Он понимал, что одних подозрений недостаточно, нужны прямые улики.
На следующий день Киоми была вызвана в штаб контрразведки к полковнику Осаки. Он напомнил танцовщице о ее долге перед императором и Японией. Киоми быстро согласилась выполнить все, что от нее требовалось.
Полковник подробно изложил ей свой план действий. Рихард Зорге, сказал он, подозревается в шпионаже в пользу США или России. Он легко увлекается женщинами и наверняка попадется в ловушку. Киоми должна была немедленно сообщить контрразведке, если заметит что-либо подозрительное в поведении Зорге или его знакомых. На этом разговор был окончен.
В течение трех следующих недель Зорге ежедневно бывал в клубе Фудзи и все время садился за один и тот же столик. Каждый вечер он посылал Киоми цветы и записки с приглашением вместе пообедать или поужинать. Киоми не принимала цветов и не читала записок. Но Зорге был настойчив. Киоми всегда танцевала рядом со столиком журналиста, но ни разу Зорге не видел ее лица — она была в маске. Однажды Киоми, как всегда, выступала в клубе, но увидела, что столик Зорге пустует. Девушка напугалась, что ее чрезмерная холодность заставит Зорге отказаться от своих попыток сблизиться с ней. Окончив танец, Киоми поспешила в свою уборную, чтобы побыстрее позвонить по телефону полковнику Осаки. Не успела она закрыть за собой дверь, как увидела, что в кресле, неподалеку от туалетного столика, сидит Зорге.
Взволнованно разглядывая друг друга, оба молчали. Несколько мгновений спустя Киоми подняла руки и медленно сняла маску. Зорге шагнул к ней и обнял девушку. Он сказал, что заказал обед в клубе, и Киоми приняла его приглашение.
После нападения Германии на Советский Союз важнейшая задача группы Зорге состояла в том, чтобы выяснить, намерена ли Япония вторгнуться в дальневосточные районы России с Маньчжурского плацдарма. Все остальные вопросы отошли на второй план. Командование Красной Армии не решалось перебросить войска Дальневосточной армии на Западный фронт, а только с помощью крупных резервов можно было надеяться остановить стремительное наступление немцев.
Зорге не мог выполнить эту задачу сразу. Японское правительство, несмотря на давление, оказываемое немцами, все еще не решалось вступить в войну. В этот напряженный период Одзаки и Мияги сосредоточили свои усилия на сборе информации о перебросках войск, производстве боеприпасов и ходе призыва в вооруженные силы. Благодаря этому Зорге сумел сделать вывод, что в результате первой мобилизации под ружье было призвано около одной трети призывных возрастов.
К этому времени Клаузен и Зорге превратились в настоящих «фанатиков-рыбаков», буквально каждый вечер выходивших на шхуне в море, чтобы вести радиопередачи. В их донесениях сообщались важные секретные сведения, собранные Мияги в разговорах с военнослужащими японской армии и флота, полученные Зорге и Одзаки из документов немецкого посольства или правления Южно-Маньчжурской железной дороги. Документы фотографировались Вукеличем, который, чтобы не вызвать каких-либо подозрений, стал неутомимым фотографом-любителем. Чертежи, поступавшие на фирму Клаузен, больше не интересовали группу, так как встречи со связными больше не проводились, а передавать по радио подобную информацию было бы трудно и небезопасно.
Однажды вечером Клаузен передал «Висбадену» сообщение о том, что под давлением военного командования японское правительство решило осуществить ранее намеченный план нанесения удара в южном направлении, а в отношении Советского Союза — соблюдать условия договора о ненападении.
Зорге отмечал при этом, что в другом решении правительства, по сути дела, не исключалась возможность войны против Советского Союза. В конце июля Зорге сообщил в Москву, что лишь незначительное количество войск из района Токио было направлено в южные районы Китая. Зорге отметил, однако, что для наступления в Таиланде и Малайе Япония располагает войсками численностью только 40 тысяч человек из 300 тысяч, необходимых для этих целей.
В августе Зорге информировал Москву, что в вооруженные силы Японии призвано уже более одного миллиона человек, но мобилизационные возможности страны еще не исчерпаны. В своем следующем донесении, переданном в тот момент, когда наступление немецкой армии было приостановлено под Смоленском, Зорге отмечал, что Япония, по-видимому, решится напасть на СССР только в том случае, если немцы вновь сумеют добиться серьезных успехов.
Японское верховное командование потребовало от контрразведки усилить свою деятельность. Полковник Осаки оказался перед альтернативой: найти тайный радиопередатчик или признать свое поражение и умереть как самурай. Он должен был поймать не одного или двух шпионов, а всех. Полковник решил подождать, когда ловушка с танцовщицей Киоми сработает. Эта передышка была Зорге очень нужна.
Обстановка в мире менялась буквально ежечасно, и японское правительство проводило одно заседание за другим.
Более миллиона немецких солдат, лучшие соединения Гитлера, рвались к Москве. Немецкое радио сообщало о победах то на одном, то на другом участке фронта. Верховное командование немецкой армии уже планировало размещение войск на зимние квартиры в Москве. Для советского генерального штаба это было тяжелым временем. Советские войска вели упорные бои на всем протяжении фронта от Ленинграда до Крыма. Резервов для нанесения мощного контрудара по прорвавшимся танковым армиям противника не было.
На Дальнем Востоке Советский Союз имел армию численностью 2,5 миллиона человек. Это были первоклассные, хорошо технически оснащенные и имеющие боевой опыт войска, успешно выполнившие свою задачу во время халхин-голского инцидента. И в течение всего лета и первых осенних месяцев, когда линия фронта все ближе подходила к Москве, советский генеральный штаб мучительно искал ответа на вопрос: можно ли оголить дальневосточную границу и использовать войска Дальневосточной армии в самый трудный для страны момент? Решение, конечно, было бы принято в Москве, но разведывательные сведения, которые позволили бы принять его, предстояло добыть в далеком Токио. В тот самый момент, когда величайшее сражение уже разворачивалось под Москвой, высокий худощавый человек с немного округлыми плечами и живым лицом, на котором особенно выделялись пытливые глаза, принимал на своей шхуне важных сотрудников японских государственных учреждений.
Это была третья и последняя вечеринка, устроенная Зорге на шхуне. В первый и во второй раз все обошлось как нельзя лучше, и не было оснований отказываться от еще одной попытки. Одзаки сообщил, что в памятной записке правительства, рассылаемой высшим органам власти и различным ведомствам, говорится о решении правительства воздержаться от вторжения в Россию и начать подготовку к вступлению Японии в войну путем нанесения удара в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
На следующий день Киоми была вызвана в штаб контрразведки к полковнику Осаки. Он напомнил танцовщице о ее долге перед императором и Японией. Киоми быстро согласилась выполнить все, что от нее требовалось.
Полковник подробно изложил ей свой план действий. Рихард Зорге, сказал он, подозревается в шпионаже в пользу США или России. Он легко увлекается женщинами и наверняка попадется в ловушку. Киоми должна была немедленно сообщить контрразведке, если заметит что-либо подозрительное в поведении Зорге или его знакомых. На этом разговор был окончен.
В течение трех следующих недель Зорге ежедневно бывал в клубе Фудзи и все время садился за один и тот же столик. Каждый вечер он посылал Киоми цветы и записки с приглашением вместе пообедать или поужинать. Киоми не принимала цветов и не читала записок. Но Зорге был настойчив. Киоми всегда танцевала рядом со столиком журналиста, но ни разу Зорге не видел ее лица — она была в маске. Однажды Киоми, как всегда, выступала в клубе, но увидела, что столик Зорге пустует. Девушка напугалась, что ее чрезмерная холодность заставит Зорге отказаться от своих попыток сблизиться с ней. Окончив танец, Киоми поспешила в свою уборную, чтобы побыстрее позвонить по телефону полковнику Осаки. Не успела она закрыть за собой дверь, как увидела, что в кресле, неподалеку от туалетного столика, сидит Зорге.
Взволнованно разглядывая друг друга, оба молчали. Несколько мгновений спустя Киоми подняла руки и медленно сняла маску. Зорге шагнул к ней и обнял девушку. Он сказал, что заказал обед в клубе, и Киоми приняла его приглашение.
После нападения Германии на Советский Союз важнейшая задача группы Зорге состояла в том, чтобы выяснить, намерена ли Япония вторгнуться в дальневосточные районы России с Маньчжурского плацдарма. Все остальные вопросы отошли на второй план. Командование Красной Армии не решалось перебросить войска Дальневосточной армии на Западный фронт, а только с помощью крупных резервов можно было надеяться остановить стремительное наступление немцев.
Зорге не мог выполнить эту задачу сразу. Японское правительство, несмотря на давление, оказываемое немцами, все еще не решалось вступить в войну. В этот напряженный период Одзаки и Мияги сосредоточили свои усилия на сборе информации о перебросках войск, производстве боеприпасов и ходе призыва в вооруженные силы. Благодаря этому Зорге сумел сделать вывод, что в результате первой мобилизации под ружье было призвано около одной трети призывных возрастов.
К этому времени Клаузен и Зорге превратились в настоящих «фанатиков-рыбаков», буквально каждый вечер выходивших на шхуне в море, чтобы вести радиопередачи. В их донесениях сообщались важные секретные сведения, собранные Мияги в разговорах с военнослужащими японской армии и флота, полученные Зорге и Одзаки из документов немецкого посольства или правления Южно-Маньчжурской железной дороги. Документы фотографировались Вукеличем, который, чтобы не вызвать каких-либо подозрений, стал неутомимым фотографом-любителем. Чертежи, поступавшие на фирму Клаузен, больше не интересовали группу, так как встречи со связными больше не проводились, а передавать по радио подобную информацию было бы трудно и небезопасно.
Однажды вечером Клаузен передал «Висбадену» сообщение о том, что под давлением военного командования японское правительство решило осуществить ранее намеченный план нанесения удара в южном направлении, а в отношении Советского Союза — соблюдать условия договора о ненападении.
Зорге отмечал при этом, что в другом решении правительства, по сути дела, не исключалась возможность войны против Советского Союза. В конце июля Зорге сообщил в Москву, что лишь незначительное количество войск из района Токио было направлено в южные районы Китая. Зорге отметил, однако, что для наступления в Таиланде и Малайе Япония располагает войсками численностью только 40 тысяч человек из 300 тысяч, необходимых для этих целей.
В августе Зорге информировал Москву, что в вооруженные силы Японии призвано уже более одного миллиона человек, но мобилизационные возможности страны еще не исчерпаны. В своем следующем донесении, переданном в тот момент, когда наступление немецкой армии было приостановлено под Смоленском, Зорге отмечал, что Япония, по-видимому, решится напасть на СССР только в том случае, если немцы вновь сумеют добиться серьезных успехов.
Японское верховное командование потребовало от контрразведки усилить свою деятельность. Полковник Осаки оказался перед альтернативой: найти тайный радиопередатчик или признать свое поражение и умереть как самурай. Он должен был поймать не одного или двух шпионов, а всех. Полковник решил подождать, когда ловушка с танцовщицей Киоми сработает. Эта передышка была Зорге очень нужна.
Обстановка в мире менялась буквально ежечасно, и японское правительство проводило одно заседание за другим.
Более миллиона немецких солдат, лучшие соединения Гитлера, рвались к Москве. Немецкое радио сообщало о победах то на одном, то на другом участке фронта. Верховное командование немецкой армии уже планировало размещение войск на зимние квартиры в Москве. Для советского генерального штаба это было тяжелым временем. Советские войска вели упорные бои на всем протяжении фронта от Ленинграда до Крыма. Резервов для нанесения мощного контрудара по прорвавшимся танковым армиям противника не было.
На Дальнем Востоке Советский Союз имел армию численностью 2,5 миллиона человек. Это были первоклассные, хорошо технически оснащенные и имеющие боевой опыт войска, успешно выполнившие свою задачу во время халхин-голского инцидента. И в течение всего лета и первых осенних месяцев, когда линия фронта все ближе подходила к Москве, советский генеральный штаб мучительно искал ответа на вопрос: можно ли оголить дальневосточную границу и использовать войска Дальневосточной армии в самый трудный для страны момент? Решение, конечно, было бы принято в Москве, но разведывательные сведения, которые позволили бы принять его, предстояло добыть в далеком Токио. В тот самый момент, когда величайшее сражение уже разворачивалось под Москвой, высокий худощавый человек с немного округлыми плечами и живым лицом, на котором особенно выделялись пытливые глаза, принимал на своей шхуне важных сотрудников японских государственных учреждений.
Это была третья и последняя вечеринка, устроенная Зорге на шхуне. В первый и во второй раз все обошлось как нельзя лучше, и не было оснований отказываться от еще одной попытки. Одзаки сообщил, что в памятной записке правительства, рассылаемой высшим органам власти и различным ведомствам, говорится о решении правительства воздержаться от вторжения в Россию и начать подготовку к вступлению Японии в войну путем нанесения удара в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43