ее что-то мучает, и она не желает ему об этом говорить.
Каллен затаил дыхание, с восхищением наблюдая, как, выполняя команду Сэм, лошадь четко сменила ногу. Блестяще! Саманта вообще неподражаема – и в седле, и просто в жизни. Каким же он казался глупцом, что не заметил этого раньше!
Саманта остановила чалую в нескольких шагах от него и заставила ее сделать поклон, как будто он был в жюри на соревнованиях.
– У тебя усталый вид, – заметила она. – Тебе нужен отпуск.
– А я как раз в отпуске – кстати, первом за двенадцать лет. И тебе бы отпуск не помешал.
– Для меня лучший отдых – работа на ранчо «Скайларк»! – беззаботно ответила она. – Открой-ка мне лучше ворота.
Каллен улыбнулся и, спрыгнув с перил, выполнил ее просьбу. Саманта выехала из манежа и спешилась.
– Гваделупе! – позвала она.
Из дверей конюшни появилась высокая женщина – почти полная копия Калиды, только моложе и стройнее. Каллен узнал в ней одну из представительниц многочисленного семейства Торрес.
– Я здесь, мисс Ларк, – сказала она.
– Пожалуйста, не дайте Ракете остыть: я продолжу с ней через несколько минут.
– Хорошо. – Гваделупе увела лошадь.
– Разве мы не будем сегодня работать с шестилетками? – удивился Каллен.
– Будем, только сначала объясни, что с тобой?
– Со мной все в порядке, – нахмурился Каллен и, отведя глаза, стал смотреть, как садовник у дома возится с глициниями.
– Как будто я не вижу!
Каллен тяжело вздохнул. Разве он мог поделиться своими тревогами с Самантой?
– Снова Уитни закапризничала? – не отставала Саманта.
– Нет, с Уитни все отлично. Думаю, что могу скоро рассчитывать на ее согласие.
– Но это же прекрасно! – Саманта схватила его руку, но тут же выпустила, словно обожглась, и поспешно спрятала руки в карманы брюк. – Тогда почему у тебя такой кислый вид?
– Совсем нет…
Она смотрела на него с иронией.
– Я не помню тебя таким унылым с тех пор, как ты в семнадцать лет вторым пришел на кубок Виргинии. Так что же тебя мучает? Может быть, кто-то посягнут на твою корпорацию?
Каллен обреченно вздохнул. От Саманты ничего не могло укрыться. Даже через несколько лет после гибели Тига она видела смятение его души, хотя ему удалось убедить родителей, что он оправился от пережитого ужаса. Каллен вспомнил, как она тогда давала ему возможность выговориться, а сама слушала. Именно в этом он в то время больше всего нуждался: чтобы его выслушали. Может быть, и сейчас ему необходимо то же самое? Даже если она не поймет его, он, по крайней мере, будет спокоен, что о его секретах никто не узнает.
– Видишь ли, я сам не могу понять, что со мной творится, – взволнованно заговорил Каллен, когда они подошли к лужайке у дома Ларков и сели на скамью, опоясывающую вековой дуб. – Я только вижу, что все идет не так, как следовало бы. Я стал по-другому думать и чувствовать, в этом-то и беда! Внешне все выглядит вполне благополучно: я удачливый бизнесмен и горжусь тем, чего достиг; меня радует, что такая женщина, как Уитни, любит меня. Но… я не чувствую себя счастливым. И меня это страшно раздражает. Ведь я добился всего, что от меня ждали родители и Уитни. Да что говорить, я добился гораздо большего! Мне надо бы только радоваться, а вместо этого… – Он недоуменно покачал головой. – Вместо этого в душе моей целая буря противоречивых чувств, и я не знаю, как их утихомирить.
– Это сказываются годы неудовлетворенности, которую ты скрывал даже от себя, – вздохнула Саманта.
– Но чем-же я, по-твоему, был неудовлетворен?
Она улыбнулась ему доброй и понимающей улыбкой.
– Тебя все не устраивало и не удовлетворяло! Как же ты не можешь этого понять? Я пыталась тебе втолковать, что нельзя жить чужой жизнью, ничего хорошего это не принесет. А ты двенадцать лет жил, пытаясь задушить свое собственное «я», отказываясь от того, что было для тебя важно и дорого. Рано или поздно эти чувства должны были заявить о себе.
– Но в бизнесе дела у меня идут прекрасно, – упрямо возразил Каллен.
– Ах, да при чем здесь это? – нетерпеливо махнула рукой Саманта. – Разумеется, ты способный бизнесмен, но в тебе живет наездник и тренер. И эту сторону своей натуры ты старательно подавлял.
– Ты что же, хочешь сказать, что я схожу с ума из-за лошадей? – насмешливо прищурился Каллен.
– В этом нет ничего смешного, – нахмурилась Саманта. – Я убеждена: лошади такая же важная часть твоей жизни, как и моей. Это родилось вместе с тобой и никуда не исчезло. Господи, если бы у меня вдруг отобрали ранчо, я бы зачахла и умерла. А ты двенадцать лет, как от чумы, бежал от того, что тебе дорого. Вот большая часть твоей души и стала угасать, а могла и вовсе погибнуть. Но когда ты приехал сюда надолго, ты растревожил свою душу, как будто разворошил осиное гнездо.
– Ты несешь полную чушь! – Каллен вскочил и заходил взад и вперед: он был не в силах сидеть и выслушивать явные глупости. – Может быть, возиться с лошадьми и приятно, но это детские забавы. А я давно уже не мальчик и занят серьезными, важными делами. Для того чтобы заботиться о процветании ранчо, вовсе не обязательно целые дни проводить в седле. Кто-то должен…
– Каллен, – мягко прервала его Саманта, – тебе пора окончательно освободиться от чувства вины за гибель Тига. Ты достаточно изводил себя и ломал свою жизнь. Ты ведь и сейчас говоришь словами своего брата, а каждый должен жить той жизнью, для которой был рожден.
Каллену вдруг стало страшно. Он почувствовал растерянность и, очевидно, поэтому перешел в наступление:
– А ты хочешь сказать, что довольна своей жизнью? Ты с утра до вечера возишься с лошадьми – и ради чего? Чтобы они одержали победу на соревнованиях и удовлетворили твое непомерное честолюбие? Какую пользу приносит твоя работа? Какое вообще влияние имеют эти новые породы на окружающий мир? Все это абсолютно несущественно! А вот моя работа и работа моей компании затрагивает жизнь тысяч людей каждый день, и это что-то да значит!
Каллен так увлекся, что не заметил, как застыла Саманта, сжав кулаки, как напряглось ее лицо, какая ярость отразилась в ее глазах.
– Убирайся с моей земли, – сдавленно проговорила она.
– Что? – переспросил Каллен, решив, что ослышался.
– Убирайся вон! – Она уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула.
– Сэм… – Он потрясенно умолк, поняв, что она не шутит.
– Послушай-ка ты, безмозглый, жалкий денежный мешок! – Она снова толкнула его. – Ты не в состоянии увидеть истину, даже если она у тебя под носом. Я занимаюсь лошадьми, потому что они живут на моей земле. А земля – это все! Эта самое главное, что есть у тебя, у меня и у всех, кто ее имеет. Она важнее твоих банков, фирм и бирж, важнее тебя самого. Раньше ты это понимал и любил так же, как и я. Но ты отвернулся от земли, от семьи, своей мечты, от меня, черт возьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Каллен затаил дыхание, с восхищением наблюдая, как, выполняя команду Сэм, лошадь четко сменила ногу. Блестяще! Саманта вообще неподражаема – и в седле, и просто в жизни. Каким же он казался глупцом, что не заметил этого раньше!
Саманта остановила чалую в нескольких шагах от него и заставила ее сделать поклон, как будто он был в жюри на соревнованиях.
– У тебя усталый вид, – заметила она. – Тебе нужен отпуск.
– А я как раз в отпуске – кстати, первом за двенадцать лет. И тебе бы отпуск не помешал.
– Для меня лучший отдых – работа на ранчо «Скайларк»! – беззаботно ответила она. – Открой-ка мне лучше ворота.
Каллен улыбнулся и, спрыгнув с перил, выполнил ее просьбу. Саманта выехала из манежа и спешилась.
– Гваделупе! – позвала она.
Из дверей конюшни появилась высокая женщина – почти полная копия Калиды, только моложе и стройнее. Каллен узнал в ней одну из представительниц многочисленного семейства Торрес.
– Я здесь, мисс Ларк, – сказала она.
– Пожалуйста, не дайте Ракете остыть: я продолжу с ней через несколько минут.
– Хорошо. – Гваделупе увела лошадь.
– Разве мы не будем сегодня работать с шестилетками? – удивился Каллен.
– Будем, только сначала объясни, что с тобой?
– Со мной все в порядке, – нахмурился Каллен и, отведя глаза, стал смотреть, как садовник у дома возится с глициниями.
– Как будто я не вижу!
Каллен тяжело вздохнул. Разве он мог поделиться своими тревогами с Самантой?
– Снова Уитни закапризничала? – не отставала Саманта.
– Нет, с Уитни все отлично. Думаю, что могу скоро рассчитывать на ее согласие.
– Но это же прекрасно! – Саманта схватила его руку, но тут же выпустила, словно обожглась, и поспешно спрятала руки в карманы брюк. – Тогда почему у тебя такой кислый вид?
– Совсем нет…
Она смотрела на него с иронией.
– Я не помню тебя таким унылым с тех пор, как ты в семнадцать лет вторым пришел на кубок Виргинии. Так что же тебя мучает? Может быть, кто-то посягнут на твою корпорацию?
Каллен обреченно вздохнул. От Саманты ничего не могло укрыться. Даже через несколько лет после гибели Тига она видела смятение его души, хотя ему удалось убедить родителей, что он оправился от пережитого ужаса. Каллен вспомнил, как она тогда давала ему возможность выговориться, а сама слушала. Именно в этом он в то время больше всего нуждался: чтобы его выслушали. Может быть, и сейчас ему необходимо то же самое? Даже если она не поймет его, он, по крайней мере, будет спокоен, что о его секретах никто не узнает.
– Видишь ли, я сам не могу понять, что со мной творится, – взволнованно заговорил Каллен, когда они подошли к лужайке у дома Ларков и сели на скамью, опоясывающую вековой дуб. – Я только вижу, что все идет не так, как следовало бы. Я стал по-другому думать и чувствовать, в этом-то и беда! Внешне все выглядит вполне благополучно: я удачливый бизнесмен и горжусь тем, чего достиг; меня радует, что такая женщина, как Уитни, любит меня. Но… я не чувствую себя счастливым. И меня это страшно раздражает. Ведь я добился всего, что от меня ждали родители и Уитни. Да что говорить, я добился гораздо большего! Мне надо бы только радоваться, а вместо этого… – Он недоуменно покачал головой. – Вместо этого в душе моей целая буря противоречивых чувств, и я не знаю, как их утихомирить.
– Это сказываются годы неудовлетворенности, которую ты скрывал даже от себя, – вздохнула Саманта.
– Но чем-же я, по-твоему, был неудовлетворен?
Она улыбнулась ему доброй и понимающей улыбкой.
– Тебя все не устраивало и не удовлетворяло! Как же ты не можешь этого понять? Я пыталась тебе втолковать, что нельзя жить чужой жизнью, ничего хорошего это не принесет. А ты двенадцать лет жил, пытаясь задушить свое собственное «я», отказываясь от того, что было для тебя важно и дорого. Рано или поздно эти чувства должны были заявить о себе.
– Но в бизнесе дела у меня идут прекрасно, – упрямо возразил Каллен.
– Ах, да при чем здесь это? – нетерпеливо махнула рукой Саманта. – Разумеется, ты способный бизнесмен, но в тебе живет наездник и тренер. И эту сторону своей натуры ты старательно подавлял.
– Ты что же, хочешь сказать, что я схожу с ума из-за лошадей? – насмешливо прищурился Каллен.
– В этом нет ничего смешного, – нахмурилась Саманта. – Я убеждена: лошади такая же важная часть твоей жизни, как и моей. Это родилось вместе с тобой и никуда не исчезло. Господи, если бы у меня вдруг отобрали ранчо, я бы зачахла и умерла. А ты двенадцать лет, как от чумы, бежал от того, что тебе дорого. Вот большая часть твоей души и стала угасать, а могла и вовсе погибнуть. Но когда ты приехал сюда надолго, ты растревожил свою душу, как будто разворошил осиное гнездо.
– Ты несешь полную чушь! – Каллен вскочил и заходил взад и вперед: он был не в силах сидеть и выслушивать явные глупости. – Может быть, возиться с лошадьми и приятно, но это детские забавы. А я давно уже не мальчик и занят серьезными, важными делами. Для того чтобы заботиться о процветании ранчо, вовсе не обязательно целые дни проводить в седле. Кто-то должен…
– Каллен, – мягко прервала его Саманта, – тебе пора окончательно освободиться от чувства вины за гибель Тига. Ты достаточно изводил себя и ломал свою жизнь. Ты ведь и сейчас говоришь словами своего брата, а каждый должен жить той жизнью, для которой был рожден.
Каллену вдруг стало страшно. Он почувствовал растерянность и, очевидно, поэтому перешел в наступление:
– А ты хочешь сказать, что довольна своей жизнью? Ты с утра до вечера возишься с лошадьми – и ради чего? Чтобы они одержали победу на соревнованиях и удовлетворили твое непомерное честолюбие? Какую пользу приносит твоя работа? Какое вообще влияние имеют эти новые породы на окружающий мир? Все это абсолютно несущественно! А вот моя работа и работа моей компании затрагивает жизнь тысяч людей каждый день, и это что-то да значит!
Каллен так увлекся, что не заметил, как застыла Саманта, сжав кулаки, как напряглось ее лицо, какая ярость отразилась в ее глазах.
– Убирайся с моей земли, – сдавленно проговорила она.
– Что? – переспросил Каллен, решив, что ослышался.
– Убирайся вон! – Она уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула.
– Сэм… – Он потрясенно умолк, поняв, что она не шутит.
– Послушай-ка ты, безмозглый, жалкий денежный мешок! – Она снова толкнула его. – Ты не в состоянии увидеть истину, даже если она у тебя под носом. Я занимаюсь лошадьми, потому что они живут на моей земле. А земля – это все! Эта самое главное, что есть у тебя, у меня и у всех, кто ее имеет. Она важнее твоих банков, фирм и бирж, важнее тебя самого. Раньше ты это понимал и любил так же, как и я. Но ты отвернулся от земли, от семьи, своей мечты, от меня, черт возьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78