..
Айсет слышала выражение "крутить динамо". Но сама никогда еще этого не проделывала. Все вышло само собой.
Принимал он ее, естественно, не дома. Но и здесь был этакий "филиал" его знаменитого погребка. Выпили неплохого вина, потом Айсет отправила Плюшкина в ванну.
- У японских девушек есть обычай перед сексом собственноручно вымыть своего самурая, - сказала она, входя, когда Плюшкин, совершенно голый и пьяный, пытался по-быстрому соблюсти гигиенические формальности. - Не торопись...
Полюбовавшись на вышеозначенный предмет и нисколько не впечатлившись, Айсет потеряла к развитию событий всякий интерес.
И теперь, когда она ехала в такси домой, она почувствовала себя одноклубницей столичных милиционеров. Да здравствует "Динамо"!
Да! Жизнь нескучная штука. Она может быть тяжелой, трудной, или наоборот, легкой, веселой, она может быть быстротечной в узкой стремнине событий, она может быть замедленной в широком разливе отсутствия событийных вех... Но она не может быть скучной...
Наутро отец снова послал ее в Питер. Туда летела самолетом "Трансаэро". Обратно - вечером "Красной Стрелой"... И, вернувшись из Питера, Айсет узнала, что отец убит.
Юсуфу позвонили на мобильный, когда они только сели с ним в вагон. Но верный и благородный Юсуф решил подарить своей госпоже хоть одну спокойную ночь. Чеченские женщины часто теряют близких. Зачем ей раньше времени узнать про новое горе? Все равно они приедут только утром! Что изменится, если она узнает с вечера? Разве что вновь проплачет всю ночь?!
На вокзале их встретил Зелимхан - бригадир дядиных нукеров. Это был не очень хороший знак. Юсуф понял, что брат убитого миллиардера сразу начал брать все под себя и первым делом поменял охрану. Где раньше были люди Доку Бароева - теперь были люди его брата, Магомеда Бароева. И в первую очередь те, кто отвечал за безопасность.
Айсет тоже обратила внимание на то, что ее не встречали Теймураз и Руслан.
- Где они? - спросила Айсет, когда они с Юсуфом сели в машину.
- Теймураз и Руслан погибли вместе с твоим отцом, - ответил Юсуф.
Айсет не могла плакать - горе выжгло слезы. Бледная, как мел, безучастная, она дала усадить себя в автомобиль, молча слушала обращенные к ней слова, но не слышала их. Трудно было дышать, будто вместо воздуха повсюду разлит был какой-то вязкий, тягучий, прозрачный кисель. Глаза ее были открыты, но она не видела ничего вокруг, взору неожиданно открылась другая картина.
Сверху, сквозь негустую пелену облаков, Айсет видела горбатый утес, покрытый маленькими светлыми домиками. Крыши их сверкали на солнце, слепя глаза.
"Что это? Где я?.."
"Это Малхиста, страна Солнца..." - ответил голос отца, звучавший глухо и как-то шершаво, как на старой магнитофонной ленте.
"Какие интересные домики в этой стране! Кто живет в них? Люди солнца?"
"В них живут те, кто покинул страну живых..." "И ты... ты теперь тоже живешь здесь?" "Люди, уходящие в Свет, становятся почти равны богам, а я... Прости меня, дочка..."
Слезы, градом хлынувшие из глаз Айсет, смыли видение. Цепочка черных "Мерседесов" подъезжала к дому Магомеда Бароева.
Мусульманские похороны - быстрые похороны. Усопшего положено похоронить в тот же день до захода солнца. Зарыть в родную каменистую землю, и непременно так, чтобы он сидел лицом на Восток.
Фамильный склеп Бароевых в Дикой-Юрте разбомбили до основания еще в девяносто пятом, и дядя Магомед принял решение похоронить брата и племянников в Гудермесе.
Туда летели двумя чартерами. "Как много наших в Москве!" - думала Айсет, глядя на многочисленных родственников, едва разместившихся в двух зафрахтованных дядей "Ту-154"... И сама себе вдруг удивилась, когда назвала этих людей "нашими"...
Ночь после похорон она провела в специально отведенной ей комнате в гудермесском доме дяди.
А наутро он принял ее.
Разговор был недолгим.
- Твой отец вел дела таким образом, что наделал много долгов, - с ходу начал дядя Магомед. - Теперь мне, его брату, придется гасить те кредиты, которые он брал под свой рискованный бизнес, не спрашивая моего мнения.
Разговор велся на мужской половине дома, в турецкой курительной, где после обеда обычно обсуждались самые важные вопросы.
Айсет почти безучастно обвела стены взглядом, по-журналистски, тем не менее, отметив, что за некоторые ковры и сабли, все в серебряной чеканке, в Лондоне, в районе знаменитых бутиков на Кингс-роуд, можно было бы выручить не на один год безбедной жизни... Только где она теперь, эта беззаботная лондонская жизнь? Где Лондон, и где она?..
- Твой отец остался мне много должен, а это значит, что и ты теперь должна слушаться меня, как своего отца, - подытожил дядя Магомед, - а это значит, что теперь ты будешь жить там, где я скажу, и выполнять ту работу, какую я тебе скажу... Ты поняла?
Дядя взял ее за подбородок, приподняв ее лицо и заглядывая Айсет в глаза.
- Ты поняла?
- Да, дядя, я все поняла, я буду выполнять любую работу, какую ты мне укажешь...
- У тебя будет служанка и все необходимое, а твоя "сиротская часть" будет переведена на специальный счет, управлять которым ты сможешь после замужества...
- Но я... Но мой друг - он уже не жених мне ... Я не хочу...
Дядя отпустил ее подбородок и с укоризной поглядел на нее.
- Адат не знаешь...
- Адат - это кто? - недоуменно спросила Айсет.
- Закон не знаешь, обычай не знаешь, - дядя покачал головой. - Твой жених - это моя забота. А хотеть ты будешь то, чего хочу я.
И он жестом приказал племяннице удалиться...
Все! Кончилось счастливое детство. Прощай, Париж, прощай, школа Сен-Мари дю Пре с ее школьными подружками, прощай, Софи-Катрин, прощай, Лондонская Высшая школа экономики, прощай, Джон, прощай, так и не состоявшаяся поездка в Портсмут! Прощай, детство!
И здравствуй, здравствуй, средневековое взрослое рабство!
Да, прав был Джон, говоря про Мусаева в его бараньей шапке, когда тот позировал на экране телевизора рядом с Ванессой Бедгрейв... Тысячу раз был прав Джон. Они - саважи! Они - дикари! Какая дикость, что дядя может ограничить ее свободу, отнять у нее Лондон и друзей... Отнять у нее Париж и подруг... Какая дикость!
Джон был прав, называя их дикарями.
Пусть он и педик, но он прав! И ей милее в тысячу раз этот английский педик, чем ее мужественный бородатый дядя...
Прощай, детство.
Здравствуй, рабство!
Дядя улетел в Москву, оставив Айсет в Гудермесе. Без паспорта и с неработающим мобильным телефоном.
Он дал ей работу.
Теперь Айсет должна была сидеть дома возле подключенного к спутниковой тарелке компьютера и шарить по Интернету, собирая всю информацию по Чеченской войне. Это было первое задание.
Но было и второе. Она должна была писать статьи по заданию дяди. Статьи на французском и на английском языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66