Где-то за домами в небо взвивается султан черного дыма.
Патрульные ошарашенно вертят головами, пытаясь уяснить, что произошло.
Похоже, я знаю ответ на этот вопрос.
– Больница! – говорю я, невольно опуская руки. – Он взорвал ее, чтобы отвлечь внимание!..
С капитана, наконец, слетает оцепенение, и он командует милиционерам:
– Отправляйтесь к горбольнице, парни! Те в нерешительности топчутся на месте. Потом один из них спрашивает, кивая на меня:
– А этот?
– А с этим я сам разберусь, – говорит Нагорнов, засовывая пистолет за брючной ремень. – Выполняйте!
Патрульные устремляются к своей машине.
– Где они? – осведомляется капитан у меня, и понимаю, что он имеет в виду.
– Тут недалеко есть школа… – начинаю я, но он не дает мне закончить:
– Быстро в «уазик»!
Водителя в «уазике» нет, и Нагорнов сам садится за руль.
– Кто они? – хмуро спрашивает он, закладывая крутой вираж.
– Спецслужба, – лаконично откликаюсь я.
– Чья? – деловито интересуется он. «Уазик» мчится какими-то дворами на бешеной скорости, подпрыгивая на выбоинах в асфальте.
– Наша родимая, – сообщаю я.
– А зачем им мальчишка?
– Это долго рассказывать… Пойми одно, Жень: он сейчас для них важнее, чем все сокровища мира…
Нагорнов недоверчиво крутит головой, но оспаривать мой тезис не решается.
– А зачем они убивали их? – спрашивает после паузы он.
– Они считали их опасными. Я тебе потом все объясню…
Мы, наконец, подлетаем к школьной ограде в виде железной сетки, в которой в изобилии имеются большие прорехи, видимо, проделанные школьниками в целях сокращения пути.
Нагорнов тормозит так резко, что я чуть не бьюсь головой в лобовое стекло.
Выскакиваем и бежим к школе, скользнув в одну из прорех.
Похоже, мы подоспели вовремя. Сворачиваем за угол, и нашим глазам открывается картина, чем-то смахивающая на эпизод из импортного видеобоевика.
Вертолет, который недавно пронесся над нами, завис над спортивным полем напротив главного входа в школу.
Значит, Абакумов и Олег еще здесь…
Достав пистолет, Нагорнов собирается устремиться на открытое пространство, но я вовремя удерживаю его за рукав.
– Они сейчас появятся, – говорю ему я.
Я оказываюсь прав.
Из-за противоположного от нас угла здания – там, где расположена пожарная лестница, ведущая на чердак, – появляются две фигуры.
Это Абакумов и мальчик.
Олег уже без сумки – видимо, спецслужбовец заставил его бросить ее на чердаке.
Интересно, каким образом Абакумов заставляет его идти вместе с ним, если в руках у него не видно оружия и он даже не держит Олега за руку?
Вертолет начинает опускаться к земле, сметая винтами песок и мелкие камушки с футбольного поля.
Я оглядываюсь на капитана, но его рядом со мной уже не оказывается.
Решил зайти с другой стороны, догадываюсь я.
Дождавшись, пока Абакумов и Олег окажутся на середине бетонной площадки перед фасадом школы, я достаю пистолет, добытый мной в машине Лугина, и делаю шаг вперед из своего укрытия.
Вообще-то в этой ситуации надо было стрелять без предупреждения, но Олег находится как раз между мной и спецслужбовцем, и я боюсь зацепить его.
Поэтому мне не остается ничего иного, кроме как крикнуть:
– Олег, ложись!
Однако, как и следовало ожидать, к ожидаемому эффекту этот окрик не приводит.
Вместо того чтобы послушно рухнуть ничком на асфальт, Круглов-младший оборачивается ко мне, пытаясь разобраться, с какой стати ему следует принять лежачее положение.
В свою очередь, Абакумов, который оценивает обстановку намного быстрее своего спутника, хватает юношу за плечи и рывком притягивает его к себе одной рукой. А потом пускает в ход навыки владения стрелковым оружием, привитые ему в какой-нибудь «грушной» учебке и закрепленные в ходе многолетней практики.
Я успеваю кувыркнуться вбок за считанные доли секунды до того, как раздаются пистолетные выстрелы, Но тем не менее что-то ударяет меня в правую ногу чуть выше колена.
Повернувшись ко мне лицом и непрерывно паля в мою сторону, Абакумов боком отступает к вертолету, таща за собой Олега. Хорошо, что у него нет возможности вести прицельный огонь: пули и так цокают вокруг меня по асфальту, не давая поднять головы.
Мир вокруг перестает существовать для меня. В поле зрения остаются только поле, на котором вращает винтами вертолет, в любую секунду готовый оторваться от земли, и двое, которые вот-вот доберутся до вертолета.
А я ничего не могу сделать, чтобы помешать им!..
Внезапно до меня доносится звон разбитого стекла, и я приподнимаю голову. Одно из окон первого этажа, выходящее на площадку перед зданием, разлетается на множество осколков, и из него на асфальт выпрыгивает Нагорнов. Приземлившись на полусогнутые ноги, капитан вскидывает руку с пистолетом и стреляет в Абакумова, который не успевает загородиться мальчиком.
Абакумов падает, и Олег тоже. Однако если спец-службовец лежит неподвижно, и из-под него начинает струиться алый ручеек, то мальчик, очевидно, цел и невредим. Во всяком случае, он ползет ко мне, как заправский солдат под огнем противника, и лицо у него хоть и бледное, но не искажено болью.
Нагорнов устремляется к нему навстречу, но в это время дверца основного салона вертолета откидывается, и в проеме входного люка появляется нечто, поблескивающее на солнце.
– Женя, ложись! – кричу я, но мои слова заглушают выстрелы.
Много выстрелов. По крайней мере, из очень скорострельного автомата, если не из пулемета.
Вздрогнув, Евгений отшатывается, словно его сильно толкнули в грудь, на мгновение замирает, пытаясь удержаться на ногах, а потом падает как подкошенный на спину. С того места, где я нахожусь, отчетливо видно, что грудь капитана буквально изрешечена пулями.
А огонь из вертолета продолжается. Пули рикошетят от стен школы и от асфальтовой площадки, заставляют обрушиваться стеклянным водопадом окна первого этажа, свистят у меня над головой, не давая подняться. Впрочем, я все равно не могу это сделать: моя правая штанина успела набухнуть кровью, и в раненой ноге все больше разгорается жгучая боль.
Сквозь неизвестно откуда взявшуюся пелену в глазах я вижу, как из кабины вертолета выпрыгивают две фигуры и устремляются к Олегу.
Нет уж, ребята, мальчишку я вам не отдам!
Не целясь, делаю несколько выстрелов в сторону футбольного поля, заставляя фигуры залечь.
Огонь из вертолета усиливается, однако Олегу удается благополучно добраться до меня. Он лежит, распластавшись на асфальте, и время от времени как-то странно поглядывает на меня.
Продолжая отстреливаться, я говорю ему: «Беги!» – но он не двигается с места.
По щекам его почему-то ползут слезы.
– Уходи, Олежка, – снова повторяю я, морщась от боли в раненой ноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82