Эти наши потребности, это — благо… Вот вам и добрые слова. Благодать. Благородство. Благосостояние. Благая весть… Благая весть для человека была в одном: Всевышний дал ему собственность. Казалось бы, ничего не произошло. Человек поднял с земли палку, она показалась ему удобной, он ее понес на плече. Потом он кого-то ей бил. В следующий раз он сделал то же самое, но когда друг, брат или его самка хотели взять эту палку себе, человек не позволил. Потому что это был другой человек, качественно другой человек, преображенный сознанием собственности. Он не позволил, он ради этой ничтожной палки убил…
Глава 8
— Я — рыцарь и как раз этого самого ордена, и хотя печали, бедствия и злоключения свили в душе моей прочное гнездо, однако ж, от нее не отлетело сострадание к несчастьям чужим. Из песни вашей я сделал вывод, что ваши несчастья — любовного характера, то есть, что они вызваны вашею любовною страстью к неблагодарной красавице, которой имя вы упоминали в жалобах ваших.
Корнилов и Санчук тянули спички, чтобы решить, кому сесть на ближний к начальственному месту стул в кабинете Кудинова. Понятно, что никому не хочется сидеть в непосредственной близости от эпицентра землетрясения. Корнилов, правда, сначала припомнил Коле Санчуку, кто из них упорно придерживался «собачьей» версии, но потом решил, что довериться судьбе будет справедливее. Все получилось действительно справедливо: длинный Корнилов вытянул длинную спичку, короткий Санчук — короткую. Судьба отодвинула Корнилова от начальственного гнева на диаметр Санчука в талии, то есть, довольно далеко.
Но Валентин Петрович Кудинов удивил их в очередной раз. Он не стал ретранслировать с усилением все то, что выслушал от высокого начальства в свой адрес. Он, правда, был несколько суше с подчиненными, чем обычно, официальнее, величал их по фамилиям, хотя еще вчера звал по именам. Еще он позволял себе болезненно морщиться, когда в ушах снова начинал звучать низкий голос высокого начальства: «Хватит мне тут му-му!.. Ты, Кудинов, у меня в живодеры пойдешь! Ты у меня Му-му топить поплывешь! Я тебя поставщиком в корейский ресторан устрою! Ты у меня через Неву по-собачьи поплывешь!» и т. д.
Все это Валентин Петрович оставил в себе. С Корниловым и Санчуком он подробно обсудил сложившееся положение, внимательно выслушал новые идеи, сделал несколько замечаний, кое-что порекомендовал, пообещал усилить их группу при первой возможности и отпустил с миром.
— Отец родной! — прочувствованно воскликнул Санчук, оказавшись, наконец, в родном кабинете. — Батюшка родненький! Заступник, благодетель! Да мы за тебя… Да мы за тебя… Даже самого высочайшего лабрадора заарестуем…
Успокоившись, Коля Санчук выпил два стакана воды, достал фотографии трех убийств и стал рассматривать их, аккуратно перекладывая из одной стопки в другую.
— Это ж надо! — восклицал он время от времени. — Кто бы мог подумать!
Со стороны казалось, что он рассматривает отпускные фотографии своей хорошей знакомой или близкой родственницы.
— Даже голос на нас не повысил! — Санчук никак не мог отойти от приятного потрясения. — Подумать только! Никогда у меня такого начальника не было, как Валек. Я представляю, какую ему бахчевую культуру сегодня вставляли за нашу «собачью» версию. А нас даже огурчиком не побаловал! Человек с большой буквы…
— А ты своего следующего ребенка назови Валей, — предложил Корнилов. — Универсальное имя.
— Ну уж нет, с меня отцовства хватит. Это больше тебя касается, молодожен. Не мог в честь Вали-начальника «вольво» купить. Хотя бы старенькую. Никакого инстинкта чинопочитания… Обрати внимание, Михась, что все убитые совершенно разного социального положения, разного темперамента, характера. Первая девчонка, Даша Куразова — хулиганка, пэтэушница, шпана. Людмила Синявина — интеллектуалка, старая дева, «синий чулок». Елена Горобец — бизнес-вумен, богатая, активная, ухоженная. А лежат как-то одинаково покорно, без всяких признаков борьбы, сопротивления. Тебе это не кажется странным?
— С позиций обычного современного человека все в этом деле выглядит странным, — ответил Михаил, что-то чертя на листке бумаги. — Но стоит только взглянуть на это с другой стороны…
— Только не надо мне рассказывать про окна и двери, — перебил его Санчук. — Запас ангельского терпения Валька на этой версии закончится, и он превратится для нас в того самого монстра, про которого ты мне с утра втюхиваешь.
— Послушай, Санчо, мне ли тебе говорить, что в каждом сложном уголовном деле, в каждом запутанном клубке обязательно торчат ниточки. Что они значат, какую роль играют, мы пока не знаем, но тянуть за них надо обязательно. Может, завтра я уже забуду про все эти народные поверья, но не исключено, что именно они дадут нам настоящую зацепку. А вообще-то мне странно, что ты, хохол, так равнодушно относишься к восточно-славянскому фольклору. Оторвался от корней, от вареников с вишней и саманных хат. Например, по Полтавщине издавна ходило такое поверье: если двери в хату… самые обыкновенные двери…
В этот момент дверь распахнулась от сильного толчка. Корнилов заметил, что Санчук вздрогнул от неожиданности, и отметил это со злорадством, чтобы припомнить напарнику при случае. Сначала в кабинет вошел снежный человек, но коротко подстриженный, в безукоризненном черном костюме. Он тут же отступил к стене, пропуская следующего, сам же превратился в чучело йети. Второй такой же мелькнул в дверном проеме и аккуратно прикрыл дверь, оставшись снаружи.
Когда перемещения в дверях закончились, оказалось, что в кабинет вошел невысокий человек в черных джинсах и мешковатой рубашке. У него было очень приятное лицо, можно сказать, благородное, и неприятные, бегающие глазки. Казалось, дай им волю, и они побегут не только по лицу неожиданного гостя, но юркнут за воротник, выскочат через рукав, а потом и вовсе поскачут по стульям, подоконнику, грейпфрутовому дереву.
Человек постоял посреди кабинета, между двумя столами и стульями, и выбрал нейтральное кресло возле цитруса.
— Разводите? — спросил он, отрывая доверчиво склоненную на его плечо веточку. — У меня фирма есть «Русская зелень». Могу вам пальму привезти в три обхвата или баобаб. Вы только, ребята, дело свое сделайте, как надо…
Он посмотрел на удивленного Санчука, потом на Корнилова, который в данный момент находился в процессе закипания за обиженный цитрус.
— Я — Горобец…
Мужчина достал из нагрудного кармана визитки, хотел встать, но хитрое кресло умышленно углубленной посадки не сразу отпустило его центр тяжести. Зато его охранник мгновенно ожил, в два шага пересек кабинет, принял из рук шефа визитки и положил их на столы хозяев кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Глава 8
— Я — рыцарь и как раз этого самого ордена, и хотя печали, бедствия и злоключения свили в душе моей прочное гнездо, однако ж, от нее не отлетело сострадание к несчастьям чужим. Из песни вашей я сделал вывод, что ваши несчастья — любовного характера, то есть, что они вызваны вашею любовною страстью к неблагодарной красавице, которой имя вы упоминали в жалобах ваших.
Корнилов и Санчук тянули спички, чтобы решить, кому сесть на ближний к начальственному месту стул в кабинете Кудинова. Понятно, что никому не хочется сидеть в непосредственной близости от эпицентра землетрясения. Корнилов, правда, сначала припомнил Коле Санчуку, кто из них упорно придерживался «собачьей» версии, но потом решил, что довериться судьбе будет справедливее. Все получилось действительно справедливо: длинный Корнилов вытянул длинную спичку, короткий Санчук — короткую. Судьба отодвинула Корнилова от начальственного гнева на диаметр Санчука в талии, то есть, довольно далеко.
Но Валентин Петрович Кудинов удивил их в очередной раз. Он не стал ретранслировать с усилением все то, что выслушал от высокого начальства в свой адрес. Он, правда, был несколько суше с подчиненными, чем обычно, официальнее, величал их по фамилиям, хотя еще вчера звал по именам. Еще он позволял себе болезненно морщиться, когда в ушах снова начинал звучать низкий голос высокого начальства: «Хватит мне тут му-му!.. Ты, Кудинов, у меня в живодеры пойдешь! Ты у меня Му-му топить поплывешь! Я тебя поставщиком в корейский ресторан устрою! Ты у меня через Неву по-собачьи поплывешь!» и т. д.
Все это Валентин Петрович оставил в себе. С Корниловым и Санчуком он подробно обсудил сложившееся положение, внимательно выслушал новые идеи, сделал несколько замечаний, кое-что порекомендовал, пообещал усилить их группу при первой возможности и отпустил с миром.
— Отец родной! — прочувствованно воскликнул Санчук, оказавшись, наконец, в родном кабинете. — Батюшка родненький! Заступник, благодетель! Да мы за тебя… Да мы за тебя… Даже самого высочайшего лабрадора заарестуем…
Успокоившись, Коля Санчук выпил два стакана воды, достал фотографии трех убийств и стал рассматривать их, аккуратно перекладывая из одной стопки в другую.
— Это ж надо! — восклицал он время от времени. — Кто бы мог подумать!
Со стороны казалось, что он рассматривает отпускные фотографии своей хорошей знакомой или близкой родственницы.
— Даже голос на нас не повысил! — Санчук никак не мог отойти от приятного потрясения. — Подумать только! Никогда у меня такого начальника не было, как Валек. Я представляю, какую ему бахчевую культуру сегодня вставляли за нашу «собачью» версию. А нас даже огурчиком не побаловал! Человек с большой буквы…
— А ты своего следующего ребенка назови Валей, — предложил Корнилов. — Универсальное имя.
— Ну уж нет, с меня отцовства хватит. Это больше тебя касается, молодожен. Не мог в честь Вали-начальника «вольво» купить. Хотя бы старенькую. Никакого инстинкта чинопочитания… Обрати внимание, Михась, что все убитые совершенно разного социального положения, разного темперамента, характера. Первая девчонка, Даша Куразова — хулиганка, пэтэушница, шпана. Людмила Синявина — интеллектуалка, старая дева, «синий чулок». Елена Горобец — бизнес-вумен, богатая, активная, ухоженная. А лежат как-то одинаково покорно, без всяких признаков борьбы, сопротивления. Тебе это не кажется странным?
— С позиций обычного современного человека все в этом деле выглядит странным, — ответил Михаил, что-то чертя на листке бумаги. — Но стоит только взглянуть на это с другой стороны…
— Только не надо мне рассказывать про окна и двери, — перебил его Санчук. — Запас ангельского терпения Валька на этой версии закончится, и он превратится для нас в того самого монстра, про которого ты мне с утра втюхиваешь.
— Послушай, Санчо, мне ли тебе говорить, что в каждом сложном уголовном деле, в каждом запутанном клубке обязательно торчат ниточки. Что они значат, какую роль играют, мы пока не знаем, но тянуть за них надо обязательно. Может, завтра я уже забуду про все эти народные поверья, но не исключено, что именно они дадут нам настоящую зацепку. А вообще-то мне странно, что ты, хохол, так равнодушно относишься к восточно-славянскому фольклору. Оторвался от корней, от вареников с вишней и саманных хат. Например, по Полтавщине издавна ходило такое поверье: если двери в хату… самые обыкновенные двери…
В этот момент дверь распахнулась от сильного толчка. Корнилов заметил, что Санчук вздрогнул от неожиданности, и отметил это со злорадством, чтобы припомнить напарнику при случае. Сначала в кабинет вошел снежный человек, но коротко подстриженный, в безукоризненном черном костюме. Он тут же отступил к стене, пропуская следующего, сам же превратился в чучело йети. Второй такой же мелькнул в дверном проеме и аккуратно прикрыл дверь, оставшись снаружи.
Когда перемещения в дверях закончились, оказалось, что в кабинет вошел невысокий человек в черных джинсах и мешковатой рубашке. У него было очень приятное лицо, можно сказать, благородное, и неприятные, бегающие глазки. Казалось, дай им волю, и они побегут не только по лицу неожиданного гостя, но юркнут за воротник, выскочат через рукав, а потом и вовсе поскачут по стульям, подоконнику, грейпфрутовому дереву.
Человек постоял посреди кабинета, между двумя столами и стульями, и выбрал нейтральное кресло возле цитруса.
— Разводите? — спросил он, отрывая доверчиво склоненную на его плечо веточку. — У меня фирма есть «Русская зелень». Могу вам пальму привезти в три обхвата или баобаб. Вы только, ребята, дело свое сделайте, как надо…
Он посмотрел на удивленного Санчука, потом на Корнилова, который в данный момент находился в процессе закипания за обиженный цитрус.
— Я — Горобец…
Мужчина достал из нагрудного кармана визитки, хотел встать, но хитрое кресло умышленно углубленной посадки не сразу отпустило его центр тяжести. Зато его охранник мгновенно ожил, в два шага пересек кабинет, принял из рук шефа визитки и положил их на столы хозяев кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64