При всем при этом, будучи явно незаурядным и хитрым преступником, Хейг имел странности в поведении, о которых сержанту Ламбоурн с удовольствием сообщили те, с кем Хейг имел дело: он был одержим боязнью грязи, постоянно мыл руки и чистил зубы, и даже в теплую летнюю погоду носил тонкие кожаные перчатки — то ли опасаясь микробов, то ли не желая оставлять своих отпечатков.
Между тем Ламбоурн заинтересовалась и двухэтажным флигелем, который снимал Хейг. Флигель был обнесен забором, оборудован отдельным входом с улицы, в нем обнаружились металлические лотки, мотки проволоки, емкости с едкими химическими веществами, и бочка, объемом более двухсот литров, со следами какого-то жирного вещества на стенках, похожего на парафин. Увы, оказалось, что это вещество — все, что осталось от жертв Хейга, обеспеченных старушек, которых он заманивал в свою лабораторию, а также друживших с ним супружеских пар. Со временем нашлось и присвоенное Хейгом пальтишко Оливии Дю-ран-Декон, и ювелирные изделия других женщин, проданные Хейгом. Установлено было, что им проданы недвижимость и акции людей, которые были с ним очень дружны и вдруг, неожиданно, выехали из страны. Естественно, в предполагаемых местах назначения о них никогда не слышали.
Следствие установило, что в своей лаборатории Хейг растворял тела убитых и предварительно обобранных им людей в серной кислоте, а получившуюся субстанцию выпивал во двор. Полицейские собрали со двора и просеяли в общей сложности около 190 кг грунта, исследовали каждый дюйм поверхностей в лаборатории Хейга. В просеянном грунте на шли десять килограммов жировой ткани животного происхождения, три почечных камня — как оказалось, они не растворяются в кислоте, восемнадцать мелких человеческих костей, зубные протезы, несколько мелких личных предметов исчезнувших жертв Хейга.
И вот, наконец, я добралась до наиболее интересующей меня детали.
Хейг откровенно надеялся попасть в тюрьму для умалишенных. Возможно, с этой целью он стал рассказывать детективам, что у всех людей, которых убивал, он брал кровь, чтобы пить ее. Он в подробностях живописал, как после убийства одной из женщин он наполнил до краев стакан свежей кровью из раны и выпил ее. По его словам, ему было видение окровавленного креста, после чего потребность пить людскую кровь стала непреодолимой.
Хейга обследовали двенадцать лучших психиатров страны. Большая их часть сходилась на том, что Хейг человеческую кровь никогда не употреблял и потребности в этом не испытывал (странно, что они это никак не проверили. Мне сразу пришла в голову издевательская мысль о том, что проще всего было предложить Хейгу стаканчик теплой крови, не обязательно человеческой, только об этом ему говорить не надо было, и попросить выпить; как бы он покрутился?). И более трго, по их мнению, вампиризм является частью сексуальных перверсий, без сексуальных предпосылок вампиризма существовать не может. (Еще как может, подумала я).
Другая часть врачей признавала возможность существования вампиризма вне сексуальной мотивации, но также считала, что Хейг вампиром не был.
И несмотря на это, казненный в августе 1949 года Хейг вошел в историю как “лондонский вампир”.
Закрыв папку, я еще некоторое время сидела в благоговейном почтении к блестяще проведенному расследованию, потом вызвала сотрудницу архива и в ее сопровождении направилась к выходу.
Мистификатор Хейг, конечно, не имел ничего общего с нашим делом о вампирах. Мне уже было понятно, что у истоков нашего дела стояли люди, заболевшие порфирией, мы знаем по крайней мере об одном таком человеке, закончившем свое болезненное существование на дне канавы с колом в сердце. Порфирия привела к психическому заболеванию, требующему человеческой крови. И нашелся услужливый мужичок — я имею в виду липового санитара, который взялся добывать для нуждающихся кровь.
От Димы Сергиенко я знала, что кровь можно выцедить и из мертвого тела, не обязательно из живого. Вот чем он, судя по всему, и занимался по ночам в морге, пока не был застукан бдительным экспертом. Эх, если бы тогда удосужились осмотреть покойников, над которыми манипулировал “санитар”!
Дело о вампирах не давало мне покоя, и несмотря на замечательно проведенное время, я не могла дождаться, пока самолет приземлится в Пулково.
Перед самым отъездом к нам в номер поднялся Йен и подал мне тисненый конверт.
— Извините, что так поздно, — смущенно сказал он, — но я сам только что получил это. Здесь компенсация расходов на транспорт — такси из аэропорта, автобус по Лондону, и тому подобное.
— Йен, спасибо, — я была потрясена, — но мы же не брали такси из аэропорта, нас вы довезли…
— Да, но организаторы уже списали эти деньги, я не могу их вернуть, возьмите, пожалуйста.
Поколебавшись, я взяла конверт; никакой расписки от меня при этом не потребовалось. Мимолетно я подумала, а мои соотечественники в такой ситуации отдали бы конверт гостю? И решила, что это зависит от человека.
Иен помог нам спуститься в холл, и я робко спросила портье, могу ли заказать такси в аэропорт Хитроу. Портье уставился на меня с заметным удивлением.
— Мадам, вы уверены, что хотите потратить сорок фунтов на такси? — спросил он меня с непередаваемым выражением лица.
— А у меня есть выбор? — поинтересовалась я.
— Конечно, — в два голоса заверили меня портье и Уоткинс, к ним присоединился и живописный негр в фирменной ливрее, который назывался “консьерж”. Они объяснили мне, что за углом гостиницы — вход в метро, и поездка в аэропорт на метро мне обойдется в три фунта, на двоих — шесть. В ответ на мои замечания по поводу сумок, набитых сувенирами, которые придется тащить по метрополитену на своем горбу, они дружно замахали руками.
— Что вы, мэм, — пробасил консьерж, — в метро специальный человек за двадцать пенсов поможет вам донести ваши сумки до поезда.
— А в аэропорту? — я все еще не хотела верить в такую удачу.
— А поезд метро прибудет прямо в терминал. Вы возьмете тележку и повезете свой багаж к самолету. Кроме того, на дорогах могут быть пробки, а на метро вы доберетесь спокойно.
Осознав, что я экономлю сорок фунтов, я кивнула и быстро сказала:
— Тогда я сейчас!
Бросив на попечение собравшихся багаж, я опрометью выскочила из гостиницы и понеслась через дорогу, где располагался небольшой магазинчик готового платья. Мерить было некогда, поэтому я стала выбирать по цвету. Больше всего мне понравилось платье — не совсем вечернее, с длинным рукавом и длиной чуть ниже колена, дивного синего цвета. И стоило оно всего тридцать два фунта.
Пожилая продавщица — я заподозрила, что она же была и хозяйкой лавочки, и портнихой — ласково улыбнулась мне, заворачивая покупку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47