!
— Да ведь все складывается вместе в одну неприглядную картину, Алексей Петрович. Это поведение, несовместимое с моральным обликом советского гражданина, связь с гражданкой капиталистической страны и, в нагрузочку — весьма подозрительная история в прошлом. Целый ряд тревожных симптомов, Алексей Петрович, на которые вы должны были бы и сами обратить внимание. Тогда все было бы по-другому.
Но, думаю, ничего трагического в создавшейся ситуации нет. Все излечимо, Алексей Петрович…
— Что вы хотите сказать?! — Марков устало посмотрел на собеседника. Вспомнился почемуто его мундирчик, такой же фальшивый, как и его сочувствие. Сучий сын.
— А я уже все сказал. — улыбнулся Лемехов. Все излечимо. Советская медицина, как известно — лучшая в мире, к тому же, бесплатная…
Так, может быть, полечим немного Кирилла.
Пока не поздно?!
Глава 12
ГАМЛЕТ ЕДЕТ В АНГЛИЮ, А КИРИЛЛ МАРКОВ — В ЗОЛОТУЮ ОРДУ
Отцовского звонка он ждал.
Дело в том, что сначала приехал Иволгин. У него была самая банальная, глуповато-приторная физиономия жениха. О чем бы он ни говорил, дурацкая улыбка то и дело выплывала из-под его усов.
— Кира, я не мог отказать Алексею Петровичу. Он сказал, что тебя разыскивает военкомат.
Надо принимать срочные меры.
Он еще сказал, что может тебе в этом помочь. Я, конечно, дал ему твой телефон. Ведь это не предательство?
— Конечно, нет. Наоборот, спасибо тебе.
Нельзя же до двадцати семи лет прятаться. Отец должен мне помочь.
— В общем-то, это все. Скоро подаем заявления. Ты не знаешь, со справкой о беременности сразу расписывают?
— Думаю, что сразу.
— И еще. Англичанка может быть на советской свадьбе свидетельницей?..
У каждого, наверное, наступают такие минуты в жизни, когда обязательно надо поговорить с отцом. Сесть на кухне, в трусах и майках.
Сначала будет говорить сын, потом отец, затем они будут спорить, еще попозже соглашаться.
В общем-то, тут советы никакие не нужны, опыт поколений — полная ерунда. Тут что-то замешано на крови, нечто такое растворено в человеческой душе. Время от времени оно садится на дно, выпадает в осадок. Вот тогда-то и нужно разговаривать, взбалтывать нечто, поднимать его со дна души.
Он сидел в своей комнате, прислонившись спиной к металлическим ребрам кровати, ждал и вспоминал. Воспоминаний было немного. Кирилл вспомнил, как лет десять назад они с отцом на Восьмое марта жарили курицу по какому-то новому рецепту. Тушку надо было завернуть в газету, и отец сказал, что для этого лучше всего подойдет «Правда». Поставив курицу с портретом Суслова на гузке в духовку, они уселись напротив и стали ждать.
— А не поиграть ли нам во что-нибудь? Скоротаем время, — неожиданно предложил отец, который никогда до этого с сыном не играл.
— Давай! — обрадовался Кирюша и стал предлагать ему на выбор. — Машинки, солдатики, кубики…
— В кубики, что ли? Пошли, попробуем.
Несколько наборов кубиков были перемешаны у мальчика в картонной коробке из-под обуви. Они уселись на полу и стали лениво перебирать различные по цвету и по форме деревяшки.
— А не построить-ли нам авианосец? — спросил Кирюшу отец. — Это будет первый советский авианосец. Самолетики у тебя, надеюсь, имеются?
— Надеюсь, имеются, — повторил мальчик, вынимая отдельный пакет с авиацией.
— Да тут у тебя на двадцать авианосцев! удивился отец.
Впервые Кирилл увидел вдохновенного отца.
Авианосец получался огромный, потому что они решили использовать все имеющиеся кубики.
Вот уже мишень для стрельбы присосками легла на посадочную палубу, а Кирюша прикрепил на корму военно-морской флаг. Работа была закончена. Начинались испытания. Когда первый истребитель поднялся с палубы, сделал два пробных круга и благополучно приземлился, в комнате запахло паленым.
— Резину сжег на шасси, — усмехнулся отец. Чувствуешь? Где-то горит.
— Чувствую, — согласился мальчик.
Тут они посмотрели друг на друга и с криками бросились на кухню…
Курица была покрыта черной копировальной бумагой. Товарищ Суслов канул в черную бездну. Черную курицу положили на блюдо и поставили на стол. Отец и сын смотрели на ее абсолютно черное тело. Щелкнул замок. Пришла мама.
— Вы бы лучше в пожарников играли, — сказала она.
Кирюша проковырял в черной корке дырочку и отщипнул кусочек белого, дымящегося мяса.
Такой вкусной курицы он не ел больше никогда в жизни. А отец с ним больше никогда не играл.
Еще ему вспомнился эпизод из того же, наверное, года, но уже зимой. Он раз за разом скатывается на попе с ледяной горки. Шаровары его уже покрылись белой коркой. Пора идти домой, а он не может остановиться, все скатывается и скатывается. И вдруг острая боль в бедре. Мальчик еще подумал, что так, должно быть, бьет пуля. С трудом он наклонился, потом выгнулся и увидел толстый ржавый гвоздь, торчавший чуть пониже попы… Потом вокруг него столпились люди. Вдруг они расступились.
Прибежал отец без пальто и шапки. Он нес его на руках и приговаривал:
— Ты теперь, как твой любимый Александр Македонский. Его ведь тоже в бедро ранили копьем? Теперь ты настоящий древнегреческий герой… Александр Македонский…
— Спартак, папа, — даже в таком состоянии Кирюша не мог поступиться исторической правдой.
Часто звонок, которого ждешь, бывает неожиданным.
— Алло! Пригласите к телефону Кирилла Маркова.
— Это — я, папа. Здравствуй.
— Здравствуй, сын. Как ты живешь?
— Все хорошо. Живу, работаю… — следующим словом, которое определяло бы его сегодняшнюю жизнь, было «люблю», но отцу Кирилл говорить его не решился. — Как мама?
— Мог бы и сам… — Алексей Петрович тоже начал фразу, но не закончил. — Все в порядке.
На неделе переезжаем на дачу с мамой и котом.
— Каким котом?
— Мне тут подарили котенка на работе. Говорят, породистый. Теперь твоя мама меня и не замечает — все с ним возится.
— Симпатичный?
— Кот-то? Пока маленькие, все симпатичные, хорошие. А вот когда вырастают, черт-те что из них получается… Приезжай, сам увидишь. Кстати, ты бы перебирался домой. Я понимаю, юношеская непримиримость, гордость и всякое такое. Так мы же с матерью на даче будем. А к осени все образуется… Что молчишь? Может, ты насчет военкомата опасаешься? Так этот вопрос мы решим.
— Папа, я не хочу восстанавливаться в институте.
— Я это уже давно понял. Тут, наверное, моя ошибка. Не надо мне было тогда на тебя давить. Выбирал бы сам. Какой, действительно, из тебя технарь, кораблестроитель? Шел бы в университет, институт культуры… Что там еще у вас? На сценариста, режиссера…. — отец впервые говорил такое. — Но и тебе тогда надо было характер проявлять, как сейчас вот. Сказал сделал. Подал документы и учился бы теперь, где хотел. Только ты сам-то знаешь, чего хочешь?
— Знаю, чего не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Да ведь все складывается вместе в одну неприглядную картину, Алексей Петрович. Это поведение, несовместимое с моральным обликом советского гражданина, связь с гражданкой капиталистической страны и, в нагрузочку — весьма подозрительная история в прошлом. Целый ряд тревожных симптомов, Алексей Петрович, на которые вы должны были бы и сами обратить внимание. Тогда все было бы по-другому.
Но, думаю, ничего трагического в создавшейся ситуации нет. Все излечимо, Алексей Петрович…
— Что вы хотите сказать?! — Марков устало посмотрел на собеседника. Вспомнился почемуто его мундирчик, такой же фальшивый, как и его сочувствие. Сучий сын.
— А я уже все сказал. — улыбнулся Лемехов. Все излечимо. Советская медицина, как известно — лучшая в мире, к тому же, бесплатная…
Так, может быть, полечим немного Кирилла.
Пока не поздно?!
Глава 12
ГАМЛЕТ ЕДЕТ В АНГЛИЮ, А КИРИЛЛ МАРКОВ — В ЗОЛОТУЮ ОРДУ
Отцовского звонка он ждал.
Дело в том, что сначала приехал Иволгин. У него была самая банальная, глуповато-приторная физиономия жениха. О чем бы он ни говорил, дурацкая улыбка то и дело выплывала из-под его усов.
— Кира, я не мог отказать Алексею Петровичу. Он сказал, что тебя разыскивает военкомат.
Надо принимать срочные меры.
Он еще сказал, что может тебе в этом помочь. Я, конечно, дал ему твой телефон. Ведь это не предательство?
— Конечно, нет. Наоборот, спасибо тебе.
Нельзя же до двадцати семи лет прятаться. Отец должен мне помочь.
— В общем-то, это все. Скоро подаем заявления. Ты не знаешь, со справкой о беременности сразу расписывают?
— Думаю, что сразу.
— И еще. Англичанка может быть на советской свадьбе свидетельницей?..
У каждого, наверное, наступают такие минуты в жизни, когда обязательно надо поговорить с отцом. Сесть на кухне, в трусах и майках.
Сначала будет говорить сын, потом отец, затем они будут спорить, еще попозже соглашаться.
В общем-то, тут советы никакие не нужны, опыт поколений — полная ерунда. Тут что-то замешано на крови, нечто такое растворено в человеческой душе. Время от времени оно садится на дно, выпадает в осадок. Вот тогда-то и нужно разговаривать, взбалтывать нечто, поднимать его со дна души.
Он сидел в своей комнате, прислонившись спиной к металлическим ребрам кровати, ждал и вспоминал. Воспоминаний было немного. Кирилл вспомнил, как лет десять назад они с отцом на Восьмое марта жарили курицу по какому-то новому рецепту. Тушку надо было завернуть в газету, и отец сказал, что для этого лучше всего подойдет «Правда». Поставив курицу с портретом Суслова на гузке в духовку, они уселись напротив и стали ждать.
— А не поиграть ли нам во что-нибудь? Скоротаем время, — неожиданно предложил отец, который никогда до этого с сыном не играл.
— Давай! — обрадовался Кирюша и стал предлагать ему на выбор. — Машинки, солдатики, кубики…
— В кубики, что ли? Пошли, попробуем.
Несколько наборов кубиков были перемешаны у мальчика в картонной коробке из-под обуви. Они уселись на полу и стали лениво перебирать различные по цвету и по форме деревяшки.
— А не построить-ли нам авианосец? — спросил Кирюшу отец. — Это будет первый советский авианосец. Самолетики у тебя, надеюсь, имеются?
— Надеюсь, имеются, — повторил мальчик, вынимая отдельный пакет с авиацией.
— Да тут у тебя на двадцать авианосцев! удивился отец.
Впервые Кирилл увидел вдохновенного отца.
Авианосец получался огромный, потому что они решили использовать все имеющиеся кубики.
Вот уже мишень для стрельбы присосками легла на посадочную палубу, а Кирюша прикрепил на корму военно-морской флаг. Работа была закончена. Начинались испытания. Когда первый истребитель поднялся с палубы, сделал два пробных круга и благополучно приземлился, в комнате запахло паленым.
— Резину сжег на шасси, — усмехнулся отец. Чувствуешь? Где-то горит.
— Чувствую, — согласился мальчик.
Тут они посмотрели друг на друга и с криками бросились на кухню…
Курица была покрыта черной копировальной бумагой. Товарищ Суслов канул в черную бездну. Черную курицу положили на блюдо и поставили на стол. Отец и сын смотрели на ее абсолютно черное тело. Щелкнул замок. Пришла мама.
— Вы бы лучше в пожарников играли, — сказала она.
Кирюша проковырял в черной корке дырочку и отщипнул кусочек белого, дымящегося мяса.
Такой вкусной курицы он не ел больше никогда в жизни. А отец с ним больше никогда не играл.
Еще ему вспомнился эпизод из того же, наверное, года, но уже зимой. Он раз за разом скатывается на попе с ледяной горки. Шаровары его уже покрылись белой коркой. Пора идти домой, а он не может остановиться, все скатывается и скатывается. И вдруг острая боль в бедре. Мальчик еще подумал, что так, должно быть, бьет пуля. С трудом он наклонился, потом выгнулся и увидел толстый ржавый гвоздь, торчавший чуть пониже попы… Потом вокруг него столпились люди. Вдруг они расступились.
Прибежал отец без пальто и шапки. Он нес его на руках и приговаривал:
— Ты теперь, как твой любимый Александр Македонский. Его ведь тоже в бедро ранили копьем? Теперь ты настоящий древнегреческий герой… Александр Македонский…
— Спартак, папа, — даже в таком состоянии Кирюша не мог поступиться исторической правдой.
Часто звонок, которого ждешь, бывает неожиданным.
— Алло! Пригласите к телефону Кирилла Маркова.
— Это — я, папа. Здравствуй.
— Здравствуй, сын. Как ты живешь?
— Все хорошо. Живу, работаю… — следующим словом, которое определяло бы его сегодняшнюю жизнь, было «люблю», но отцу Кирилл говорить его не решился. — Как мама?
— Мог бы и сам… — Алексей Петрович тоже начал фразу, но не закончил. — Все в порядке.
На неделе переезжаем на дачу с мамой и котом.
— Каким котом?
— Мне тут подарили котенка на работе. Говорят, породистый. Теперь твоя мама меня и не замечает — все с ним возится.
— Симпатичный?
— Кот-то? Пока маленькие, все симпатичные, хорошие. А вот когда вырастают, черт-те что из них получается… Приезжай, сам увидишь. Кстати, ты бы перебирался домой. Я понимаю, юношеская непримиримость, гордость и всякое такое. Так мы же с матерью на даче будем. А к осени все образуется… Что молчишь? Может, ты насчет военкомата опасаешься? Так этот вопрос мы решим.
— Папа, я не хочу восстанавливаться в институте.
— Я это уже давно понял. Тут, наверное, моя ошибка. Не надо мне было тогда на тебя давить. Выбирал бы сам. Какой, действительно, из тебя технарь, кораблестроитель? Шел бы в университет, институт культуры… Что там еще у вас? На сценариста, режиссера…. — отец впервые говорил такое. — Но и тебе тогда надо было характер проявлять, как сейчас вот. Сказал сделал. Подал документы и учился бы теперь, где хотел. Только ты сам-то знаешь, чего хочешь?
— Знаю, чего не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82