После этого отец Паулус разразился целой проповедью, показавшейся Николасу бесконечной. Он старался ее не слушать и разглядывал гостей, которые украдкой зевали.
Наконец прозвучало последнее благословение, теперь счастливую пару ждало целомудренное воздержание. Сдерживаемый до того гул голосов наполнил зал. Николас, двигаясь со своей обычной грацией, проскользнул через толпу к понурым молодоженам.
Священник жаждет чистоты,
Хотя он просто бесится.
Посмотрим, как он завопит,
Когда все переменится.
— Замолчи, нечестивец! — загремел отец Паулус, яростно сверкая глаза в бессильной ярости.
— Как же я могу молчать, отец Безумие? — вопросил Николас, повернувшись так, чтобы зазвенели серебряные бубенчики. Он видел, что Джулиана внимательно наблюдает за ним, и, наклонившись к аббату, поцеловал его в лоб. — Советую вам придумать себе какие-нибудь другие извращенные удовольствия и оставить эту пару в покое.
— Я живьем сдеру с тебя шкуру! — завопил, не помня себя от ярости, священник.
Николас ласково улыбнулся ему.
— Вы ведь уже один раз попробовали это сделать, святой отец. Придется поискать какой-нибудь другой способ, чтобы довести себя до вершин экстаза.
И шут танцующей походкой направился к Джулиане прежде, чем отец Паулус решился на что-нибудь еще, кроме как плюнуть ему вслед в бессильной злобе.
8
В этой людской толпе невозможно было никуда скрыться, и Джулиане ничего не оставалось, как наблюдать за приближением шута, говоря себе, что этот человек — сумасшедший и, как добрая христианка, она должна быть к нему милосердной.
— Вы бы выглядели гораздо более привлекательной без этого ужасного платья, миледи, — приветствовал ее Николас своим мягким вкрадчивым тоном. — Впрочем, вообще без одежды вы выглядели бы просто великолепно. Повернитесь, я расстегну вам застежки на спине.
К счастью, его мелодичный голос был достаточно тих, и слышать его могла только она одна.
— Как ваши раны? Опять кровоточат? — сурово спросила она его.
Николас сложил руки на груди в молитвенном жесте.
— Кровоточит только мое бедное сердце, пронзенное стрелой Купидона и растерзанное вашим ледяным равнодушием.
— Вы просто дурак, вы опять делали эти ваши кульбиты. Добьетесь, что вновь откроются раны, и что тогда? Отец Паулус опасный человек. Он просто решит, что не слишком хорошо поработал над вами, и захочет повторить свою работу более усердно.
— Аббат больше ко мне не приблизится, — сказал Николас мягким, но уверенным тоном. — А я и в самом деле дурак, моя дорогая. Так меня все называют. Я думаю, это вы хорошо понимаете. Так почему бы нам не оставить это явно невеселое сборище и не уединиться где-нибудь, где вы могли бы снова срезать с меня одежду и полечить мои раны?
Нет, этот человек был совершенно неисправим. К своему собственному удивлению и растерянности, Джулиана вдруг рассмеялась. Он замер, уставившись на нее своими удивительными золотистыми глазами.
— Пожалуйста, сделайте это снова, — прошептал он пылко.
— Сделать что?
— Засмейтесь. После вчерашней ночи я уж думал, что моя леди Невозмутимость просто не способна на это.
Веселье, светящееся в глазах Джулианы, разом померкло.
— Я не нахожу в этой жизни поводов для смеха.
— Значит, вы плохо искали. Я, например, могу сразу назвать вам пять смешных вещей, просто не сходя с места. И вы тоже так сумеете, если посмотрите на все другими глазами. Ну вот хотя бы — муки несчастных молодоженов, чем не повод для смеха?
— Я не нахожу человеческие несчастья забавными, — резко ответила Джулиана.
— Даже если речь идет о вашей матери? Значит, у вас более нежное сердце, чем я предполагал. А забавно это потому, что совсем скоро они поймут, что эдикт отца Паулуса нелеп и направлен против учения церкви. Я даю им максимум две недели на то, чтобы осознать это и счастливо соединиться в супружеских объятиях. Хотите пари?
— Я не собираюсь спорить с вами на целомудрие моей матери, — возмущенно заявила Джулиана.
— Что ж, тогда сыграем на ваше. Сколько нужно вам времени, чтобы проститься с ним?
— Вечность! — вспыхнула Джулиана и едва не прикусила язык. Этот слишком умный шут был не тем человеком, с которым можно было откровенничать.
Но Николас даже глазом не моргнул, вовсе не удивленный ее вспышкой.
— Думаю, немного поменьше, миледи, — сказал он тихо. — Обещаю вам.
На мгновение она замерла, глядя прямо на него, завороженная лаской, прозвучавшей в его голосе. Казалось, шум и суета вокруг отступили на задний план, его странные глаза притягивали ее, обещая восторг и наслаждение. Это было просто обманом, и все же она поверила. Она почувствовала, как краска заливает лицо, как покалывает кожу. Она качнулась к нему, совсем чуть-чуть, но он заметил.
И тогда шут рассмеялся.
— Не сейчас, мое сокровище. Отец Паулус наблюдает за нами.
Его слова произвели на нее такой же отрезвляющий эффект, как пощечина или как холодная вода, которой она окатила его предыдущей ночью. Джулиана моргнула и отшатнулась от него, но, наступив на подол платья, едва не упала.
Николас успел подхватить ее, сильные руки сомкнулись на ее тонкой талии, его крепкое горячее тело было слишком близко. Это было тело мужчины, сильного, молодого, совсем не похожего на ее покойного мужа.
— Я могу поцеловать вас, миледи, — сказал Николас очень тихо. — На виду у вашей матери и доброго отца Паулуса и всех остальных гостей. Вас когда-нибудь целовал шут? Вас когда-нибудь целовал по-настоящему хоть кто-нибудь?
Голоса и смех вокруг них сливались в один ровный гул, похоже, никто даже не заметил, что Джулиана оказалась в ловушке, в тесных объятиях Николаса. Никто не придет ей на помощь.
— Я не люблю целоваться, — произнесла она сдавленным от волнения и страха голосом.
Его медленная улыбка была одновременно завораживающей и насмешливой.
— Это ответ на мой вопрос. Если бы вас кто-нибудь целовал по-настоящему, вам бы это очень понравилось. Хотите, покажу?
Она едва не сказала «да». На какое-то короткое, безумное мгновение она поверила, что не все поцелуи одинаковы и что мастер Николас знает секрет необыкновенных, сладких поцелуев, которые зажигают тело и чаруют душу.
Но тут кто-то толкнул их, Николас разомкнул объятия, и колдовские чары разрушились.
— Я так и не поблагодарил вас за помощь прошлой ночью. Вы явились ко мне как ангел милосердия.
Она с подозрением посмотрела на него.
— Вы имеете в виду и свое непрошеное купание?
— О, несомненно, я и в самом деле нуждался в том, чтобы кто-нибудь охладил мой жар. Вы слишком… распаляете меня.
— Я этого не хотела.
— Но я вовсе не против. Я нахожу вас очень… волнующей.
— Нет! — едва ли не с отчаянием воскликнула Джулиана.
— Но я не могу ничего поделать с тем, как вы действуете на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Наконец прозвучало последнее благословение, теперь счастливую пару ждало целомудренное воздержание. Сдерживаемый до того гул голосов наполнил зал. Николас, двигаясь со своей обычной грацией, проскользнул через толпу к понурым молодоженам.
Священник жаждет чистоты,
Хотя он просто бесится.
Посмотрим, как он завопит,
Когда все переменится.
— Замолчи, нечестивец! — загремел отец Паулус, яростно сверкая глаза в бессильной ярости.
— Как же я могу молчать, отец Безумие? — вопросил Николас, повернувшись так, чтобы зазвенели серебряные бубенчики. Он видел, что Джулиана внимательно наблюдает за ним, и, наклонившись к аббату, поцеловал его в лоб. — Советую вам придумать себе какие-нибудь другие извращенные удовольствия и оставить эту пару в покое.
— Я живьем сдеру с тебя шкуру! — завопил, не помня себя от ярости, священник.
Николас ласково улыбнулся ему.
— Вы ведь уже один раз попробовали это сделать, святой отец. Придется поискать какой-нибудь другой способ, чтобы довести себя до вершин экстаза.
И шут танцующей походкой направился к Джулиане прежде, чем отец Паулус решился на что-нибудь еще, кроме как плюнуть ему вслед в бессильной злобе.
8
В этой людской толпе невозможно было никуда скрыться, и Джулиане ничего не оставалось, как наблюдать за приближением шута, говоря себе, что этот человек — сумасшедший и, как добрая христианка, она должна быть к нему милосердной.
— Вы бы выглядели гораздо более привлекательной без этого ужасного платья, миледи, — приветствовал ее Николас своим мягким вкрадчивым тоном. — Впрочем, вообще без одежды вы выглядели бы просто великолепно. Повернитесь, я расстегну вам застежки на спине.
К счастью, его мелодичный голос был достаточно тих, и слышать его могла только она одна.
— Как ваши раны? Опять кровоточат? — сурово спросила она его.
Николас сложил руки на груди в молитвенном жесте.
— Кровоточит только мое бедное сердце, пронзенное стрелой Купидона и растерзанное вашим ледяным равнодушием.
— Вы просто дурак, вы опять делали эти ваши кульбиты. Добьетесь, что вновь откроются раны, и что тогда? Отец Паулус опасный человек. Он просто решит, что не слишком хорошо поработал над вами, и захочет повторить свою работу более усердно.
— Аббат больше ко мне не приблизится, — сказал Николас мягким, но уверенным тоном. — А я и в самом деле дурак, моя дорогая. Так меня все называют. Я думаю, это вы хорошо понимаете. Так почему бы нам не оставить это явно невеселое сборище и не уединиться где-нибудь, где вы могли бы снова срезать с меня одежду и полечить мои раны?
Нет, этот человек был совершенно неисправим. К своему собственному удивлению и растерянности, Джулиана вдруг рассмеялась. Он замер, уставившись на нее своими удивительными золотистыми глазами.
— Пожалуйста, сделайте это снова, — прошептал он пылко.
— Сделать что?
— Засмейтесь. После вчерашней ночи я уж думал, что моя леди Невозмутимость просто не способна на это.
Веселье, светящееся в глазах Джулианы, разом померкло.
— Я не нахожу в этой жизни поводов для смеха.
— Значит, вы плохо искали. Я, например, могу сразу назвать вам пять смешных вещей, просто не сходя с места. И вы тоже так сумеете, если посмотрите на все другими глазами. Ну вот хотя бы — муки несчастных молодоженов, чем не повод для смеха?
— Я не нахожу человеческие несчастья забавными, — резко ответила Джулиана.
— Даже если речь идет о вашей матери? Значит, у вас более нежное сердце, чем я предполагал. А забавно это потому, что совсем скоро они поймут, что эдикт отца Паулуса нелеп и направлен против учения церкви. Я даю им максимум две недели на то, чтобы осознать это и счастливо соединиться в супружеских объятиях. Хотите пари?
— Я не собираюсь спорить с вами на целомудрие моей матери, — возмущенно заявила Джулиана.
— Что ж, тогда сыграем на ваше. Сколько нужно вам времени, чтобы проститься с ним?
— Вечность! — вспыхнула Джулиана и едва не прикусила язык. Этот слишком умный шут был не тем человеком, с которым можно было откровенничать.
Но Николас даже глазом не моргнул, вовсе не удивленный ее вспышкой.
— Думаю, немного поменьше, миледи, — сказал он тихо. — Обещаю вам.
На мгновение она замерла, глядя прямо на него, завороженная лаской, прозвучавшей в его голосе. Казалось, шум и суета вокруг отступили на задний план, его странные глаза притягивали ее, обещая восторг и наслаждение. Это было просто обманом, и все же она поверила. Она почувствовала, как краска заливает лицо, как покалывает кожу. Она качнулась к нему, совсем чуть-чуть, но он заметил.
И тогда шут рассмеялся.
— Не сейчас, мое сокровище. Отец Паулус наблюдает за нами.
Его слова произвели на нее такой же отрезвляющий эффект, как пощечина или как холодная вода, которой она окатила его предыдущей ночью. Джулиана моргнула и отшатнулась от него, но, наступив на подол платья, едва не упала.
Николас успел подхватить ее, сильные руки сомкнулись на ее тонкой талии, его крепкое горячее тело было слишком близко. Это было тело мужчины, сильного, молодого, совсем не похожего на ее покойного мужа.
— Я могу поцеловать вас, миледи, — сказал Николас очень тихо. — На виду у вашей матери и доброго отца Паулуса и всех остальных гостей. Вас когда-нибудь целовал шут? Вас когда-нибудь целовал по-настоящему хоть кто-нибудь?
Голоса и смех вокруг них сливались в один ровный гул, похоже, никто даже не заметил, что Джулиана оказалась в ловушке, в тесных объятиях Николаса. Никто не придет ей на помощь.
— Я не люблю целоваться, — произнесла она сдавленным от волнения и страха голосом.
Его медленная улыбка была одновременно завораживающей и насмешливой.
— Это ответ на мой вопрос. Если бы вас кто-нибудь целовал по-настоящему, вам бы это очень понравилось. Хотите, покажу?
Она едва не сказала «да». На какое-то короткое, безумное мгновение она поверила, что не все поцелуи одинаковы и что мастер Николас знает секрет необыкновенных, сладких поцелуев, которые зажигают тело и чаруют душу.
Но тут кто-то толкнул их, Николас разомкнул объятия, и колдовские чары разрушились.
— Я так и не поблагодарил вас за помощь прошлой ночью. Вы явились ко мне как ангел милосердия.
Она с подозрением посмотрела на него.
— Вы имеете в виду и свое непрошеное купание?
— О, несомненно, я и в самом деле нуждался в том, чтобы кто-нибудь охладил мой жар. Вы слишком… распаляете меня.
— Я этого не хотела.
— Но я вовсе не против. Я нахожу вас очень… волнующей.
— Нет! — едва ли не с отчаянием воскликнула Джулиана.
— Но я не могу ничего поделать с тем, как вы действуете на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78