– Говорите, перенимали. Но чтобы перенимать, надо сходиться с людьми довольно тесно. А кочевой быт при­учает к одиночеству.
– Оно вроде и так – все настороже. Но и легкость нужна. Чтобы с любым встречным – общий язык.
– Между тем в камере, где вся обстановка толкает к общению, вы держитесь обособленно. Опять скажете, нарушаю законность? Нет, ваше поведение фиксируется в карточке. Кроме того, есть надзиратель, он поневоле все видит. Естественно, я поинтересовался. Даже прогля­дел ваш библиотечный формуляр.
Четки – удобное приложение для рук, в эти мелкие движения сбрасываешь лишнее возбуждение.
– Рад, что мы с вами сегодня так откровенны… В тот раз я сгрубил, вы уж извините.
– Я задал вопрос.
– Ах, да. Народ, знаете, в камере неподходящий: мошенник, кладовщик, учитель какой-то. Что я для них?
– А по-моему, вы пользуетесь авторитетом. Кстати, за вами числится драка. И, кажется, вы применили тогда особый болевой прием. Что это было?
– Ей-богу, не знаю. Научил один парень еще в плот­ницкой бригаде. Если будет, говорит, кто к тебе лезть, сделай так – сразу отстанет.
Неопределенный жест, не проясняющий суть приема.
– Ну, хорошо, поговорим немножко о литературе.
– Гражданин следователь, разрешите спросить.
– Пожалуйста.
Сейчас ринется в атаку.
– Законом установлен срок для следствия?
– Да.
– Этот срок кончился.
– Не спорю.
– Все сведения про меня подтвердились. Больше ни­чего не требуется!
– Я счел нужным продлить срок.
И еще продлю, чего бы ни стоило!
– Есть постановление прокурора?
– Есть.
– Прошу ознакомить.
– Я не обязан предъявлять этот документ.
– Порядочки!
Будильник. А кстати – обеспечит перерыв в словоп­рениях. Все, захлебнулся. Теперь извлечем письма. Мож­но, к примеру, где попало ставить знаки препинания: «Привет, Павлик! С Новым? годом? тебя? Колю? и Мар­гариту! Николаевну! Наши, все, шлют, самые, лучшие, пожелания».
– Вы же говорили, что спешить некуда, – этак не­брежно между делом.
– Начало надоедать. Сами толкуете, что в колонии лучше. Если вкалывать, можно через год выйти, а?
– И решили осесть под Курском?
– Пора.
– Пора бы. Только зачем вы тогда старательно пере­читали все, что было в библиотеке по Средней Азии?
Вопрос проник под броню и поразил чувствительную точку.
– Заявление об отводе следователя я должен подать вам или через местную администрацию?
– В любом случае оно будет тотчас передано прокуро­ру. Но пока прошу ответить.
– Запишите: время нахождения под стражей я ис­пользовал для самообразования в различных областях, в том числе в области географии.
В дверную щель просунулся конвойный.
– Я не вызывал.
– Вам просили сказать…
Что-то не предназначенное для ушей бомжа. Конвоир зашептал Знаменскому на ухо, тот почти испугался.
– Уведите в бокс. А… того товарища – сюда.
Бокс – это стенной шкаф в тюремном коридоре, в него при нужде запирают арестанта; там темно, тесно и скверно, и бродяга повиновался нехотя. Тем паче, что почувствовал волнение следователя и угадал, что чей-то визит имеет касательство к делу.
Крепко зажав четки, Знаменский ждал.
Щуплый конвоир с физиономией крестьянского подростка бережно ввел слепую старуху и поставил среди пола ее корзину, обвязанную вышитым фартуком.
Знаменский шагнул в сторону, давая понять, что уступает женщине стул. Конвоир усадил ее.
– Это товарищ следователь.
– Здравствуйте, Варвара Дмитриевна. Никак не ожи­дал, что вы приедете. Вас кто-нибудь проводил?
– Одна.
– Как же вы добрались? Как нашли?!
– Ничего. Свет не без добрых людей.
Ловя звук, она приподняла лицо, и Знаменский опу­стился на табуретку, чтобы не витать могущественным духом где-то сверху.
– Наш участковый пришел ко мне, говорит, Петя объявился… в тюрьме. Другой раз пришел – карточку спрашивает, где он мальчиком… Так нехорошо стало на сердце… поехала, – нащупав за пазухой, она вынула фо­тографию, разгладила на столе. – Который стоит. В белой рубашечке.
Знаменский машинально посмотрел.
– Что он сделал? Сказать можно?
– Задержан без документов. Много лет не работал, бродяжничал.
– Как же это, господи!.. Почему к матери не пришел?! Голодный, холодный… господи!
Ужасно, что она приехала. К чужому сыну. К сукину сыну!
– Да неуж за это судят?
– Варвара Дмитриевна, – с трудом выдавил он, – если человек не работает и не побирается, чем он живет?
Старуха несогласно помолчала.
– Мне с Петей свидеться дадите? За тем ехала. И вот – яблочков ему везла, курских.
– Свидание – пожалуйста. Только Федотовых на све­те много. Вряд ли ваш.
– Что вы! Участковый же два раза приходил. Твой, говорит, Петька в Москве.
Бедная женщина. Как она перенесет? Но выбора нет…
Коротким емким взглядом охватил бомж ее, деревен­скую кошелку и оцепенело застыл.
– Что ж вы, Федотов, не подойдете к матери?
Тот дернулся, как от тычка в шею. Федотова подня­лась навстречу, замирая от горя и радости.
– Петенька… – пошарив в воздухе рукой, тронула его грудь.
Бродяга поспешно улыбнулся, шепнул:
– Мама.
Руки матери медленно скользили, поднимались. Ког­да пальцы коснулись щек, лицо его исказилось брезгли­востью, и в тот же момент он ощутил, что выдал себя и следователю, и ее «видящим» рукам.
– А где же Петя?..
– Варвара Дмитриевна, я потом объясню. Вас прово­дят… подождите, пожалуйста.
Ну, сволота, ты мне заплатишь!
– Здесь для вас яблочки. Курские! А это вы в возрасте пятнадцати лет, в белой рубашечке.
Бродяга сокрушался:
– Ах, воспользоваться страданиями чужой матери… Я не понимал возможных последствий. Ах, больше – кля­нусь вам! – ни слова лжи…
Допрос продолжался. Последний допрос тет-а-тет (что выяснилось позднее).
Передавая Томину суть происшествия, Знаменский все еще клокотал.
– Теперь он – Марк Лепко, проворовавшийся кассир!
– Много взял?
– Пятьдесят рублей.
– Шутишь!
– Ничуть. Такая, понимаешь ли, совестливая натура – пропил полсотни и ушел куда глаза глядят. Притом как выбрано место действия! Геологическая партия в Якутии, шесть лет назад.
Томин присвистнул.
– Но навалилась печаль похуже – где подлинный Петр Федотов?
– А что говорит новоиспеченный Лепко?
– Ненароком познакомились на каком-то полустан­ке, выпили, Федотов рассказал о себе.
– Случайному знакомому рассказывают просто истории из жизни. Без точных фактов.
– О чем и речь! Он имеет адреса, даты, анкетные данные. Меня гнетет разработанность легенды. Чем кон­чилось для Федотова это знакомство?
– Лепко железно уверен, что Федотов не появится?
– Да. Федотова нам с тобой надо найти! Среди живых или… – он в сердцах хватил кулаком по подоконнику.
– А что ты мне дашь, кроме этой роскошной директивы? Призраков искать не обучены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10