Незачем притворяться, что он мне нравится! Он вышел на улицу и сел в такси. Янос вызывал у меня тревогу.
Затем я позвонил Асии. Она передала мне пять посланий – все от Омари. Комиссар по-прежнему требовал, чтобы я тотчас мчался к нему на службу. Но ведь я выяснил, что его там нет.
Мне предстояло скоротать полдня, набраться терпения. Я не мог рисковать – домой появляться нельзя, пока ищейки Омари меня разыскивают. Купив в сувенирной лавочке на первом этаже купальные трусики, я переоделся и отправился в бассейн при гостинице.
Я купался, нежился на солнце и думал о том, кто и почему убил Вэнса Фридмена. Кто такой этот Вэнс Фридмен? Какую роль в его гибели сыграл Янос? Почему фон Шелленберг солгал насчет взятой напрокат машины?
Еще дважды я пробовал дозвониться до Омари. Он так и не возвратился в свой кабинет, и секретарша не имела ни малейшего представления о том, где он. Может быть, ему все-таки что-то передать? Нет-нет, спасибо.
Я вернулся на топчан у бассейна и снова погрузился в раздумья. Теперь главным образом о Яносе: что у них за дела с фон Шелленбергом?
Я припомнил: немец при первой нашей встрече сказал, что не привез телохранителя из Германии потому, что совершает увеселительную, а не деловую поездку. Это все равно что купаться в бассейне в спасательном жилете, пошутил он тогда. Однако сейчас он счел нужным вызвать Яноса, якобы бухгалтера, а теперь еще и Ганса Мюллера. Кстати, какого числа Янос прилетел из Европы в Найроби?
И вдруг меня осенило. В тот вечер, когда в нашем люксе был учинен разгром, звонил туда именно Янос. Только сейчас я понял, что это был не международный звонок: не было характерных сигналов отсчета времени. И слышно было так, что я тогда еще подумал – звонят из Найроби. Но фон Шелленберг заявил мне, что это из Западной Германии, а позднее сам связался с Яносом.
Я поднялся к себе в номер, принял душ, потом опять спустился. Было время послеобеденного затишья, и девушка за столиком администратора лениво листала журнал.
– Несколько дней назад, – начал я, – мой друг звонил из отеля в Западную Германию. Нельзя ли установить, какой номер он вызывал?
По счастью, она пребывала в благодушном настроении и сразу поняла, что от нее требуется. Обычно они услужливы только с заморскими туристами. Но эта дежурная составляла приятное исключение – она даже улыбнулась мне.
– Ваш друг проживал у нас?
– Совершенно верно.
– В каком номере?
Я ответил.
– Какого числа состоялся разговор?
Я назвал дату.
Заглянув в регистрационный журнал, она быстро отыскала то, что мне было нужно.
– Фон Шелленберг?
– Он самый.
На клочке бумаги она написала какие-то цифры.
– Это номер его счета. Пойдите в бухгалтерию, она за углом. У них должна храниться копия.
– Но зачем это? – изумился я.
Она терпеливо улыбнулась.
– Все, за что ваш друг платил, включая и телефонные разговоры, там помечено.
– А можно установить, кто ему звонил?
Она покачала головой:
– К сожалению, нет.
– Спасибо! – воскликнул я и поспешил в бухгалтерию.
Через десять минут копия счета фон Шелленберга была у меня в руках. Я вернулся к бассейну, заказал пиво и принялся изучать листок с цифрами. За время проживания в отеле "Бульвар" фон Шелленберг звонил четыре раза, и все по одному и тому же номеру в Найроби: 48-91-55.
Нет, ошибки тут не было: четыре звонка имели место, причем один из них состоялся при мне, и фон Шелленберг сказал тогда, что звонит в Европу.
Я позвонил в отель "Наманга", где мы с туристами, покинув Найроби, провели первую ночь. Там ко мне тоже отнеслись дружелюбно. Терпеливо выслушав мою просьбу, женщина попросила подождать и полезла в регистрационный журнал.
– Какого числа, сэр? – спросила она.
Я ответил и услышал в трубке шелест листаемых страниц.
– В какое время дня?
– Примерно в половине первого. Я и сам тогда звонил в Найроби, по телефону двадцать один, девяносто один, одиннадцать. Есть об этом запись?
– Одну секунду... Нашла... В двенадцать сорок... Найроби, двадцать один, девяносто один, одиннадцать.
– А по каким номерам звонили незадолго до меня?
Она продиктовала шесть номеров.
– Именно в такой последовательности?
– Да-да.
Поблагодарив, я повесил трубку.
Дважды фон Шелленберг звонил в Найроби по номеру 48-91-55, между первым и вторым звонками был международный разговор с Цюрихом.
Я снова набрал 21-91-11 и подозвал Сэма.
– Решил все-таки еще кое о чем тебя попросить, – сказал я и продиктовал номера.
– Сорок восемь – это индекс столичного района Левингтон, – сообщил он.
– Сам знаю. Как скоро можно выяснить адрес?
– Скоро.
– Скажем, к вечеру?
– Уже и так вечер, старина! Рабочий день кончился, позвони утром.
– Ну что же, идет.
– Но не раньше восьми, – произнес он с напором, – и не домой, а сюда, на службу. Не перепутай!
– Все ясно, – ответил я.
Раз он назначил звонить в восемь, значит, кто-то займется этим прямо сейчас.
– Ты был у Омари? – спросил Сэм.
– Его нет на месте. Не знаешь, где он может быть?
– Где угодно, – ответил Сэм. – Столько важных шишек понаехало – яблоку негде упасть. Вечером улетает президент Филиппин, Омари может быть в аэропорту. Конференция уже закончилась, слыхал?
Стало быть, я могу вздохнуть с облегчением: Омари больше не нуждается во мне для охраны глав делегаций. Однако весьма настоятельной становится проблема моей собственной безопасности. Клиент нередко утаивает кое-какие сведения от телохранителя, но заведомо врать по меньшей мере не по-джентльменски! Особенно когда последний рискует собственной жизнью.
Тут в памяти возник голос Сэма: "Позвони в восемь утра". И ведь он опять первый положил трубку!..
15
Я приехал в международный аэропорт в девять вечера, до прилета Ганса Мюллера оставался еще целый час. В зале отлета толпились пассажиры и провожающие – главным образом делегаты и журналисты, разъезжающиеся после конференции ЮНКТАД. Зато в зале прилета практически не было ни души. Очевидно, в этот час никаких рейсов не ожидалось.
Я отправился прямехонько в бар "Ямбо" и заказал пиво. Репродукторы объявили вылет рейса 488 компании "Пан-Америкен": Киншаса – Дуала – Лагос – Нью-Йорк. Какого-то мистера Джонсона торопили пройти к выходу на посадку. Я надеялся, что Янос не опоздает к прибытию рейса "Люфтганзы", иначе как я разыщу среди пассажиров Ганса Мюллера?
Тут мне пришло в голову взглянуть на табло. Оставив недопитый стакан с пивом на стойке, я прошел на середину зала. Нынче в Найроби должны были прибыть всего четыре самолета, и лишь один из них до полуночи – самолет из Джидды, столицы Саудовской Аравии.
В международном аэропорту Найроби конторы всех авиакомпаний находятся в зале вылета. Представительство "Люфтганзы" помещается в секторе № 2.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Затем я позвонил Асии. Она передала мне пять посланий – все от Омари. Комиссар по-прежнему требовал, чтобы я тотчас мчался к нему на службу. Но ведь я выяснил, что его там нет.
Мне предстояло скоротать полдня, набраться терпения. Я не мог рисковать – домой появляться нельзя, пока ищейки Омари меня разыскивают. Купив в сувенирной лавочке на первом этаже купальные трусики, я переоделся и отправился в бассейн при гостинице.
Я купался, нежился на солнце и думал о том, кто и почему убил Вэнса Фридмена. Кто такой этот Вэнс Фридмен? Какую роль в его гибели сыграл Янос? Почему фон Шелленберг солгал насчет взятой напрокат машины?
Еще дважды я пробовал дозвониться до Омари. Он так и не возвратился в свой кабинет, и секретарша не имела ни малейшего представления о том, где он. Может быть, ему все-таки что-то передать? Нет-нет, спасибо.
Я вернулся на топчан у бассейна и снова погрузился в раздумья. Теперь главным образом о Яносе: что у них за дела с фон Шелленбергом?
Я припомнил: немец при первой нашей встрече сказал, что не привез телохранителя из Германии потому, что совершает увеселительную, а не деловую поездку. Это все равно что купаться в бассейне в спасательном жилете, пошутил он тогда. Однако сейчас он счел нужным вызвать Яноса, якобы бухгалтера, а теперь еще и Ганса Мюллера. Кстати, какого числа Янос прилетел из Европы в Найроби?
И вдруг меня осенило. В тот вечер, когда в нашем люксе был учинен разгром, звонил туда именно Янос. Только сейчас я понял, что это был не международный звонок: не было характерных сигналов отсчета времени. И слышно было так, что я тогда еще подумал – звонят из Найроби. Но фон Шелленберг заявил мне, что это из Западной Германии, а позднее сам связался с Яносом.
Я поднялся к себе в номер, принял душ, потом опять спустился. Было время послеобеденного затишья, и девушка за столиком администратора лениво листала журнал.
– Несколько дней назад, – начал я, – мой друг звонил из отеля в Западную Германию. Нельзя ли установить, какой номер он вызывал?
По счастью, она пребывала в благодушном настроении и сразу поняла, что от нее требуется. Обычно они услужливы только с заморскими туристами. Но эта дежурная составляла приятное исключение – она даже улыбнулась мне.
– Ваш друг проживал у нас?
– Совершенно верно.
– В каком номере?
Я ответил.
– Какого числа состоялся разговор?
Я назвал дату.
Заглянув в регистрационный журнал, она быстро отыскала то, что мне было нужно.
– Фон Шелленберг?
– Он самый.
На клочке бумаги она написала какие-то цифры.
– Это номер его счета. Пойдите в бухгалтерию, она за углом. У них должна храниться копия.
– Но зачем это? – изумился я.
Она терпеливо улыбнулась.
– Все, за что ваш друг платил, включая и телефонные разговоры, там помечено.
– А можно установить, кто ему звонил?
Она покачала головой:
– К сожалению, нет.
– Спасибо! – воскликнул я и поспешил в бухгалтерию.
Через десять минут копия счета фон Шелленберга была у меня в руках. Я вернулся к бассейну, заказал пиво и принялся изучать листок с цифрами. За время проживания в отеле "Бульвар" фон Шелленберг звонил четыре раза, и все по одному и тому же номеру в Найроби: 48-91-55.
Нет, ошибки тут не было: четыре звонка имели место, причем один из них состоялся при мне, и фон Шелленберг сказал тогда, что звонит в Европу.
Я позвонил в отель "Наманга", где мы с туристами, покинув Найроби, провели первую ночь. Там ко мне тоже отнеслись дружелюбно. Терпеливо выслушав мою просьбу, женщина попросила подождать и полезла в регистрационный журнал.
– Какого числа, сэр? – спросила она.
Я ответил и услышал в трубке шелест листаемых страниц.
– В какое время дня?
– Примерно в половине первого. Я и сам тогда звонил в Найроби, по телефону двадцать один, девяносто один, одиннадцать. Есть об этом запись?
– Одну секунду... Нашла... В двенадцать сорок... Найроби, двадцать один, девяносто один, одиннадцать.
– А по каким номерам звонили незадолго до меня?
Она продиктовала шесть номеров.
– Именно в такой последовательности?
– Да-да.
Поблагодарив, я повесил трубку.
Дважды фон Шелленберг звонил в Найроби по номеру 48-91-55, между первым и вторым звонками был международный разговор с Цюрихом.
Я снова набрал 21-91-11 и подозвал Сэма.
– Решил все-таки еще кое о чем тебя попросить, – сказал я и продиктовал номера.
– Сорок восемь – это индекс столичного района Левингтон, – сообщил он.
– Сам знаю. Как скоро можно выяснить адрес?
– Скоро.
– Скажем, к вечеру?
– Уже и так вечер, старина! Рабочий день кончился, позвони утром.
– Ну что же, идет.
– Но не раньше восьми, – произнес он с напором, – и не домой, а сюда, на службу. Не перепутай!
– Все ясно, – ответил я.
Раз он назначил звонить в восемь, значит, кто-то займется этим прямо сейчас.
– Ты был у Омари? – спросил Сэм.
– Его нет на месте. Не знаешь, где он может быть?
– Где угодно, – ответил Сэм. – Столько важных шишек понаехало – яблоку негде упасть. Вечером улетает президент Филиппин, Омари может быть в аэропорту. Конференция уже закончилась, слыхал?
Стало быть, я могу вздохнуть с облегчением: Омари больше не нуждается во мне для охраны глав делегаций. Однако весьма настоятельной становится проблема моей собственной безопасности. Клиент нередко утаивает кое-какие сведения от телохранителя, но заведомо врать по меньшей мере не по-джентльменски! Особенно когда последний рискует собственной жизнью.
Тут в памяти возник голос Сэма: "Позвони в восемь утра". И ведь он опять первый положил трубку!..
15
Я приехал в международный аэропорт в девять вечера, до прилета Ганса Мюллера оставался еще целый час. В зале отлета толпились пассажиры и провожающие – главным образом делегаты и журналисты, разъезжающиеся после конференции ЮНКТАД. Зато в зале прилета практически не было ни души. Очевидно, в этот час никаких рейсов не ожидалось.
Я отправился прямехонько в бар "Ямбо" и заказал пиво. Репродукторы объявили вылет рейса 488 компании "Пан-Америкен": Киншаса – Дуала – Лагос – Нью-Йорк. Какого-то мистера Джонсона торопили пройти к выходу на посадку. Я надеялся, что Янос не опоздает к прибытию рейса "Люфтганзы", иначе как я разыщу среди пассажиров Ганса Мюллера?
Тут мне пришло в голову взглянуть на табло. Оставив недопитый стакан с пивом на стойке, я прошел на середину зала. Нынче в Найроби должны были прибыть всего четыре самолета, и лишь один из них до полуночи – самолет из Джидды, столицы Саудовской Аравии.
В международном аэропорту Найроби конторы всех авиакомпаний находятся в зале вылета. Представительство "Люфтганзы" помещается в секторе № 2.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38