Как странно устроена жизнь, все в ней последовательно и взаимосвязано. Как только Лев Антонович вынес свой медицинский приговор по поводу моей беременности, как тут же судьба подкинула мне это злосчастное дело. Все вокруг хором из тысячи голосов вещают мне о радостях материнства, о том, что это великий шанс и неописуемая удача… а жизнь вдруг поворачивается ко мне совсем другой ужасно непривлекательной стороной. Она насильно заставляет меня увидеть изнанку счастливого и безоблачного фасада материнства. В нелепой даже уродливой форме предстали передо мной последствия внеплановой, нежеланной беременности… Я не могла даже представить себя на месте несчастной Вики Игошиной, которой теперь я и выздоровления то пожелать не могу. Что будет с ней, если вдруг она придет в себя и осознает всю глубину того горя, в котором сама же она и виновата? Мне было бесконечно жаль несчастную Евгению Леонидовну в одночасье лишившуюся и дочери, и внучки, и всяческих надежд на будущее… А ведь она, воспитывая Вику, призывая к стремлению учиться лучше и лучше, хотела дочери только хорошего. Кто же знал, что все так получится? Нелепо и глупо… А кто вообще что то может знать о будущем? Кто может рассказать, какой будет моя судьба? Как сложатся мои отношения с ребенком? Смогу ли я преподать ему правильные и безопасные уроки жизни? Что я сама знаю об этом? Как я смогу найти общий язык с этим маленьким существом? Ведь нас разделяет огромное, как небо, пространство. Шириной в долгих сорок лет.
Я вдруг поймала себя на мысли, насколько изменилось мое отношение к миру за последние несколько дней. Еще позавчера, лежа на этом самом диване, я предавалась безумной тоске по своей загубленной жизни, боялась перемен, которые грозят нарушить мой отлаженный быт, сломать карьеру, притормозить мой целеустремленный бег вперед к наградам, званиям и престижным кабинетам… Сегодня меня волнуют совсем другие проблемы… Почему то на первое место в моих мечтах и переживаниях, растолкав хрупкими локотками все честолюбивые замыслы, вылез маленький еще не родившийся человечек. Не успев появиться на свет, он перевернул всю мою душу, сменил характер, заставил вспомнить о любви и счастье. Он даже Максима мне вернул, а вместе с ним радость и мечты о будущем…
Видимо, убаюканная своими нехитрыми мыслями, я все же уснула, потому что звонок телефона, прозвеневший в моей квартире на рассвете, долго не мог поднять меня с мягкого и теплого дивана. Наконец, я все же села, но, хлопая глазами, никак не могла понять, что происходит, и почему в предрассветной тишине раздаются такие громкие и неуместные звуки. Еще пару минут я пыталась осознать природу этого звона и лишь потом дозрела до того, чтобы снять трубку и ответить «Алло!»
Ради бога извините, Тамара Владимировна! — Заволновалась трубка голосом Димы Панкова. — Максим не велел Вас будить, но я думаю, это важно… — Я вспомнила, что отоспавшийся за день Дима, с вечера опять заступил на свой боевой пост в квартире Уголовых. Оставлять Дашу одну в квартире после того, что случилось, было опасно, да и судьба Исаева до сих пор полностью не прояснилась. Неужели, у них там еще что то стряслось?
Сколько раз я тебя просила, Панков, если уж будишь человека посреди ночи, так хоть говорить постарайся сразу и по существу.
Слушаюсь! Там труп нашли. — Отрапортовал он.
Чей? И где? — От таких новостей я мгновенно окончательно проснулась.
Так этого, Исаева Виктора… Его на рассвете в двадцати пяти километрах от Окского моста рыбаки выловили… Макс туда уехал, а я не знаю, говорить Дарье об этом или не стоит пока? Она сейчас в таком состоянии…
Ни в коем случае. — Торопливо перебила Панкова я. — Это известие ее окончательно добьет, ведь со смертью этого человека надежда найти Марину Уголову живой и здоровой тает прямо на глазах…
Тамара Владимировна… — Дима замялся. — Вы считаете, девочка тоже утонула? Или шанс все-таки есть?
О ее смерти говорить пока рано. — Твердо ответила я. — Мы совершенно ничего не знаем о последних минутах жизни Исаева, он мог поступить с ребенком так, как считал нужным… Я лично продолжаю верить в то, что он не мог сознательно причинить девочке вред…
У Вас и у него понятия хорошего и плохого немного не совпадают, к сожалению… — Вздохнул Панков. — Вы извините, что разбудил, Тамара Владимировна. Отдыхайте.
Да уж какой теперь отдых, Дим. На улице рассвело… Я сейчас соберусь и приеду. Если Грязнов проявится, скажи, я на месте, в своем кабинете…
Я быстренько умылась, надела вместо помятой юбки и блузки голубые джинсы с удобными кроссовками и мягким теплым свитером, после чего вызвала из управления машину. Пока она ехала, я совершенно без аппетита съела бутерброд и запила чашкой горячего чая. Второй кусок батона с ветчиной я уже осилить не смогла, посмотрев на него, я со вздохом убрала еду обратно в холодильник. Получается довольно паршиво, завтрак проглотить меня вчера Грязнов заставил, обед я пропустила, об ужине просто забыла. Если так пойдет и дальше, то скоро я исхудаю так, что земля меня просто перестанет притягивать к себе. Мои пятьдесят пять килограмм при росте в сто шестьдесят шесть сантиметров и так не бог весть что, в смысле веса, а если от них еще и отнять килограммчиков пять-семь, то, боюсь, я сильно стану напоминать одного из узников Освенцима. Тут я совершенно некстати вспомнила о том, что я ведь теперь не одна, и этим несчастным бутербродом я накормила не только свой разнесчастный организм, но и то маленькое существо, которому не слишком повезло появиться в моем животе. Подумав об этом еще немного, я достала из холодильника второй бутерброд и налила еще одну чашку чая…
Максим в моем кабинете появился часов в семь, не выспавшийся и злой.
Ты хоть немного сегодня поспать то успела? — Вместо приветствия не довольно поинтересовался он. — Или так со вчерашнего вечера и не ложилась?
И ложилась, и спала, и завтракала, все, как положено.
Что ты решила насчет ребенка? — Неожиданно спросил он.
Ты считаешь, сейчас самое время говорить об этом? И место выбрал подходящее…
А у тебя все всегда не время. — Проворчал Макс. — Прячешь голову в песок, как страус. Но имей ввиду, принимать решение придется, причем в самое ближайшее время.
Ты же видишь, времени совсем нет. То одно. То другое. Я просто не могу сосредоточиться и подумать о своем будущем… — Пожаловалась я.
О своем, можешь думать когда угодно и сколько угодно. Будь добра, ответь мне, что ты решила насчет НАШЕГО совместного с тобой будущего? И что ждет НАШЕГО ребенка?
Я прижалась к его плечу и закрыла глаза. Как это здорово, что он назвал моего малыша нашим. Максим даже сам, наверное, не понимает, как хотела я услышать от него именно эти слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49