Потом мы, Адам и я, очутились в большом зале, залитом солнцем; там было какое-то празднество – бар-мицва или свадьба, столы накрыты, на них маленькие бутерброды с красной колбасой, и Адам, по своему обыкновению, набросился на них и начал поглощать с огромной скоростью, голод напал на него, а я беспокоилась за Игала, которого мы оставили там, на тротуаре. Ухожу посреди празднества, не прикасаясь к еде, возвращаюсь в час дня домой, суббота, на улице пусто, на панели около дома никого нет. Мальчик исчез. Я стала бродить по улицам, ищу эту «замену», чувствую себя все более несчастной, рыдания душат меня. И вдруг на куче песка около строящегося дома, на спуске улицы, вижу велосипед; он немного помят и меньше размером, чем мне казалось, не такой уж усовершенствованный, но два шнура, идущие от тормозов, на месте, и на их концах шарики – маленькие коробочки – наушники транзистора; они дрожат, что-то шуршит в них, слышится чей-то голос, как будто читают последние известия. Кто-то говорит: «Возрождение… восстала из мертвых…»
Адам
Я ужасно обрадовался. Рассмеялся. Я тут изощряюсь, чтобы проникнуть посреди ночи в квартиру, а она, оказывается, здесь – прямая, маленькая старушка, вполне здоровая. Живая бабушка, восставшая из мертвых. И лицо, которое было когда-то непроницаемым и по которому стекала каша, теперь смотрело на меня с оживлением и любопытством. Она вновь обрела память, собрала ее до последней крошечки.
Мне захотелось обнять ее…
И самое замечательное, что она вовсе не казалась испуганной, не пыталась кричать или звать на помощь, наоборот, была совершенно спокойна, словно ждала этого ночного посещения. Смотрит на меня доверчиво, даже протягивает мне свою маленькую сухую руку, которую я крепко схватил обеими руками.
– Я слышала, что господин – мой родственник, и хотела бы узнать его имя.
И быстро так подмигивает мне.
Я удивился. Значит, ей рассказали о моем посещении больницы. Я все еще держу ее руку в своей. Что я мог сказать ей – что вот уже несколько месяцев ищу любовника своей жены?
Первым делом я отослал Наима, у которого еще не прошел страх и который ничего не понимал, на кухню. Старуха проводила его и дала несколько конфет. Потом я пошел за ней в спальню, она сняла вещи с одного из стульев и усадила меня, а сама взобралась на свою кровать. В спальне было темно, лампочка перегорела, и только в прихожей мерцал слабый свет. И вот сижу я против нее в темноте, смотрю на ее силуэт, напоминающий гигантский шарик пинг-понга, и слышу ее голос:
– Рассказывайте…
И я начал рассказывать ей все, что знал. С того момента, как маленький «моррис» заехал в мой гараж, и до утра второго дня войны. А далее о том, как я искал его, и об армейских учреждениях, которые ничего о нем не знают. И о нем – как он выглядел, как одевался, что говорил, чем интересовался. А она слушала молча, я даже подумал, не уснула ли она, встал и подошел к ней. Она беззвучно плакала, в отчаянии вцепившись в свои волосы, убивается, боится, что он погиб.
Мои глаза стали постепенно привыкать к темноте, и я увидел, что вокруг лежат его вещи, его одежда – брюки и рубашка, открытый чемодан, иллюстрированные журналы, сигареты, которые он обычно курил; все осталось в таком виде, в каком он оставил дом, уходя. И снова я вспомнил его с необычайной ясностью.
Я сказал ей:
– Не может быть, чтобы его убили.
– Так он чего-то боится и прячется. Надо искать его. Лучше всего по ночам.
– По ночам?
И тогда она стала рассказывать мне о нем. Как она растила его, после того как мать погибла, а отец оставил его. Он был странным и одиноким ребенком, плохо спал по ночам. Какое-то ночное создание. Вспоминает имена его родственников со стороны отца, дядю, живущего в Димоне, другого дядю – из Иерусалима, одного или двух друзей, с которыми он дружил много лет назад. Было уже почти пять утра, голова моя шла кругом от всех этих рассказов, но все-таки брешь была пробита.
Телефон ее отключили, и я обещал уладить это дело. Дал ей номер своего телефона, и мы договорились о следующей встрече.
Дождь уже перестал, небо прояснилось. Надо уходить. Наим дремал на кухне. Я разбудил его, мы попрощались со старухой и поднялись на Кармель. Улицы были мокрые и безлюдные. Первые признаки рассвета.
Дома тишина. Ася и Дафи крепко спят. Я отвел Наима в рабочую комнату и зашел в спальню. Света не зажигаю, совсем не чувствую усталости, смотрю на спящую Асю, утренний свет падает на ее лицо. Я слегка прикоснулся к ней. Ей снова снится что-то. Заметно, как двигаются ее глаза под закрытыми веками. До чего же странно знать, что именно в этот момент она видит сон. Он, наверно, заставлял ее страдать, потому что ее лицо исказилось. Моя стареющая жена, погруженная в свои сновидения. Я осторожно нагнулся над ней, почти встал на колени, нежно трясу ее. Но она не хотела просыпаться, как-то странно, трогательно так, почти с отчаянием, ухватилась за подушку, плачет. Я, улыбаясь, погладил ее:
– Ася, вставай, есть новости. Невероятно, но бабушка, эта старуха, восстала из мертвых…
Наим
И они вошли в одну из комнат, очень обрадованные встречей, а меня засунули на кухню, между помидорами и баклажанами, ждать их. Бабка дала мне несколько старых, слипшихся конфет, которые остались, наверно, с тех времен, когда она еще не потеряла память, и я сидел там, пока они не кончили болтать. Сижу на стуле, сосу сладкие конфеты и почти сплю. Часа через два, наверно, Адам пришел за мной, и мы поехали по пустынным улицам обратно к его дому, а небо было уже совсем ясным, кончился у него весь дождевой запас. Все вылилось на меня.
В доме было темно, и он уложил меня обратно в кровать, а сам пошел в свою спальню, начал разговаривать там с проснувшейся женой. Они говорили о чем-то очень взволнованно, но у меня не было сил прислушиваться, я сразу же заснул. Спал я очень долго. Я и правда очень устал и мог спать и спать без конца. До чего приятно мне было в этой красивой комнате со множеством книг, на мягкой кровати, прямо в самой гуще евреев.
Наверно, уже кончалось утро, когда я начал просыпаться, нежусь себе тихо в кровати. Раз или два приоткрылась дверь, и милая девчоночья головка просовывалась поглядеть на меня. А я все спал. Зазвонил телефон, громко заговорило радио. Девчонка все время крутилась по дому. Только ее шаги и были слышны, и снова она заглянула в комнату, наверно, не могла дождаться, когда я встану, но мне не хотелось. Ночью я поработал как настоящий специалист, теперь можно и поспать немного. Из окна видно голубое небо, слышатся детские голоса. По радио продолжают болтать, даже в субботу им не надоедает. Девчонка остановилась у двери и тихонечко постучала. Я быстро закрыл глаза, а она неслышно вошла, подошла к книжному шкафу, притворилась, что ищет какую-то книгу, нарочно шумит, чтобы разбудить меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112