». Сквозь древний витраж проникал свет, равно падавший и на золотую статую загадочного Гога, и на пепельно-светлые волосы самого Уоррена, и на его плечи в смокинге. Глаза, полученные Уоренном в наследство вместе с титулами, не все из которых он помнил наизусть, были в свое время названы королевой Елизаветой I, пожаловавшей титул первому графу Лифорту, «глазами атертоновской синевы».
Уоррен не сводил своих прославленных глаз с приятеля, чтобы не глядеть на Шадоу Ханникатт. Черное платье с низким вырезом, облегающее ее тело, демонстрировало верх груди, позволяя воображению дорисовать остальное. Впрочем, Уоррену как раз не требовалось полагаться на воображение. Ему доводилось лицезреть эту роковую рыжеволосую особу в куда более легких облачениях.
– Лорд Лифорт! – окликнул его кто-то из гостей. – Передайте мои наилучшие пожелания графу.
– Непременно, – безразлично отозвался Уоррен. Четыреста лет браков по расчету обеспечили ему не только кристально-голубые глаза. Он уже много месяцев не виделся с отцом.
Внезапно кто-то крикнул:
– Леди и джентльмены!
Откуда ни возьмись появилась фаланга полицейских, готовых к подавлению самого разнузданного бунта.
– Нам очень неприятно прерывать ваш праздник, но вам придется немедленно покинуть помещение. Пожалуйста, как можно скорее следуйте к ближайшему выходу!
Уоррен устремился к двери.
– ИРА, – предположила какая-то дама. – Но они не посмеют.
– Неужели вы считаете, что Гилдхолл для них – святое место?
Вопрос был риторическим. На воздух уже взлетел «Карлтон-клаб», оплот консерваторов. Не довольствуясь этим, террористы подложили смертоносную бомбу в машину члена парламента Йена Гау, а затем устроили пожар в доме 10 по Даунинг-стрит. Гилдхолл – ратуша лондонского Сити, финансового сердца Англии, имел богатейшую историю, восходившую к средневековью и знаменитому лорду-мэру, соперничавшему в могуществе с правящими монархами. На протяжении веков король, пожелавший въехать в Сити, сперва испрашивал разрешения. Даже в наши дни королеве Англии полагалось обратиться с формальным запросом, прежде чем пересечь воображаемую границу.
Толпа хлынула на булыжный двор, не обращая внимания на морось. Полицейские торопили людей, заставляя перебежать на противоположную сторону улицы. Уоррен перевел дух только за специальным ограждением. Случилось так, что его смокинг соприкоснулся с обнаженным плечом Шадоу Ханникатт.
– Хэлло, Уоррен. – Ее рыжие кудри развевались на ветерке, она смотрела на него приветливыми карими глазами.
Он любовался каплями дождя, поблескивающими у нее на плечах и грозящими устремиться в расщелину между ее безупречными грудями, где висел на серебряной цепочке кулон-талисман. Это был камень странной формы с древними письменами, совершенно не сочетавшийся с ее шелковым платьем. Впрочем, Шадоу вообще отличалась интригующей оригинальностью.
– Тебе, наверное, холодно. – Он снял смокинг, накинул его ей на плечи и промямлил что-то нейтральное, насчет ИРА. Потом он притворился, что сильно заинтересован манипуляциями полицейских. Главное было – не разговаривать с Шадоу. Он вовремя вспомнил предупреждение отца, которое к тридцати пяти годам вполне можно было забыть, но которое никак не шло у Уоррена из головы: «Она не нашего круга».
Так оно и было. Отец Шадоу был мелким английским аристократом, взявшим в жены актрису-итальянку. Вскоре после рождения Шадоу ее мать решила, что сельская жизнь не для нее. Она оставила дитя в Дербишире и возвратилась в Италию, чтобы сниматься в кинофильмах определенного сорта, где полагалось разоблачаться при первом крике режиссера «Мотор!». Несмотря на хорошее английское образование и обучение в лучших школах, Шадоу завоевала репутацию необузданной особы, еще не достигнув шестнадцатилетнего возраста.
В двадцать лет Шадоу вышла замуж за итальянского графа. Свадебная церемония началась с проплывания по венецианскому каналу целой флотилии гондол; в роли подружки невесты выступила сестра Уоррена.
Джанна. Бракосочетание состоялось в базилике Сан-Пьетро, при свечах; Уоррен сидел на задней скамье и не лез никому на глаза. Брак продержался три года. Следующим супругом Шадоу был американец, с которым она сочеталась гражданским браком; на церемонии присутствовала только Джанна. После развода с янки, последовавшего спустя полгода, Шадоу, слегка унявшись, долго не выходила замуж. Наконец, пять лет тому назад, в день своего тридцатилетия, она прислала Джанне телеграмму, в которой сообщала, что стала женой какого-то никому не ведомого француза. Их встреча состоялась среди прибоя на крохотном атолле среди просторов южной акватории Тихого океана. Через два дня Шадоу подала на развод.
После неудачи очередного супружества она решила заняться делом и открыла в лондонском Найтсбридже магазинчик «Белье по Фрейду», торговавший эротическим нижним бельем. В следующие два года амурные похождения отступили на задний план, уступив место блестящей карьере. Она добилась успеха: прежняя лавчонка превратилась в процветающую торговую фирму, обслуживающую клиентов по почте. Достижения Шадоу Ханникатт нисколько не удивляли Уоррена. У нее был талант, а также гораздо более светлая голова, чем у тех, кто упражнялся в злословии на ее счет.
Она была слишком умна и независима, чтобы беспокоиться о том, какие слухи о ней ходят. Так продолжалось до тех пор, пока она не стала матерью. Она защищала дочь, отказываясь назвать отца не только ей, но и Джанне, своей ближайшей подруге.
– Джанна уехала в Париж? – спросила она Уоррена хорошо ему знакомым шепотом.
– Разумеется. – Его сестра всегда сопровождала мать на показы модных коллекций одежды. – А что?
– У нее вышла сильная ссора с Коллисом. Я подумала, что, раз он улетел на несколько дней в Америку, она останется дома. Гороскоп не советует ей путешествовать.
Уоррену было давно известно о чрезмерном пристрастии Шадоу к астрологии, поэтому он и ухом не повел. Его заботило другое: врожденная неприязнь к обсуждению с посторонними личных проблем мешала ему ответить ей откровенно. Впрочем, подумал он, Шадоу слишком проницательна, чтобы не догадываться, что брак Джанны вот-вот рухнет.
– Они все время то ссорятся, то мирятся. Это вошло у них в привычку.
– Он губит ей жизнь. – Шадоу произнесла это так тихо, что Уоррену пришлось, вопреки его намерениям, наклониться к ней, чтобы расслышать сказанное. – Джанна несчастна.
– Это ее личное дело, – ответил он, хотя был полностью согласен с прозвучавшим приговором. Муж мучил его сестру. – Мы ничем не можем им помочь.
– Лорд Лифорт! – окликнул его мужской голос. Оглянувшись, Уоррен увидел полицейского, проталкивающегося к нему сквозь толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Уоррен не сводил своих прославленных глаз с приятеля, чтобы не глядеть на Шадоу Ханникатт. Черное платье с низким вырезом, облегающее ее тело, демонстрировало верх груди, позволяя воображению дорисовать остальное. Впрочем, Уоррену как раз не требовалось полагаться на воображение. Ему доводилось лицезреть эту роковую рыжеволосую особу в куда более легких облачениях.
– Лорд Лифорт! – окликнул его кто-то из гостей. – Передайте мои наилучшие пожелания графу.
– Непременно, – безразлично отозвался Уоррен. Четыреста лет браков по расчету обеспечили ему не только кристально-голубые глаза. Он уже много месяцев не виделся с отцом.
Внезапно кто-то крикнул:
– Леди и джентльмены!
Откуда ни возьмись появилась фаланга полицейских, готовых к подавлению самого разнузданного бунта.
– Нам очень неприятно прерывать ваш праздник, но вам придется немедленно покинуть помещение. Пожалуйста, как можно скорее следуйте к ближайшему выходу!
Уоррен устремился к двери.
– ИРА, – предположила какая-то дама. – Но они не посмеют.
– Неужели вы считаете, что Гилдхолл для них – святое место?
Вопрос был риторическим. На воздух уже взлетел «Карлтон-клаб», оплот консерваторов. Не довольствуясь этим, террористы подложили смертоносную бомбу в машину члена парламента Йена Гау, а затем устроили пожар в доме 10 по Даунинг-стрит. Гилдхолл – ратуша лондонского Сити, финансового сердца Англии, имел богатейшую историю, восходившую к средневековью и знаменитому лорду-мэру, соперничавшему в могуществе с правящими монархами. На протяжении веков король, пожелавший въехать в Сити, сперва испрашивал разрешения. Даже в наши дни королеве Англии полагалось обратиться с формальным запросом, прежде чем пересечь воображаемую границу.
Толпа хлынула на булыжный двор, не обращая внимания на морось. Полицейские торопили людей, заставляя перебежать на противоположную сторону улицы. Уоррен перевел дух только за специальным ограждением. Случилось так, что его смокинг соприкоснулся с обнаженным плечом Шадоу Ханникатт.
– Хэлло, Уоррен. – Ее рыжие кудри развевались на ветерке, она смотрела на него приветливыми карими глазами.
Он любовался каплями дождя, поблескивающими у нее на плечах и грозящими устремиться в расщелину между ее безупречными грудями, где висел на серебряной цепочке кулон-талисман. Это был камень странной формы с древними письменами, совершенно не сочетавшийся с ее шелковым платьем. Впрочем, Шадоу вообще отличалась интригующей оригинальностью.
– Тебе, наверное, холодно. – Он снял смокинг, накинул его ей на плечи и промямлил что-то нейтральное, насчет ИРА. Потом он притворился, что сильно заинтересован манипуляциями полицейских. Главное было – не разговаривать с Шадоу. Он вовремя вспомнил предупреждение отца, которое к тридцати пяти годам вполне можно было забыть, но которое никак не шло у Уоррена из головы: «Она не нашего круга».
Так оно и было. Отец Шадоу был мелким английским аристократом, взявшим в жены актрису-итальянку. Вскоре после рождения Шадоу ее мать решила, что сельская жизнь не для нее. Она оставила дитя в Дербишире и возвратилась в Италию, чтобы сниматься в кинофильмах определенного сорта, где полагалось разоблачаться при первом крике режиссера «Мотор!». Несмотря на хорошее английское образование и обучение в лучших школах, Шадоу завоевала репутацию необузданной особы, еще не достигнув шестнадцатилетнего возраста.
В двадцать лет Шадоу вышла замуж за итальянского графа. Свадебная церемония началась с проплывания по венецианскому каналу целой флотилии гондол; в роли подружки невесты выступила сестра Уоррена.
Джанна. Бракосочетание состоялось в базилике Сан-Пьетро, при свечах; Уоррен сидел на задней скамье и не лез никому на глаза. Брак продержался три года. Следующим супругом Шадоу был американец, с которым она сочеталась гражданским браком; на церемонии присутствовала только Джанна. После развода с янки, последовавшего спустя полгода, Шадоу, слегка унявшись, долго не выходила замуж. Наконец, пять лет тому назад, в день своего тридцатилетия, она прислала Джанне телеграмму, в которой сообщала, что стала женой какого-то никому не ведомого француза. Их встреча состоялась среди прибоя на крохотном атолле среди просторов южной акватории Тихого океана. Через два дня Шадоу подала на развод.
После неудачи очередного супружества она решила заняться делом и открыла в лондонском Найтсбридже магазинчик «Белье по Фрейду», торговавший эротическим нижним бельем. В следующие два года амурные похождения отступили на задний план, уступив место блестящей карьере. Она добилась успеха: прежняя лавчонка превратилась в процветающую торговую фирму, обслуживающую клиентов по почте. Достижения Шадоу Ханникатт нисколько не удивляли Уоррена. У нее был талант, а также гораздо более светлая голова, чем у тех, кто упражнялся в злословии на ее счет.
Она была слишком умна и независима, чтобы беспокоиться о том, какие слухи о ней ходят. Так продолжалось до тех пор, пока она не стала матерью. Она защищала дочь, отказываясь назвать отца не только ей, но и Джанне, своей ближайшей подруге.
– Джанна уехала в Париж? – спросила она Уоррена хорошо ему знакомым шепотом.
– Разумеется. – Его сестра всегда сопровождала мать на показы модных коллекций одежды. – А что?
– У нее вышла сильная ссора с Коллисом. Я подумала, что, раз он улетел на несколько дней в Америку, она останется дома. Гороскоп не советует ей путешествовать.
Уоррену было давно известно о чрезмерном пристрастии Шадоу к астрологии, поэтому он и ухом не повел. Его заботило другое: врожденная неприязнь к обсуждению с посторонними личных проблем мешала ему ответить ей откровенно. Впрочем, подумал он, Шадоу слишком проницательна, чтобы не догадываться, что брак Джанны вот-вот рухнет.
– Они все время то ссорятся, то мирятся. Это вошло у них в привычку.
– Он губит ей жизнь. – Шадоу произнесла это так тихо, что Уоррену пришлось, вопреки его намерениям, наклониться к ней, чтобы расслышать сказанное. – Джанна несчастна.
– Это ее личное дело, – ответил он, хотя был полностью согласен с прозвучавшим приговором. Муж мучил его сестру. – Мы ничем не можем им помочь.
– Лорд Лифорт! – окликнул его мужской голос. Оглянувшись, Уоррен увидел полицейского, проталкивающегося к нему сквозь толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121