова вымолвить ему вслед.
Он понял, что еще немного – и они пойдут в атаку. Ну, не в рукопашную, конечно, слишком они напуганы. С таким хиляком, как этот студент, он запросто справится. Женушка тоже в счет не идет. Но они поднимут крик, визг, вызовут милицию. А милиция ему сейчас вовсе не нужна. Он быстро дошел до метро, машинально осматриваясь по сторонам – нет ли где Даны? Наконец он понял, что это нелепо.
Дана давно где-то далеко. Хорошо, если жива. Ему почему-то нравилась эта женщина, хотя она так явно ему врала. Но зато не она в него стреляла. Слепая стрелять не могла. Да еще так метко! Кто-то жил в той комнате. А кто?
Уже в вагоне метро он вытащил из-под куртки сверток, слегка приоткрыл его и прижал к лицу, вдыхая запах. Ему показалось, что он этот запах узнает. Так пахло тело Алии, ее волосы. Духами она не пользовалась. Но запах мог его обмануть. Зато волосы, несомненно, похожи на волосы Алии… Тот же цвет, та же длина…
Танька даже не вышла ему навстречу – так обиделась. Иван не слишком стремился с ней помириться. Ему было все равно. Он прошел в комнату, разделся, прилег на постель. Танька только пересела подальше от изголовья.
– Скоро полночь, – сказала она.
– Да ну? Не может быть! – Он посмотрел на часы. Она была права.
– Нашел ты свою Дану Сулимову? – холодно спросила она.
– Нашел..
– Ну и как?
– Плохо, – ответил он.
– В смысле – она тебе не дала?
– Татьяна, не груби, – предупредил он. – Что я всегда в тебе ценил – так это вежливость.
– А я не вежливая!
– Значит, я в тебе ошибся.
Танька сгорбилась, закрыла лицо руками и стала раскачиваться взад-вперед – сейчас заплачет. Иван украдкой посматривал в ее сторону. Да, кажется, уже плачет.
– Перестань, – сказал он. – Немедленно перестань. Не выношу я этого!
– Если ты не любишь меня… – захлебывалась она в слезах. – Если ты меня не любишь… Зачем тогда живешь со мной… Зачем мы тогда сняли эту проклятую квартиру… Я здесь так несчастна… Я тебя вообще не вижу… Ты все время где-то бегаешь… Ты мне ничего не говоришь…
Он протяжно застонал и отвернулся к стене. Танька еще некоторое время сопела носом, потом хрипло спросила:
– Почему ты так себя ведешь?
– Слушай, дай мне подумать! – взорвался он. – У меня куча неприятностей, мне сейчас только и есть дела, что сопли тебе вытирать!
Она вскочила:
– Тогда думай, только думай хорошенько! Потому что я ухожу!
– Вали!
– Ах, вот как ты стал разговаривать!
– На себя бы посмотрела! – Он сел на постели. – Нет, правду говорят: если хочешь узнать дочку – посмотри на матушку. А ты еще хуже! Скандалистка!
Склочница! Тряпичница!
– Что?! – В следующий момент Танька уже носилась по комнате, открывала шкафы, лихорадочно собирая свои вещи и бормоча:
– Ну, все, ну, это конец…
Да чтобы я еще с тобой после такого осталась?! Да никогда! Мама была права, она же мне сказала – с таким лучше не связываться! Бандит! Уголовник!
– Кто уголовник? С чего ты взяла?
– Пошел на фиг! – Она кидала тряпки в сумку и затаптывала их туда прямо ногами, чтобы меньше места занимали. – Ненавижу тебя! Как я тебя ненавижу! Не смей больше ходить к нам, слышишь?
А твоего тамагошу я отниму у Дениски и выкину, и сердечко это тупое выкину, чтобы ничего от тебя не осталось! Понял, гад?
– Тогда выкинь золотые часики, которые я тебе месяц назад купил, – ехидно сказал он. – Выкинь костюмчик, который ты купила на мои деньги. Выкинь четыреста долларов, которые ты у меня взяла!
Это будет правильней, чем у ребенка игрушки отнимать! Я их не тебе дарил!
Она ехидно подбоченилась:
– А, так нам уже костюмчик и часики жалко стало, да?
– Очень жалко, что потратил все это на такую ДУРУ! – отрезал он.
– А твоя Сулимова – она умная, да?! Ну и катись туда!
– Сама катись, это мой дом, другого у меня нет. – Он снова лег и отвернулся к стене.
– Беспризорник! – крикнула она. – Болван набитый! Дурак! И я дура, что связалась с тобой! Говорила мне мама!
Когда вещи были собраны, она немного поутихла. Сообразила, что уходить придется на самом деле.
Она нерешительно обратилась к нему:
– Донеси мне вещи до проспекта, я там поймаю машину.
Иван простонал:
– Вызови такси к подъезду! Я устал, никуда не пойду.
– Гад…
Она вызвала такси по телефону и села ждать. Время от времени она произносила краткие речи, из которых следовало, что Иван – редкостная сволочь, на которую она угрохала столько сил и нервов. Иван лежал отвернувшись и молча радовался, что не связался с такой девчонкой всерьез. А если бы они поженились? О, подумать страшно… Неожиданно Танькины речи совпали с его мыслями. Она выпалила:
– Такие, как ты, никогда не женятся!
– А такие, как ты, по три раза разводятся, – буркнул он.
– Ну конечно. Ты же хочешь наговорить мне кучу гадостей на прощанье?
– Я с радостью помолчу, – отрезал Иван. – И тебе то же самое советую.
– А если не замолчу – что тогда?
Он хмыкнул:
– Спускалась бы ты, матушка, вниз. Ведь такси сейчас приедет.
Он все-таки донес ей сумки до лифта и сам нажал на кнопку. Когда лифт поднялся, он молча перегрузил туда сумки и почти втолкнул вслед за ними Таньку. Танька стояла как неживая, свесив руки, опустив голову, и неподвижно рассматривала пол. На миг ему стало ее жалко. Жалко, но что поделаешь?
– Ладно, езжай, – сказал он и вернулся в квартиру. За его спиной медленно съехались створки лифта, и он, громыхая, пополз вниз.
Он запер дверь, принял душ, почистил брюки хозяйской щеткой. Щетка сразу почернела от угольной пыли, а брюки чище не стали. На душе у него было тоже черно и погано. Серега мертв, бабка его умерла, а в него самого дважды стреляли… И между прочим – чуть не попали. Он чувствовал себя очень одиноко. А позвонить было некому, некого позвать на помощь. С тех пор как он стал промышлять заказными убийствами, друзей у него не осталось. Не то чтобы от него все вдруг отвернулись – он сам начал сторониться лишних людей. А лишними оказались все. Вот только Серега был вовсе не лишний. Он по нему очень тосковал.
Иван погасил свет и лег в постель. Он вымотался после всей сегодняшней беготни, прыжков с балкона, вышибания дверей и метаний в метро. Но ему не спалось. Ноги гудели, глаза щипало, рот сводило судорогой при каждом зевке. Но уснуть никак не удавалось. Его беспокоило пустое место рядом, в постели. Танька была все-таки живым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99